— Ничего особенного, — громко ответил он.
Очарование было нарушено. Заговорили нормальными голосами.
Тер утащила Дона к себе.
Он любил эту комнату, угловую, с огромными окнами, выходящими в сад, с камином, у которого так уютно сидеть с чашкой горячего чая в руках таким вот осенним сырым вечером.
Да, у Тер чудесная комната. И дом чудесный. И машина. И загородная вилла. И яхта. И чековые книжки, и многое-многое другое, чего он никогда не сможет ей дать. Правильно сказал господин Лонг: его дочери нужен богатый муж. Ведь деньги делают деньги — это знает каждый школьник в их стране. А при чем тут Дон, у которого нет ничего и вряд ли что-нибудь будет? Потому что карьера спортивной звезды ох как не верна, уж кто-кто, а Дон-то это знает. Про его возможности будущего инженера и говорить не приходится. Ну, заживут они вместе в его маленьком домике, он будет возвращаться вечером домой, ужинать, мыть с ней посуду. С ней? Да она, наверное, в жизни не вымыла за собой чашки.
И кстати, весь день, что он будет проводить на работе, чем займется Тер? Уж она-то никак не готовит себя к тому, что их профессора называют «трудовой деятельностью». Таких было немало в университете — богатые дочки и сынки, богатые иностранцы, богатые чудаки. Одни учились потому, что в наше время без высшего образования ходить неприлично (а будет оно инженерное, юридическое или экономическое, не все ли равно?), другие потому, что отцы — президенты банков или компаний — готовили наследников на свое место, третьи ходили в университет годами (это красиво — «учусь в одном из знаменитейших университетов мира!»). Разумеется, были и такие среди элиты, кто действительно хотел получить знания, но их было меньшинство, и уж Тер во всяком случае в их число не входила. Она занимается для себя, ходит на лекции, которые ей интересны, а на других и не показывается. Она готовится стать не преподавателем литературы, а богатой наследницей, «выгодной партией». Сейчас у нее поклонники (которых она ради него разогнала), Доп, которого она любит (или воображает, что любит), какие-то университетские дела, подруги и друзья без особенного разбора. Но стукнет ей двадцать два — двадцать три, получит диплом, и глупости кончатся. Начнутся серьезные дела: настоящее светское общество, бесконечные коктейли, приемы, заграничные поездки, появится настоящий жених, тоже миллионерский сынок…
Да, есть, наверное, какая-то правда в словах того бородача о цепью на шее — уйти от всего, ни о чем не думать, наглотаться, как эта Эруэль, всякой дряни и жить в несуществующем мире, где можно любить независимо от толщины твоего кошелька и где люди бывают вместе, потому что им хорошо друг с другом, а не потому, что у их родителей одинаковые пачки акций…
— Дон, Дон! Да ты что, оглох, что ли! Что случилось? — теребила его Тер.
Дон пришел в себя. Черт знает что! Какие-то идиотские мысли лезут в голову. Вот же она сидит напротив, встревоженная, смотрит на него, беспокоится, ждет. И ведь любит его. И все у них хорошо. Он же невесть что начал придумывать…
— Если ты сейчас же не скажешь, в чем дело, я запущу в тебя чашкой! Слышишь? — По выражению лица Тер (и зная ее характер) можно было не сомневаться, что она выполнит свою угрозу.
Дон улыбнулся. И тотчас в ответ улыбнулась она. Разгладилась тревожная морщинка, исчезло беспокойство из глаз. Засияла ослепительная улыбка, которая так преображала ее.
— Ну? — сказала она тихо.
— Так вот, вчера я был в курильне опиума! — изрек Дон, тайно рассчитывая на великий аффект.
Действительность превзошла все его ожидания. Тер вскочила, едва не уронив чашку, схватила его за плечи и стала трясти (свою чашку он еле удержал в руках).
— Где? Где ты был? Повтори! В курильне опиума? Ты что, с ума сошел? Что ты там делал?
— Погоди, не тряси меня. Отпусти же! Как я могу тебе ответить?
Наконец Тер оставила его в покое и, сев по-турецки у его ног, замолчала.
— Я был там с Ривом, выручал его девушку…
— Лилиан?
— Нет. Я тоже так думал. У вето совсем другая — Эруэль. Жутко влюблены друг в друга. Бешеный роман! Но она курит опиум, ее надо спасать. Вот он и пришел ко мне…
— Господи, какой кошмар! — Тер приложила ладони к щекам. — И что же, спасли?
— Не очень, — смущенно признался Дон, — совсем не здорово это кончилось. Честно говоря, я того, сбежал…
— Как сбежал?
— Да так. Оставил его там… Но он сам просил! Понимаешь, мы пошли, чтоб выяснить, что ее туда влечет, чего она ходит, как ее оттуда вызволить…
И, как накануне родителям, Дон описал Тер свой вчерашний поход. Описал все, как было, ничего не утаивая, но и без комментариев (пусть судит сама и сама делает выводы).
Когда он закончил, в комнате воцарилось молчание. Тер сидела не шевелясь, обдумывая услышанное.
— Ты учти, — на всякий случай сказал Дон, — он взял с меня слово, что я сохраню это дело в тайне. Так что ты не сболтни.
— Уж я сболтну! — Тер укоризненно покачала головой. — Это ты болтун — второго поискать. За меня не беспокойся.
— Ладно… — Дон поспешил переменить тему разговора: — Так что ты на все это скажешь?
— Прямо не знаю…
— Это я уже слышал. — Дон досадливо махнул рукой.
— Слышал? От кого?
— От отца! Он тоже ничего не знает.
— Ах, им ты тоже сказал….
