— Я туда не пойду! — Блондинка встала как вкопанная.
— В дом никто не пойдет, — успокоил ее Артем, продолжая нагнетать. — Нам еще жить не надоело. Мы тихонько заглянем снаружи… Смотрите, какое удобное бревнышко под окном!
Это удобное бревнышко он самолично, обливаясь потом, подкатил к заброшке несколько часов назад. Встав на него, можно было заглянуть в одно из окон первого этажа — то самое, из которого открывался прекрасный вид на стену с рисунками и тюль на крюке.
— Там темно! — разочаровалась Мальвина, первой забравшись на бревнышко.
— Но не тихо, — отметил Артем и приложил ладонь к уху, показательно обратившись в слух. — Вы слышите? У-у-у, у-у-у…
Бутылочная дудочка старалась как могла.
— Какой печальный и пугающий звук, — показательно поежился Артем. — Кто же это так воет в таинственной мгле? Может быть, призрак?
— Да! — неожиданно отчетливо прозвучало в таинственной мгле, и не было в этом восклицании ни капельки печали, одно только радостное ликование.
Трошкина, успевшая спуститься в подвал, нашла там свою дорогую сумку.
— В смысле — да? Да — это привидение? — озадачилась Мальвина. — Не может быть, они же не говорят с живыми людьми!
— А с чего ты взяла, что оно отвечает именно нам, может, у него там другие собеседники есть… неживые! — Артем приблизил к решетке УФ-фонарик и поводил им, чтобы вызвать из мрака свои же художества.
Вызвалось много чего! И художества Артема, и испачканные «Антипеплом» ладони Индии Кузнецовой, которая как раз пересекала комнату, выставив руки перед собой, чтобы ни с чем не столкнуться.
Не столкнуться не получилось. Как раз на пути Индии одиноко и неприкаянно болтался подвешенный к потолку тюль. Он с радостной готовностью принял девушку в свои призрачные объятия.
Девушка завизжала.
На визг из подвала прилетела вторая девушка — и тоже со светящимися руками, на взгляд снаружи существующими во тьме совершенно автономно.
Производители «Антипепла» проявили добросовестность — без мыла от него было не избавиться.
Зрители на бревнышке тоже вполне могли бы завизжать, но онемели при виде образовавшейся картины.
Посреди темной-темной комнаты раскачивался белый-белый призрак. Вокруг него адскими светляками кружили четыре сияющие пятерни. Сверкали молнии, на заднем плане в мечущемся луче УФ-фонарика рунами вспыхивали фрагменты загадочных рисунков. Кто-то пыхтел, что-то хрустело, а аккомпанировало этим пугающим звукам негромкое тоскливое завывание, отдаленно напоминающее пение простенькой свирели пастушка. Не иначе, потерявшего всех своих овечек и горестно их оплакивающего.
Стремительно покидая спектакль, зрители протоптали идеально прямую аллею в лесу крапивы.
— Это что за фигня?! — С помощью Трошкиной я кое-как выпуталась из невесть откуда взявшейся тряпки и громко чихнула. — Накидка от пыли?
— Не знаю, но мне тут не нравится, давай уйдем поскорее, свою сумку я нашла. — Алка одним пинком отшвырнула в сторону тряпку, которую мы оборвали, другим — сброшенный наконец фольгированный плащ Тора и, уже не шурша и не рассыпая молнии бликов, потянула меня к смутно вырисовывающемуся в темноте дверному проему.
Вспышки света, слепившие нас еще минуту назад, погасли. Молнии это были, что ли? Кажется, над Антальей пронеслась гроза.
Оступаясь на каком-то мусоре и бетонном крошеве под ногами, мы приблизились к серому прямоугольнику, а он вспух с двух сторон круглыми наростами вроде древесных грибов, и знакомые голоса встревоженно поинтересовались:
— Что случилось?
— Кто тут кричал?
— Блин! А кто бы тут не кричал?! — злобно ответила Трошкина. Приключения этой ночи истощили ее запасы вежливости и доброжелательности, казавшиеся неиссякаемыми. — Трудно было сказать, что тут на полу мусора — черт ногу сломит, а с потолка свисает простыня?!
— Не было у меня простыни, я вообще без постельного белья… — растерянно ответил Виктор, роняя окурок.
Они с Робертом не пошли в дом, остались на крыльце, чтобы подымить.
— Не сметь при мне курить! — рявкнула взбешенная Трошкина, выдернула сигарету из зубов блондина, яростно ее затоптала и решительно двинулась прочь.
Мужчины проводили ее изумленными взглядами.
— Что тут скажешь? Последняя соломинка сломала спину верблюда судьбы, — философски прокомментировала я.
Глава десятая,в которой сбываются желания и сны
— Мне приснилось, что в Челябинске заботливые хозяева выгуливают своих собак в специальных клетках — шарах из железных прутьев, чтобы их питомцев не зашибло метеоритом, — едва открыв глаза, сонным голосом поведала мне Алка.
— Тут и гадать не нужно, к чему это, — поспешила ответить я. — Вчера ты сидела за решеткой, отсюда и клетки.
