– Где тот боец невидимого фронта, готовый ради идеи всемирного счастья броситься в любые авантюры? Забыл? И вечный бой! Покой нам только снится! Смерть в кровати – не для нас! Но пасаран! Вспомни товарища Че!
– Бо все слова, а я устал скрываться и прятаться, – продолжал канючить Уилли. – Играть в разведчиков интересно в двадцать пять, а сейчас мне за сорок. Я хочу покоя и простого семейного счастья. Неужели я не заработал заслуженный отдых? Мне даже не надо от вас никакой пенсии. Я сам в состоянии заработать. Мне что, идти в полицию и во всем признаваться? Вы этого хотите?
– Успокойся, дорогой, – похлопал его по плечу Карлос, – конечно же все мы люди и понимаем, что такое усталость. Есть вариант. Аккордная работа – и ты на свободе. А после можешь лететь спасать своих китов и обрастать мелкобуржуазным жирком.
– Что надо сделать? – спросил Крафт, почувствовав зловещие нотки в кажущемся шутливым разговоре.
– Убрать человека, – просто, словно речь шла о мухе, произнес ужасный человек.
– Нет. Однозначно нет. Не смогу. Я уже не тот. Я другой человек. У вас что, нет более ловких киллеров?
– Киллер – рано или поздно – попадается. А самые нераскрываемые убийства совершаются именно такими простыми парнями, как Уилли Крафт, порядочный семьянин.
– Нет, я отказываюсь.
– Прекрасно. Ты даже можешь отправиться в полицию. Но мой тебе совет: напиши сначала завещание.
– Вы меня шантажируете?
– Как можно? Ты же старый друг. Я просто предупреждаю. Сам я – маленькая пешка в большой игре. За мной стоит такая машина, что просто раздавит и сметет, сделай я или ты что не так.
Крафт посмотрел в глаза Карлосу и решил, что, пожалуй, сдав его в полицию, можно заслужить реабилитацию.
– Ладно, я согласен, но мне нужны гарантии.
– Только мое честное слово. Мы ведь с вами работали, Крафт, – другим уже тоном и переходя на «вы» начал инструктировать Карлос. – Вы молчали, и я не предпринимал никаких действий. Вот и договор.
– Ладно, что я должен сделать?
– Вам натрут руку одним веществом. Вы придете в дом к вашему знакомому и поздороваетесь за руку. Затем скажете пару слов и уйдете. Вот и все. Потом он умрет.
– А я? – растерялся Уилли.
– А вам введут противоядие, – успокоил Карлос.
– Нет, не годится, – замотал головой Крафт. – А если не введут? Мало ли, по какой причине? Давайте я просто застрелю его, и все.
– Застрелите? Замечательная идея, – словно обрадовался Карлос. – Смотрите, вот авторучка. Я всегда при себе имею авторучку-пистолет. Очень занятная и полезная вещица. Я даже готов вам подарить такую же. Пользоваться надо очень аккуратно. Попросите его подписать для вас какую-нибудь бумажку. Достанете ручку. Стержень надо направить вот так и нажать на эту кнопку. Все очень просто. Она – ваша.
– Имя?
– Клаус Беккер.
– Что?
– Да-да. Ваш давний знакомый. Но плата за предательство выдается дважды. Сначала в виде аванса от Сатаны, а затем приходится платить по счетам Всевышнего. Запомните, мы способны простить все и уважаем открытых врагов нашей системы, мы сами разведчики и понимаем разведчиков врага. Единственное, что не имеет прощения, – предательство. А он продался, как последняя проститутка, и товарищей своих продал.
Уилли взял авторучку и побрел к себе домой. Весь день прошел для него в ужаснейших душевных мучениях. Под вечер он наконец принял твердое решение.
Крафт оделся и, поймав такси, поехал к человеку, с которым вырос в одном детском приюте, но которого давно не видел, несмотря на то что жил с ним в одном городе. Клаус работал на одной из радиостанций, пытавшихся донести западные ценности до Востока. Он поискал звонок и, не найдя его, постучал в дверь.
Открывший ее человек всматривался в Уилли и пытался вспомнить, где он видел это лицо.
– Что, не узнаешь? – прохрипел посетитель. – Бо я, Уилли.
– Крафт? – обрадовался, но и насторожился Беккер. – Заходи.
– Я о тебе слышал. Ты сейчас с «зелеными» хорошего шороху дал по поводу загрязнения шельфа. А ко мне наверняка с сенсацией!
– Да, конечно. Выслушай меня. Я долгое время работал на Штази, а сейчас пришел, чтобы застрелить тебя! – выпалил Уилли.
Клаус Беккер схватился за грудь и медленно опустился на стул.
– Но делать этого не буду! – видя состояние жертвы, продолжил Крафт. – Вызови комиссара полиции. Мне нужны гарантии.
Выскочившая жена увидела побледневшего мужа вместе с незнакомым мужчиной и испуганно спросила:
– Что случилось?
– Сара! Меня убивают, – едва слышно прошептал Клаус.
– Что? – переспросила не расслышавшая женщина.
– Позвоните в полицию, – попросил посетитель. – Нам есть что заявить комиссару.
– Что с ним? – еще раз испуганно спросила женщина.
– Бо он от радости. Он теперь станет знаменитым и богатым.
