– Выплыл? – спросил Гена.
– Как видишь!
И Константин продолжил рассказы о своей жизни.
Константин продолжил рассказы о своей жизни, но мы их слушать не будем. Замечено: хоть жизнь у людей и разная, но большинство рассказывает о ней одинаково. И вроде интересные случаи, но слушаешь час, другой, третий – и начинает казаться, что ты слышал это от кого-то другого, причем не один раз.
Гораздо интересней послушать, что говорит Наташа, сидя на подоконнике комнаты Нины, видя Нестерова, который идет по улице, направляясь домой, как бы даже и не глядя в сторону дома Нины.
– Может, мне уйти? – с улыбкой спросила Наташа.
– С чего это?
– Ну, он идет, видит меня и не заходит. Мешаю.
– Кто? – Нина выглянула. – А...
И больше ничего не сказала.
– Почему всегда в жизни неравенство? – спросила Наташа. – Вот с Кравцовым было: ты за ним, он от тебя, извини, конечно. Жену любил, случается такое в жизни. А тут наоборот – Нестеров за тобой, ты от него. Или нет?
– Не знаю. Кравцов что... Я тогда совсем маленькая была. А теперь взрослая. Даже очень. Я же развиваюсь. Но когда с ним говорю, опять будто дурочка деревенская. Мне это неприятно.
– А не надо бояться дурочкой быть. Я вот не боюсь. Могу даже проверить, как он к нам, дурочкам, относится. Если разрешишь.
– Да пожалуйста!
Наташа, посмеиваясь, вылезла в окно. Она выждала, когда Нестеров зайдет домой, и через несколько минут постучала.
– Открыто!
Она вошла и невинно спросила:
– Здравствуйте. Нина не у вас?
– Ты знаешь, что не у меня.
– Откуда я знаю, ничего я не знаю!
– Ты только что была у нее дома. И ее я тоже видел.
– Какое у вас зрение! – похвалила Наташа. – Но вы не думайте, я не зачем-нибудь там. У меня реально конкретный повод, – сказала Наташа, ввернув модные городские слова.
– Какой?
– Можете мне дать установку, чтобы я не спала, когда читаю? Мне готовиться надо, хочу попробовать всё-таки поступить. В медучилище. Ну вот. Вечером начинаю читать – и тут же падаю. Днем тоже. Хорошо, я тогда высыпаюсь, сплю часов десять и сразу с утра беру книгу. И будто не спала – так опять спать хочется, не могу!
– Случай сложный, – оценил Нестеров. – А когда ты не хочешь спать?
– Да я всё время хочу вообще-то, – призналась Наташа. – Нет, когда гуляю, в речке плаваю – не хочу. Когда ем – тоже не хочу. Да, еще когда с мужчиной разговариваю – тоже как-то не тянет. Даже когда не разговариваю, а просто. Общаюсь.
– Уже легче. Возьми, – он протянул Наташе книгу.
– Зачем?
– Садись вот здесь и читай. Проведем эксперимент.
Наташа вздохнула и села с книгой.
А на дворе уже была ночь.
В доме геодезистов темень и храп.
Вдруг – тихий скрипящий звук. Чьи-то руки открывают люк подпола и вытаскивают оттуда штатив теодолита, а потом и всё остальное.
А Наташа усиленно смотрела в книгу, но видно было, что читать не в силах. Нестеров взял у нее книгу:
– Поздно уже, ты просто спать хочешь – не от чтения. Попробуй вот что: читай вслух кому-нибудь.
– Вам можно?
– Лучше Нине.
– Да? Ясно... Я попробую...
Наташа медленно пошла к двери. Ей почему-то казалось, что Нестеров ее вот-вот остановит.
Но он не остановил.
Наташа пошла домой: пора в самом деле спать – завтра рыночный день, надо помогать матери, а Суриков подает автобус с самого утра.
Суриков подает автобус с самого утра, и все обычно готовы. Но Липкина в этот раз разоспалась: ждала до позднего Константина. Она торопливо загружала бидоны, свертки, корзинки, Константин ей помогал.
– Может, поедешь тоже, развеешься? – предложила Липкина. – Вдвоем мы быстро распродадим, а потом по городу погуляем. Ботинки нормальные купим.
– Можно вообще-то. Только продавать не буду. Не мужское дело.
– А раньше не стеснялся.
Константин пожал плечами: мало ли что раньше. Геодезисты тоже встали рано, довольно несвежие после вчерашнего.
Михалыч полез в подпол, рассуждая:
– Ты-то быстро упал вчера, а я долго держался... И зря... Не рассчитал силы... – Вдруг рука его, шарящая в подполе, заметалась. А потом замерла.
– Ты не брал?
– Чего?
Гена заглянул в подпол и присвистнул.
– Вот тебе и лесосплавщик! – сказал Михалыч.
– Думаешь, он?
– А кто еще? Пошли заявлять. Милиция у них тут должна быть или нет?
– Если и нет, из района вызовут.
– Еще бы не вызвали! Ты соображаешь, сколько это всё стоит?
Михалыч отправился к администрации. Андрей Ильич тут же пошел с ним на место происшествия.
А Липкина торговала как никогда удачно и споро. Константин сидел рядом на ящиках и покуривал.
Вдоль рядов проходил растрепанный и кудлатый мужчина. То ли пьяница, то ли бомж. В общем, как говорили раньше, асоциальный тип. Остановившись возле одной из торгующих женщин, строго спросил:
– Сало не пересоленное?