— Но одна бедная, несчастная такса не помещалась в шар, ей требовалась клетка огурцом, — продолжила Алка, перевернувшись на бок, чтобы видеть меня, и сделала жалобные глазки котика из «Шрека». — Ее попа и хвостик торчали сквозь прутья и выглядели такими беззащитными…
— Тут тоже можно не гадать. — Я не затруднилась с толкованием очередного вещего сна. — Просто ты собственным беззащитным местом чуешь, что по возвращении домой нам не избежать наказания за авантюру с Антальей.
Подруга вздохнула.
— Не дрейфь, основной удар примут на себя наши аксакалы — бабуля с мамулей, — утешила я.
— Дети, завтрак! — донеслось из-за двери.
Нарушать расписание приемов пищи в нашем семействе не принято. Кузнецовы скорее Апокалипсис пропустят, чем завтрак!
Мы с Алкой быстро привели себя в такой вид, в каком не стыдно выйти к столу (умылись и сменили ночнушки на платьица), и явились на призыв бабули.
Она уже стояла во главе стола, накрытого будто не для рядового завтрака. Особую торжественность предстоящей трапезе придавали легендарная кулебяка по-кулебякински и соседствующие с чайными чашками фужеры, окружающие запотевшую бутылку.
Я огляделась, поскольку с недавних пор «Мартини Асти» у меня четко ассоциировалось с Робертом, но такового не увидела. Хотя приборов на столе было пять, а не четыре!
Мамуля уже сидела на своем месте, и выражение лица у нее было такое, как будто муза ужастиков только что объявила ей, что впредь собирается вдохновлять свою подшефную исключительно на написание добрых детских сказочек, и теперь наша писательница опасливо оценивала открывающиеся перспективы и риски.
— Садитесь, дети, — велела нам бабуля, продолжая стоять.
— Да, лучше сядьте, чтобы не упасть, — пробормотала мамуля и потерла бедро, из-за чего я предположила, что сама-то она упасть успела.
— Сейчас будет важное объявление, — анонсировала бабуля и позвала, повысив голос: — Заходи, уже можно!
Балконная дверь качнулась, пропуская в гостиную Василия Алибабаевича с букетом мелких розочек и увязавшегося за ним следом кота Запотыка без всяких подношений и даров. Алибабаевич встал рядом с бабулей, Запотык чинно сел, обвил лапы хвостом и прикрыл глаза — похоже, тоже приготовился услышать важное объявление, чреватое риском падения.
— Ой, нет, — промямлила догадливая Трошкина и сцепила пальцы.
— Дорогие мои, я должна сообщить вам, что домой вы полетите без меня, — сказала бабуля. — Василий пригласил меня погостить подольше, и я ответила согласием. Вася, давай уже букет, что ты держишь его, как дурень — писаную торбу, у нас же тут все просто, по-семейному.
— Неужели? Без повода шампанское по утрам пьют только аристократы и дегенераты, — мамуля повторила собственную реплику, прозвучавшую в самом начале этой истории. И тут же сама прокомментировала: — Ах, получилось классическое рондо: с чего мы начали, тем и заканчиваем!
Эта маленькая литературная удача моментально подняла ей настроение, наша писательница заулыбалась и первой подставила фужер под струю игристого вина.
— Вот же блинский блин, — нашептала я Трошкиной, прячась за своим бокалом. — Ты понимаешь, что это значит? Бабуля ловко увернулась от предстоящего наказания и не станет нам живым щитом!
— Хуже того, у Бориса Акимовича появится к нам дополнительная претензия, — тихонько ответила Алка. — Ведь он лишился матери!
— Зато обрел отца, — наклонившись к нам, заметила мамуля, успевшая добавить себе оптимизма большим глотком шампанского.
— Кому кулебяки? — Бабуля подхватила блюдо и приготовилась пойти с ним в обход стола.
Запотык моментально сменил позу, растянувшись поперек ее пути.
— Маша, стой! — Бдительный Алибабаевич сделал выпад ногой, пихнул кота, и тот отъехал в сторону, скользнув по гладкому полу как меховой половичок. — Теперь иди, можно.
Мы с Трошкиной переглянулись, мамуля украдкой показала нам большой палец, а кот что-то вякнул.
Очень хотелось думать, что «Совет да любовь» — от лица всех присутствующих, временно утративших дар речи.
Пожалуй, мы с Алкой могли бы уменьшить эффект, произведенный сенсационной новостью бабули. Достаточно было рассказать о событиях минувшего вечера и ночи — похищении и пленении Трошкиной, погоне за мной и победоносном освободительном походе в полицейскую заброшку. Но мы с подругой разумно решили обо всем этом помалкивать, потому что на похвалу не рассчитывали, а упреки слышать не хотели.
— Да и нехорошо было бы портить Марии Семеновне ее маленький праздник. Тем более что в переживаниях задним числом нет никакого смысла, все ведь уже закончилось хорошо, — добавила аргумент в пользу сокрытия информации Трошкина.
Сильно урезанная версия последних событий, озвученная нами мамуле и бабуле, выглядела так: пока наши милые дамы гостили у Алибабаевича, мы с Алкой, как планировали, в свете УФ-фонариков изучили следы, оставленные в квартире незваными гостями. И пришли к выводу, что они не упустили любезно предоставленную им возможность провести в нашем жилище масштабные поиски.
— Им никто не мешал, можно надеяться, нашли, что искали, и больше нас не потревожат, — резюмировала Алка наш короткий доклад.
Между про