Счастье, что на Алибабаевиче была плотная рубашка поло с воротником. Новый дар имел немалые когти, которые при посадке он довольно чувствительно вонзил в загривок человека-аэродрома.
— Что за хрень?! — от души возмутился Алибабаевич.
Котлеты — ладно, но когтистый кот никак не вписывался в его концепцию дольче вита.
— Моё! — на прекрасном русском мявкнул турецкий кот, после чего ловко подбил лапой пакет с котлетами и вслед за ним слетел на землю.
Зашуршала трава, и снова стало тихо.
Однако Алибабаевич, которого еще в девяностые не раз спасала редкая чуйка на неприятности, не спешил расслабиться, подозревая, что это еще не всё.
Он тихо стек из кресла на траву, перекатился на бок, забился под цветущий олеандровый куст — и очень вовремя!
Секундой позже над головой у него зашуршало, Алибабаевич услышал матерное слово, и сверху спланировало большое полотенце, накрывшее оставленное хозяином кресло на манер накидки. Просторное полотнище закрыло Алибабаевичу под кустом вид на происходящее, поэтому тело, рухнувшее с высоты на его любимое кресло, он не разглядел.
Да даже и не пытался, если честно. На всякий случай поглубже забился в куст и затих.
Упавшее тело, наоборот, громко высказалось, умудрившись в довольно длинной фразе использовать, за исключением союзов и предлогов, сплошь нецензурные слова и в незаконно окупированном им кресле не залежалось. Алибабаевич в своем укрытии под кустом услышал хруст и треск, а через пару минут, опасливо выглянув из цветов, увидел сломанный предмет мебели и колышащуюся траву.
— Эй, вы, там! — донесся сверху строгий женский голос.
Едва оживший Алибабаевич поспешил снова притвориться естественной частью ландшафта.
— Вы где? — спросил другой женский голос.
— Вы кто? — поинтересовался третий голос, тоже женский.
— Вы там живой? — чуть развернул первоначальный вопрос четвертый голос.
«Все беды от баб», — подумал Алибабаевич.
Правильно он сделал, что не женился снова.
— Так, девки, — не получив никаких ответов на свои «кто, где, зачем?», мы вернулись в гостиную, а бабуля закрыла дверь на балкон и развернулась к остальным, уставив руки в боки. — Слушайте меня внимательно. Ты, Бася, — она посмотрела на мамулю, — жена моего сына.
— Так точно, — кивнула мамуля.
— Ты, Алла, — бабуля перевела взгляд на Трошкину, — жена моего внука.
— Йес, мэм! — козырнула Алка.
— А вот ты, Инна… — Бабуля посмотрела на меня и скривилась. — Все еще не замужем, так что если этот черный мужик приходил к тебе, то ладно. Можешь считать, я вас благословляю. Только чтобы впредь без ночных концертов и потом обязательно расписались.
Сказав это, она развернулась и ушла к себе в спальню, не забыв закрыть дверь.
— Я думала, тебе нравится Денис! — неприятно удивилась я.
— Он мне понравится еще больше, если сходит с тобой в ЗАГС! — донеслось из-за двери.
Трошкина сочувственно похлопала меня по плечу.
— Прости, Дюша, если я лезу не в свое дело, но что за черный мужик? Негр? Или просто загорелый? — округлила глаза мамуля, слишком многое пропустившая. — Ты не подумай, я не расистка, но…
— Мама! Я не знаю, что это за черный мужик!
— Ну, Дюша, так нельзя, надо хотя бы знакомиться! — шокировалась родительница и попыталась призвать в союзницы благонравную Трошкину: — Скажи ей, Аллочка!
— Я вам скажу: мы не знаем, что это за Черный человек, потому что никогда раньше его не видели! — верная подруга благородно выступила со мной единым фронтом. — И мы понятия не имеем, откуда он тут взялся!
— Вылез из-под кровати в вашей спальне! — через дверь наябедничала бабуля.
— Хм, какое интересное представление о «все включено», — пробормотала мамуля и потерла глаза. — Впрочем, давайте разберемся с этим завтра, ужасно хочется спать. Я надеюсь, на сегодня развлекательная программа закончена?
Ей никто не ответил. Кто дуясь, кто хмурясь, мы разбрелись по кроватям.
И вот тогда, дождавшись наступления темноты и тишины, из-за дивана в гостиной, потягиваясь, вылез полный сил Тыгыдык.
Пришел наконец и его звездный час.
Глава третья,в которой круг наших новых знакомых стремительно расширяется
Несмотря на то что никаких сил на бурные эмоции у меня уже не осталось, было забавно наблюдать за изгнанием кота.
Осуществила его мамуля — наш знатный спец, экзорцист-теоретик, сочинитель ужастиков, вытуривший вон из этого мира немало злых сущностей на страницах своих романов.
А злая кошачья сущность изгнанию и не противилась. Стоило посмотреть, с каким видом покидал нашу квартиру усатый-полосатый, повинуясь мамулиным пассам с полотенцем.
На морде кота было большими буквами написано: «Никогда еще я не встречал менее отзывчивой публики! Прощайте, мы не свидимся боле!»
Пожалуй, кот был вправе оскорбиться. Он так старался! Носился по стенам не хуже циркового мотоциклиста, уронил и разбил две чашки, оборвал штору, забил под кресла и диваны четыре пары обуви куда быстрее, чем какой-нибудь Пеле — один-единственный мяч в ворота! И за все это даже бурных аплодисментов по мохнатой попе не получил.