– А как ты его пересолишь? Оно больше, чем надо, в себя не возьмет! – сказала торговка.
– Дай-ка попробовать.
– Покупать-то есть на что? – оглядела его женщина. Кудлатый похлопал себя по карману:
– Не беспокойся!
Женщина отрезала ему для пробы кусочек сала, он достал из кармана хлеб, положил на него сало и хладнокровно стал закусывать.
– Ах ты... Жулик! – уличила его женщина.
– Сама жулик. Пересоленное, – уличил ее в ответ кудлатый, а сам уже смотрел по сторонам в поисках новой жертвы. И увидел Константина.
– Опа, – сказал он. – Ржавый. Ржавый?
Константин заметил его. Сделал движение, словно хотел спрятаться, но понял, что поздно.
– Ржавый! – радостно и хрипло орал кудлатый, приближаясь. – Витя!
– Вы кому это? – спросил Константин и оглянулся.
– Вам! Тебе, родной ты мой! Смотри, какой ты: в костюмчике! Ты куда пропал вообще? Кто говорит, ты в Самаре, кто – в Ульяновске. А ты вот где! – Обозрев Липкину, он спросил Константина деликатно, то есть не во весь голос, а громким шепотом:
– Подженился, что ли?
– Вы обознались.
– Витя, ты так не шути! – укорил кудлатый. – Пять лет бок о бок парились в одном лагере... – Глянул на Липкину, исправился. – Я говорю: в пионер– ском лагере с ним в одной палате еще были, а он не помнит!
– Я вам еще раз говорю, гражданин, обознались вы! – настаивал Константин. – Я в пионерском и никаком другом лагере никогда не был, ясно вам?
– Ясно. Чего ж не понять? Ясно.
– И зовут меня Константин, – втолковывал Константин. – Понял?
– Понял, – сказал кудлатый с лукавым видом. – Только вот Витя Ржавый остался мне должен сто рублей, это как?
– Он должен, он пусть и отдает! – отрезал Константин.
– Ну, извините, – многозначительно сказал кудлатый. И пошел к выходу, по пути несколько раз оглянувшись.
– Вечно меня с кем-то путают, – пробормотал Константин. – Внешность такая – типичная. Чего ты смотришь на меня? Или тоже думаешь, что я Витя Ржавый?
– Да нет, – сказала Липкина. И продолжила зазывать: – Молоко, творог свежий, сметана, подходим, берем...
Но голос ее был почему-то таким тихим, что вряд ли кто из покупателей мог его расслышать.
Через некоторое время Константин собрался отойти.
– Ты куда? – спросила Липкина.
– В туалет! – раздраженно ответил Константин.
Липкина попросила стоявшую неподалеку Сущеву присмотреть за товаром, а сама незаметно пошла за Константином.
Увидела издали: тот разговаривал у входа с кудлатым. Кудлатый ехидничал и явно наглел. Константин дал ему денег, он не унимался. Константин взял его за ворот и вышвырнул из рынка. Тот что-то кричал и злорадно смеялся.
Липкина вернулась на место.
Пришедшему Константину ничего не сказала.
Молчала и тогда, когда они возвращались в автобусе. Хотя сидели рядом.
Суриков поглядывал, поглядывал в зеркало и решил пошутить.
– Между прочим, у нас автобус бесплатно только для местных!
– А тут все местные! – весело крикнул Константин. – Правда, Маша?
Но Липкина и тут промолчала.
Тогда Липкин встал, пошел к Сурикову. Швырнул сотенную бумажку.
– Сдачи не надо!
– Да ладно, пошутил же я!
– А я таких шуток не люблю. Понял?
Константин сказал это так, что и Сурикову, и всем остальным стало как-то не по себе.
Даже разговоры стихли. Впрочем, уже въехали в Анисовку.
Въехали в Анисовку, один из первых домов был Липкиной.
Там толпился народ. Само собой, все, кто ехал в автобусе, вышли полюбопытствовать: в чем причина сборища?
А во дворе были Михалыч с Геной, Андрей Ильич, Ваучер, Акупация, Микишин, Савичев. Много еще кто. И капитан милиции Терепаев из района.
Терепаев выглядел недовольным.
– Андрей Ильич, разгони народ, помешают следствию!
– В самом деле, чего собрались? Ваучер, тебе чего тут надо?
– Говорят, украли.
– Что украли?
– Не знаю. Говорят, много.
Андрей Ильич только махнул рукой. А Терепа– ев двинулся навстречу вышедшему из автобуса Константину.
– Ваши документы! – потребовал он.
– Да он это, он! – закричал Гена. – Весь вечер зубы нам заговаривал, подпоил, а проснулись – нет ничего! Все инструменты спер!
Терепаев наставил палец на Липкину.
– Э...
Она поняла значение жеста:
– Мария Антоновна Липкина. Заслуженная учительница Российской Федерации.
– Ваш муж когда ночью пришел?
И тут Липкина взвилась во всю мощь, которая ей присуща от природы, недаром ее голос, когда она проводила уроки, был слышен не только во всей школе, но и за ее пределами:
– Муж?! А какой он мне муж? Явился неизвестно кто, да еще вор оказался! Еще мне этого позора не хватало, чтобы ворюга мужем моим был! Это самозванец, товарищ милиционер! Мой Константин тоже был человек... Слишком веселый. Но вором никогда не был, все помнят!
– А как же ты его тогда за мужа приняла, Мария Антоновна? – поинтересовался Андрей Ильич.