Петька действовал быстро и точно, словно автомат. Он подрезал щипчиками оболочку браслета в двух местах, обнажив жилки проводов. Молниеносно и умело подсоединил к ним проволоку широкой дугой и после этого вырезал из браслетов куски – сперва из своего, потом из Сашкиного. Снял браслеты.
– Сигнал будет идти отсюда, – сказал он, бросая браслеты на стол, – а кувыркались мы с ней все три раза до утра… И сейчас никто не почешется. Быстро включи комп и найди на рабочем столе зиповку «Slaves».
Сашка повиновался ошалело – компьютер был ему знаком, и, садясь за стол, мальчишка испытал странное ощущение: он дома, он играет в контру, и сейчас… Но тут Петька выругался по поводу пистолета – и ощущение пропало.
– Вот она… – прошептал Сашка. Петька кинул ему флэшку:
– Туда скачай. Скопируй, не тащи совсем! – И резко повернулся всем телом. – Блин, дверь… – прошептал Петька, белея.
Дверь открылась. В нее вошел, закрывая следом за собой, охранник – американец с ооновскими нашивками, в голубом берете, с пистолетом, тазером, ножом и дубинкой на поясе.
– Мисс диВас… – начал он. И увидел наконец, что в приемной – русские мальчишки.
Надо сказать, что реакция у охранника была молниеносной. Он прыгнул к Петьке, который, пригнувшись, как рысенок перед броском, стоял между дверью и столом, за которым замер Сашка. В руке Петька держал длинный осколок невесть когда схваченной и разбитой мензурки…
…Петька всегда терпеть не мог и не умел драться кулаками. Он освоил, конечно, полдюжины приемов самозащиты, которые были обязательными, но относился к «размахиванию конечностями» как к причудливой глупости. Причин тут было несколько.
Во-первых, Петька был просто-напросто невысокого роста и достаточно хрупкий. Его лет ему никогда не давали. Но, хоть и во-первых, это было вовсе не главным. Главным было то, что говорил Верещаев – человек, словам которого Петька верил, как ревностный христианин верит Библии. А Верещаев сам признавал только вооруженные руки. «А на крайний случай, – говорил он, – в оружие можно превратить что угодно». И демонстрировал.
А Петька был едва ли не самым ревностным в этом деле его учеником. И не упускал случая оттачивать и демонстрировать свое умение. Кроме того, несмотря на мальчишескую внешность, он был решителен, напорист и храбр.
Вне всякого сомнения, охранник был старше, выше, тяжелее Петьки – просто не имело смысла сравнивать. Охранник был вооружен. Охранник умел драться.
Вот только Петьку все это не колебало. И драться он не собирался – он собирался убить противника.
Первый удар зажатым в руке обломком стекла Петька нанес в правую руку – протянутую к нему, выше локтя – и резко обломил стекло, оставляя кончик в ране. Второй удар пришелся в левое бедро, и снова стекло с хрустом сломалось. От дикой боли, причиненной оставшимися в теле кусками стекла при попытке двинуться, охранник открыл рот – и из него полилась кровь; выхватив из ножен на его поясе штык-нож, Петька двумя взмахами – снизу вверх и сверху вниз – перерезал американцу сонную артерию и яремную вену, а потом вогнал штык снизу вверх под челюсть – сквозь рот, язык и небо – в мозг.
Глаза охранника затрепетали, завращались – и он, так и не издав ни единого звука, повалился на руки мальчишки.
– Готов, – буднично произнес Петька, с натугой, но мягко опуская труп на пол. – Теперь нам в случае чего полный пипец, Сань. Но с другой стороны… – Он извлек из кобуры мертвеца (по полу растекалась густая вишневая лужа) «беретту», проверил патрон.
– Зачем ты меня с собой взял? – тихо спросил Сашка, машинально отключая и вынимая флэшку – закачка закончилась.
– Пожалел, – прямо ответил Петька. Подошел, выключил комп, флэшку забрал и спрятал – ловко, непонятно куда. – Ты бы пропал. Оцени сам.
Сашка заткнулся, сопя. Потом отрывисто спросил:
– И все-таки. Кто ты?
– Я, Сань, разведчик, – совершенно обыденно отозвался Петька и зевнул. – Разведчик одной… ну, скажем так, патриотической организации, а больше тебе пока и знать не надо.
– Наш разведчик?! – Сашка поперхнулся. – А я думал, что…
– Что мы типа разбиты? – уточнил Петька. – Разбиты. Вдребезги. Ну и хер ли? Сегодня разбиты, завтра в Берлин входим, и я впереди на танке. Хочешь на танке в Вашингтон вкатиться?
– Хххххххочу, – обалдело кивнул Санька.
– Значит, вкатишься, если по дороге не убьют, – заключил Петька. – А теперь кончай треп, нам еще отсюда выбираться и до города добираться. А мы лысые и в этих робах – просто праздник.
– Как мы… отсюда-то? – Сашка больше не боялся и не удивлялся, слишком много всего произошло, слишком страшно было ему…
– Ногами, – отрезал Петька. Но потом усмехнулся: – На проходной охрана всю ночь дрыхнет. Из бараков-то никому не выйти. Но из-за этого долбое…а, – он кивнул на зарезанного, – у нас не шесть часов, как я думал, а с час, не больше. Снимай на хрен куртку, нечего надписями светить.