— Прощайте, триста долларов залога за сохранность имущества, — вот единственная рецензия, которую снискало шоу кота.
Дала ее мамуля, и в голосе, надо отметить, особого прискорбия не прозвучало.
— Завтра с этим разберемся, — повторила мантру, не так давно озвученную невесткой, бабуля и в третий раз за ночь убрела спать.
Выдворив разобиженного кота, мы с Алкой и мамулей крепко-накрепко закрыли все двери и окна, после чего тоже увалились на бочок.
Безмятежный отдых давался нам все более дорогой ценой.
Лично мне от утраты трехсот долларов залога, внезапно сделавшегося невозвратным, было мучительно больно. Предполагая, что и остальные разделяют мое сожаление, я нисколько не удивилась, услышав поутру мамулины всхлипы.
Они донеслись до меня, когда я вышла из санузла и направилась на кухню.
На финишной прямой короткого коридора меня обогнала шустрая Трошкина. Она тоже услышала всхлипы и поспешила утешить издающую их мамулю:
— Не надо так расстраиваться, штору мы повесим на место, а чашки купим новые, я видела точно такие же в супермаркете!
— А? — мамуля обернулась на голос, и я увидела, что плачет она от смеха.
Это меня задело. Нельзя же быть такой беззаботной!
— И что же это нынче приносит людям смех и радость? — спросила я желчно.
— Русскоязычный анталийский чат, — мамуля показала мне зажатый в кулаке смартфон. — Оказывается, это источник не только информации, но и веселья!
— Девочки, садитесь за стол! — из кухонного отсека крикнула бабуля — наш источник не только приказов, но и завтраков.
— А что в меню? — поинтересовалась я, мигом подобрев.
— Манная каша.
— Фу! — Мы с Алкой одинаково скривились.
В детском саду мы с ней сидели за одним столом и дружно плевались ненавистной манкой с комками. Позднее школьные завтраки эту кашу никак не реабилитировали, а вот папуля, когда ушел из вояк в кулинары, очень постарался изменить мое к ней негативное отношение. Однако я сильно сомневалась, что бабуля приготовила кашу по затейливому и трудоемкому рецепту своего сына. Тем более что мы не покупали ваниль, кардамон, корицу, да и малины у нас не было, как, впрочем, и трех видов орехов, и меда.
— А вот и не фу! Тут какая-то необыкновенная манка, кашу можно резать как пудинг и с ореховым кремом она вполне хороша, — сообщила мамуля, упорно не теряющая прекрасного настроения.
Мне стало интересно, что именно подарило ей такое благодушие. Обычно по утрам наша писательница идейно близка своим худшим персонажам, беспощадно умерщвляющим все живое: до первой чашки очень крепкого сладкого кофе у нее взгляд горгоны Медузы.
Зяма, заботливый сын, даже как-то подарил родительнице кружку с предупреждающим знаком: череп, две скрещенные молнии и надпись «Не влезай — убьет!» Специальный такой сигнальный прибор для первого утреннего кофепития.
— И что же там пишут? — Я села за стол и кивнула на мамулин смартфон.
Трошкина, хорошая девочка, пошла помогать бабуле и вернулась с двумя тарелками каши.
— Вот совершенно чудесная история! — Мамуля еще больше оживилась, приготовившись рассказывать. — Одна дама приехала вместе с дочерью в летний спортивный лагерь для пловцов, тут есть такой. И в первый же день у этой дамы украли, простите за пикантную подробность, верхнюю часть купальника. Так сказать, держатель бюста.
— А он у нее на высший балл — пять с плюсом. — Из кухонного закутка явилась бабуля с банкой орехового крема. — Добавьте в кашу, будет вкусно.
— В связи с нестандартным размером «верха» у дамы возникла проблема: в окрестных магазинах подходящей замены не нашлось, — продолжила мамуля.
— Но не с одним же единственным купальником дама приехала? — Я щедро полила кашу-пудинг кремом.
— С тремя, — подтвердила мамуля. — Но второй бюстик у нее умыкнули так же, как и первый, стоило ей только вывесить его на просушку.
— А вот это уже проблема, — оценила Трошкина, попробовав кашу с кремом из моей тарелки и одобрительно кивнув. — Фетишистов развелось — никаких бюстиков не напасешься!
— Японская мода, — проворчала бабуля.
— И вот та дама обратилась к знатокам в чате с вопросом: как уберечь от кражи последний, третий бюстгальтер? — продолжила мамуля. — И какой-то шутник возьми, да и посоветуй ей: а вы, мол, положите в чашечки бюстье плоды кактуса.
— У кактусов есть плоды? — удивилась я. — Они же вроде даже цветут раз в сто лет.
Трошкина, шокированная моим невежеством, аж ложку уронила. Бабуля подняла ее и покачала в воздухе, будто примериваясь стукнуть меня по лбу:
— Дюша, как можно не знать? Конечно, у опунций есть плоды, так называемые шишки, и они не только съедобны, но даже вкусны.
— К тому же полезны: шишки опунции снижают уровень сахара в крови, способствуют выделению инсулина, восстанавливают обмен веществ, помогают при ожирении и язве, — отбарабанила умница Трошкина. — И это самые дорогие фрукты на местном базаре!