— Так ведь отец…
— Ну конечно! Знаешь что, я бы посоветовалась с моим отцом.
— Ты думаешь? Ведь Рив просил никому не говорить.
— Но ты же сказал своему отцу. Чем мой хуже? И потом, прости, Дон, у тебя тайны все равно не удерживаются. Так уж лучше говорить людям, которые действительно могут что-нибудь умное подсказать, чем первым встречным.
— А я первым встречным не…
— Хорошо, хорошо. Я знаю, ты могила! В общем, дождемся отца и поговорим с ним. Ты, случайно, Лилиан еще не успел сказать?
— Тер!
— Ничего, я так. Но она-то человек заинтересованный, для нее Рив не посторонний.
— Ты считаешь, что ей тоже надо сказать?
— Я ничего не считаю, Просто пришло на ум… Вот так история! Только подумать — Рив! И все так мгновенно — увидел и тут же влюбился. Ты бы так не смог. Нет. И готов пожертвовать собой, чтоб спасти ее. Молодец все же. Ты бы не смог.
— Ну, знаешь! — Дон негодовал. — Я бы не смог, я бы не смог? Откуда ты знаешь? Отправляйся в курильню и увидишь. Я, между прочим, пошел туда даже не ради тебя, а чтоб другу помочь. А уж из-за тебя я бы в ад спустился.
— Прямо в ад… — Но голос Тер смягчился. — Правда?
— Конечно. — Дон встал и мерил комнату большими шагами (ему их хватало два-три, чтобы упереться в стену) — Да я ради тебя знаешь на что способен!..
— И я. И я, Дон. Будь я на месте Рива, а ты — Эруэль, я бы…
— Не волнуйся. Я не собираюсь попадать в курильню. Посмотрела бы ты, каково там. Ужас! Разве что ты меня до этого доведешь. Вот бросишь, и я предамся наркотикам. Вот уйдешь к другому, изменишь…
— Ладно, ладно, раз так, — успокаивала его Тер, — не уйду. А то как раз через полчаса, — она посмотрела на часы, — собиралась. Кстати, отец уже, наверное, дома. Пошли.
Они спустились на кухню, где за простым столом в сверкающем мире кафеля и металла восседал господин Лонг и обедал. Странно было видеть серебряную посуду, тонкий хрусталь, фарфор на этом кухонном столе.
— А, — обрадовался он, — Дон! Садись. Будешь обедать?
— Спасибо, господин Лонг, я уже обедал. Мы зашли так, поговорить, дело тут одно…
Беседу в свои твердые руки взяла Тер.
— Слушай, папа, у нас Рив попал в неприятную историю, вернее, его девушка. Она, видишь ли, стала курить опиум (господин Лонг поперхнулся куском пирога). Ешь осторожней, не спеши, мама всегда говори г, что ты набрасываешься на пищу, словно год не ел…
— Ну, ну, дочка… — прокашлявшись, господин Лонг вытирал салфеткой слезы.
— Так вот, она ходит в курильню. Чтоб ее выручить, Дон вчера туда пошел, его Рив просил.
— Куда? — не веря ушам, переспросил господин Лонг.
— Да в курильню эту…
— И ты там был? — Он внимательно посмотрел на Дона. — Где она, кстати, эта курильня? Ты запомнил?
— Да, господин Лонг, я записал. — Дон достал блокнот и назвал адрес.
Господин Лонг нахмурился, лицо его приняло озабоченное выражение.
— Понимаешь, папа, Рив — наш друг, мы не можем бросить его с этой девчонкой. Во всяком случае, надо ее выручать, раз уж он влюбился в такую. Потом разберемся. Постараемся его отлюбить…
— Отлюбить, — усмехнулся господин Лонг, — отлюбить. Не так-то это просто.
— Есть ведь Лилиан…
— Я не о том, — задумчиво рассуждал господин Лонг, — от девушки-то вы его, может, и уведете. А вот от опиума не так-то просто.
— Он не курит, папа, он ради девушки…
— Какой же я дурак! — Дон хлопнул себя по лбу. — Ох, извините, господин Лонг. Но правда, как сразу не догадался!
— В чем дело? — недоумевала Тер.
— Он же сам курит! И курильню эту потому знает. И его там знают. Ты помнишь, припадок с ним случился тогда на игре с «Бобрами», помнишь? Врач потом говорил, нашему тренеру, что Рив допинг принимал. А может, сказал, не допинг — вообще наркотики употребляет. Я теперь вспомнил. Он небось там со своей Эруэль и познакомился! Точно! Так дело и было, а не вся эта чепуха, которую он мне загнул… Извините, господин Лонг. Как я не сообразил! Он потому меня и спровадил, а сам остался!
Дон никак не мог успокоиться. Тер в волнении мяла платок. Только господин Лонг продолжал задумчиво смотреть перед собой.
Сверкала нержавеющая сталь ручек, конфорок, рычажков, кранов. Сверкал белый кафель стен, белые бока плит, холодильников, бесчисленных шкафов. На столе в свете ламп сверкал хрусталь бокалов, серебро ложек и ножей.
Уважая покой погруженного в размышления хозяина, застыли неподвижно горничные в белых наколках, повар в крахмальном колпаке.
Немая сцена…
Наконец господин Лонг оторвался от своих дум. Лицо его приняло привычное энергичное выражение.
— Учтите, ребята, кто раз отведал, как говорится, этой похлебки… Сложное дело. Черт с ней, с этой девкой, постарайтесь выручить вашего Рива. Прежде всего выясните, сам-то он курит или нет. Это же все пока предположение, мало ли чего врач сболтнул. Ты сам слышал? — Он повернулся к Дону.