И пошел в соседнюю комнату – за тапками.
Ярослав Найменов. Республика Тюркских Народов
А на базе действительно был аврал. Нет, пожалуй, даже вот так – аврал.
Не знаю, к счастью это или к горю, но я пришел на работу аккурат к началу всей этой чудной истории.
А началось все с какого-то осмотра – или инспекции, то ли ребенка кто-то мучил, то ли ребенок кого-то мучил…. В общем, во время этой самой инспекции некой мисс Амадрилос пробили голову, одному из солдат сопровождения основательно сломали нос. Второму солдату повезло гораздо меньше – точнее, вообще не повезло: его проткнули вилами. Был еще один конвойный – водитель, вот он-то и прибежал на базу, чтоб поднять тревогу. Кстати, куда делась машина – загадка.
Суть всего переполоха и аврала была еще в том, что большинства контингента базы на местах не было – по причинам, мне неизвестным, и поэтому сразу начать перехват американцы не смогли. Другие же точно такие базы располагались настолько далеко, что запрашивать помощь у них было просто глупо.
Работы оказалось совсем немного. Даже мало. Так, перетаскать пару ящиков с непонятным содержимым на склад да пошляться по базе до конца рабочего дня. Уходить, даже если все уже закончено, категорически запрещалось – сразу засчитывался прогул. М-да… дурдом.
Перетаскав те самые ящики, я пошел поискать друзей… ну, или просто кого-нибудь, с кем можно поболтать…. Странно. Не было никого. Должно быть, заняты, ведь как раз прибыла новая колонна.
Обычно раза два в месяц приезжали автобусы, похожие на тот, который был в первый раз, вот только теперь за рулем сидели уже, если говорить политкорректно, «представители угнетаемых в прошлом народностей». Я думаю, не стоит объяснять смысл этого выражения. До сих пор не перестаю считать, что вместо школ, заводов и предприятий надо было оставлять этим «угнетаемым» выжженую землю. Уж в крайнем случае тогда было бы за что действительно ненавидеть нас.
Но, надо сказать, меня интересовало сейчас не это. И во время таскания ящиков, и во время своего уютного сиживания у стены я думал в основном о прочитанных мною книгах. «Охотник», «Дневник Тернера», «Еврейский вопрос глазами американца» – книги американских националистов было легко найти. И думалось мне много чего… Да, взгляды там были несколько однобокие, злые и тяжеловесные… Но все так же меня не покидало ощущение некой правильности, правоты автора, когда я читал их. «Дневник Тернера» мне очень понравился – в нем прекрасно раскрывается характер уже оформившегося человека, человека с полновесными взглядами. Правда, его нельзя читать до тех пор, пока ты не знаешь хотя бы часть ситуации в целом. И суть в вышеописанном. Многого не понимая, можно превратно истолковать книгу. Ведь суть ее не в насилии и даже не в самопожертвовании главного героя.
Мне, уже осознавшему несовершенство моих сведений о том, «куда и откуда ветер дует», было пока что эти взгляды не понять. Точнее, не столько не понять, сколько не принять. Мне был чужд настолько радикальный национализм. Зато мне были ясны истоки ненависти МакДоналда к неграм – ибо сколько я их ни встречал, нормальных людей среди них не было. К остальным народам – не мог. Ну как мне, имевшему в друзьях татар и казахов, можно было принять идею полного уничтожения всего небелого населения? Хотя надо сказать, что я понял одну вещь. Национализм – не такая уж плохая штука. Во всяком случае, по отношению к неграм.
Именно с этого, наверное, и начинает каждый, увлекающийся этой темой. С простейшего бытового национализма, который можно выразить строками Высоцкого: «А у них денег куры не клюют, а у нас на водку не хватает!» И лишь дальше, спустя некоторое количество прочитанных книг и обретенного опыта, под твоим отношением к кому-либо начинает формироваться настоящая идеологическая основа.
Для просто рабочего американской базы я был несколько переначитан.
К слову, нападки на рабочих базы со стороны контингента участились. По-моему, оккупанты поняли, что, несмотря на позитив меньшинства, большинство аборигенов все-таки им не рады. Очень сильно не рады. Это выливалось в соответствующие отношения.
Мои чудные размышления прервал Мишка, бывший на базе кем-то вроде «подай-принеси» для русскоязычных рабочих. По-пиндосски шпарил – будь здоров. Завяжи мне глаза и дай послушать голос Мишки, я совсем не был бы уверен, что это именно он – акцент копировать умел мастерски.
– Привет, Яр. Тебя в штаб – и быстро.
– На хрена?
– Расстреливать будут! – попытался схохмить он.
Я молча посмотрел на него и устало буркнул:
– Не смешно.
– Ладно, ладно. Полы мыть в подвале, ну, в коридорчике… а то почти никого нету, все колонной заняты…
– Блин… а чего я-то? Что – никого другого не было?
– Если честно, сказали звать кого угодно. Но нашел я только тебя… – Мишка виновато потупился.
Я вздохнул и поднялся на ноги. Все равно делать больше нечего.
– Где именно мыть хоть?
– Да в подвале, в медчасти. Там кто-то поднос с кровью… ну, анализы уронил… весь пол заляпан. Засохло… трудно тебе будет.