Приехавшие полицейские подробно записали все показания и признания раскаявшегося убийцы. Изъяли оружие и препроводили Крафта в полицейский участок…
Однако вскоре дело приняло неожиданный оборот. В прессу была вброшена информация, что задержан с поличным при попытке покушения на видного деятеля правозащитного движения советский шпион. Вопреки предположениям Уилли Крафта, шумиха по этому поводу поднялась сильная, но имени своего он так и не услышал. Все говорили о каком-то загадочном киллере.
Крафта усадили в самолет, летевший так долго, что Уилли успел все осознать и проститься с жизнью. Затем несколько часов везли в машине по каким-то чудовищным ухабам. Когда же он увидел заснеженные просторы и сани с собачьей упряжкой, мозг его не выдержал.
Сознание вернулось уже в странном заведении. Как он там очутился, немец понять не смог. Таких ужасных стен, полов и потолков он не видел никогда. В комнате без окон стояло шесть металлических кроватей. На трех из них лежали люди.
Уилли тоже лежал, безучастно глядя в потолок. Однако человеческое естество дало о себе знать, он поднялся и вышел в коридор, по которому передвигались человекоподобные существа и невнятно мычали на непонятном языке. Туалет он нашел по запаху, но войти смог лишь с третьей попытки и то, когда совсем стало уже невмоготу. А попав, не сразу сообразил, как им пользоваться. Когда понял, то просто ужаснулся.
Вернувшись в свою комнату, увидал, что на его койке, застланной серым подобием простыни, валялся какой-то урод. Немец попробовал его стащить. Тот вскочил и, размахнувшись, ударил Крафта в солнечное сплетение. Уилли упал на пол и забился в истерике.
В первый день его раздели. Ночью была попытка изнасиловать. На второй день к нему подошел человек и, присев на корточки, спросил на чистом немецком языке, кто он. Обрадовавшись, Уилли начал рассказывать, что с ним приключилось. Выслушав, человек произнес:
– Да, брат, попал ты, однако! Находимся мы на Урале, на границе Европы и Азии, в психиатрической лечебнице. Есть здесь с десяток человек абсолютно нормальных и с пяток слегка шизанутых, но вполне вменяемых в перерывах между приступами. Так как все мы друг другу давно приелись, появление нового лица будет интересным и познавательным.
Он взял немца под руку и повел. Распахнул дверь палаты, и, впервые за несколько дней, у людей оказались вполне нормальные лица.
– Разрешите представить, – с пафосом произнес гид. – Уилли Крафт, советский шпион!
Полковник Лесков из рук министра государственной безопасности СССР получил генеральские погоны одновременно с очередным повышением по службе. Акция устрашения «западных голосов» прошла весьма удачно. Не прибегая к физическому устранению, он смог нагнать столько страха на все диссидентское движение, что теперь можно было лет пять почивать на лаврах.
Министр не вникал в суть подробностей. Он был уверен, что Лесков именно так и задумал проведение операции. Он не любил кровь, справедливо полагая, что и без нее можно достичь любого результата не менее эффективно.
Лесков только высказал просьбу вытащить на родину агента, который мог там, за рубежом, расколоться и наговорить лишнего. Министр дал добро.
Глава перваяКРОВАВОЕ КРЕЩЕНИЕ
Позднее летнее утро дохнуло теплым запахом свежевысушенного сена. Иван Силантьевич проснулся именно от этого одуряющего аромата. Вобрал в легкие воздуха, и сердце защемило. Жизнь, можно сказать, прожил. А на душе тяжко. Словно не свою прожил, будто украл. А украл-то, оказалось, у себя.
Раньше он любил гордо рассуждать: «Думал ли простой деревенский парень, что станет генералом?» Теперь же все чаще задавал вопрос: «Зачем я это сделал?»
Всю жизнь Иван Силантьевич Копчик боролся с крестьянскими корнями. Впрочем, особых усилий для убеждения себя в том, что ненавидит ковыряние в земле, не понадобилось. Он также не испытывал тяги ни к станку, ни к счетам, ни к тряске в танке.
Но обидней всего было то, что интеллигентом он так и не стал, а от корней оторвался. Кто он теперь? Внезапно оказалось, что самые счастливые годы жизни были связаны с тяжелым, но благородным трудом. Веками предки жили на земле и черпали из нее силы. Ах, если бы все вернуть! Он пахал бы поля, выращивал свиней, разбрасывал бы навоз, быть может, заимел бы пасечку. Конечно, жизнь бы не отличалась буйными красками и была бы тяжела, однако совесть бы не мучила и душа не болела.
Подобные мысли преследовали отставного генерала КГБ не всегда. Еще полгода назад, будучи генеральным директором частной охранной фирмы, он лихо «махал шашкой» и не ведал сомнений. Однако последний объект его доконал. Сердце не выдержало, и пришлось уйти на покой. Но самое ужасное было не это.
Едва он пришел в себя, профессор, похожий на знакомого мясника с рынка, начал давать советы, как дальше жить: «Нельзя пить, курить, кофе, женщин. Меньше резких движений и сильных эмоций, – и, внезапно запнувшись, добавил: – Меньше думайте о душе!»
Зачем он произнес последнюю фразу? Копчик внезапно осознал, что может преставиться в любой миг. А вдруг там спросят? Раньше у него были ответы на все вопросы. А сейчас? Невнятное бормотание относительно выполнения чужих приказов? А где была совесть? Он просто не знал о ее существовании. Но это какое-то слабоватое оправдание.