Я не промахнулся.
Сначала отреагировали «булавки». По ним побежали слабые красноватые вспышки, практически мгновенно сменившиеся на более редкие зеленые. Сейчас «молчащие булавки» вели себя как «говорящие», и это нормально. Значит, есть надежда, что всё закончится хорошо. Ибо даже если ты правильно замкнул цепь, далеко не факт, что пациент останется в живых. Или, например, не превратится в мутанта – такое тоже случалось в практике лечения артефактами.
Но пока вроде всё шло нормально. Я это почувствовал буквально на своей шкуре, когда «батарейки» начали нестерпимо колоть пальцы. Через несколько мгновений ощущение сменилось – теперь подушечки пальцев жгло, да так, будто я сжимал ими раскаленные добела куски металла. Теперь главное не отпустить артефакты, иначе в полутемном коридоре останутся два человека-растения, которых лечить бесполезно, гораздо милосерднее пристрелить обоих. Или два мутанта, коих непременно пристрелят «зеленые», тоже мутов недолюбливающие. Кстати, подкладывать что-то под пальцы бесполезно. Не будет у «батареек» непосредственного контакта с исцеляющим, не будет толку и от самого исцеления – цепь просто не «включится».
И я терпел, до ломоты в челюстях сжимая зубы, чтоб не заорать, пока красные искры не побежали по «браслетам». С каждым мгновением этих искр становилось все больше, и все быстрее было их движение. Через несколько секунд на запястьях Виктора уже горели сверкающие огненные вихри, неистово вибрирующие, отчего тело Японца начало трястись, словно по нему пропустили ток высокого напряжения.
Эта тряска передалась и мне. Меня колотило, бросая то в жар, то в холод. В какой-то миг я испугался, что выпущу из пальцев «батарейки», но в следующее мгновение понял – опасался я зря. Артефакты намертво приросли к «булавкам», так же как к «этакам» прикипели мои пальцы…
А вибрация все усиливалась… Как и неистовая, сумасшедшая боль в моих руках, которая начала подниматься выше, усиливаясь с каждым ударом моего сердца.
Я прекрасно знал свой болевой порог и с опаской ждал, что сейчас, вот прям сейчас потеряю сознание от этой адской боли…
Внезапно раздался резкий хлопок – и всё прекратилось.
Боль исчезла, будто ее и не было – как и вибрация, только что сотрясавшая меня от макушки до пяток. Вполне можно было бы ожидать нереальной слабости после такого потрясения… Но ее не было. Наоборот – так хорошо отдохнувшим, свежим и полным сил я себя не чувствовал уже очень давно.
Я осторожно пошевелил пальцами, ожидая чего угодно – от вспышки боли до того, что они просто отвалятся. Между ними хрустнуло, и на каталку посыпались мелкие черные осколки вперемешку с крупной пылью – всё, что осталось от «булавок» и «батареек». Кстати, на запястьях Японца тоже больше не было «браслетов». Лишь черные, растрескавшиеся бублики, готовые рассыпаться от малейшего движения. Они и рассыпались, когда Виктор пошевелился и резким, неуловимым движением принял свое любимое положение сидя с ногами, сложенными крест-накрест, будто они были резиновыми. Понятно. Артефакты отдали Савельеву всю свою силу. И, судя по моему самочувствию, мне тоже кое-что перепало.
– Благодарю, – кивнул Японец.
– Не за что, – пожал я плечами, развязывая шнурки-сагео на своей груди. – На, забирай свои мечи. И как ты только их на себе таскаешь, ума не приложу. Неудобно же.
– Дело привычки, – усмехнулся Виктор, принимая свое оружие. – За них спасибо отдельное.
– Лучше плохонькая штука баксов, чем отдельное большое спасибо, – проворчал я.
– Как сказал бы Станиславский, не верю, – сказал Японец, легко спрыгивая с каталки – по ходу, артефакт-аптечка и ранение ему подлечила. – Ты ж в случае чего возьмешь жратвой и патронами. Причем не за то, что спас кому-то жизнь, а за какую-нибудь хрень.
– Жизнь в Зоне ничего не стоит, – заметил я, поднимая с пола и закидывая за спину свою СВД, к которой теперь у меня были патроны. – За что тут брать плату? А хорошая, качественная хрень всегда пригодится в хозяйстве.
Виктор хотел что-то сказать в ответ, но тут чей-то массивный силуэт перегородил выход из коридора, заслонив собой скудный солнечный свет, падающий снаружи.
– То-то я смотрю, куда ж ты намылился? – прозвучал знакомый голос. – Что это за тип в рванине? «Борг»? И ты, значит, для него эти две зубочистки сюда приволок. Кстати, сдается мне, лоханулся наш батька, и не простое это пырялово. А ну-ка оба ни с места, и чтоб я ваши руки видел!
Ну и, конечно, в процессе этой тирады лязгнул автоматный затвор, ибо в Зоне наезжать на кого-либо не наставив на него автомат это примерно как травинкой щекотать в ноздре крокодила. Круто, смело. Но чревато.
Я медленно повернулся на голос.
Ну да, кто же это еще мог быть. Заворотнюк, возненавидевший меня еще при первом знакомстве. Что вполне логично. Какому хранителю тела понравится, когда и старый, и новый главарь группировки щелкают его по носу, как только он проявит служебное рвение в отношении меня, сталкерюги поганого. И вот сейчас – надо же! – нашлось подтверждение тому, что этот самый сталкерюга якшается с подозрительным типом и даже передает ему оружие!
Честное слово, я в душе человек мирный и незлобливый – если, конечно, меня не специально злить. Потому я и сказал, мягко, душевно, по-доброму, как говорят с капризными детьми и сумасшедшими:
– Спокойно, Заворот, это мой старый друг. Для него я аптечку и брал у вашего гетмана…
– Для тебя, гнида сталкерская, я не Заворот, а младший сержант Заворотнюк, – сквозь зубы процедил хранитель тела, совмещая линию прицела автомата с моим лбом. – А ну, мля, оба легла на землю и руки на затылок положи… Ай, твою душу!..
Ага, рано Заворот бронещиток шлема поднял. Хотя понять его можно – не особо приятно смотреть на окружающий мир через многослойное бронестекло. Да и дышится так легче, хоть производители экзоскелетов и гарантируют отменное качество их внутренней вентиляции.
Дело в том, что в процессе словоизлияний Заворотнюка Виктор задумчиво так провел пальцем по каталке, на которой еще сидел. Незаметное движение, лишенное какой-либо агрессии, которое я тем не менее заметил краем глаза. И внутренне приготовился, ибо Савельев не из тех, кто в задумчивости бесцельно шевелит конечностями.
Я не ошибся. Виктор резко и бесшумно распрямил два пальца, словно отвешивал щелбан кому-то невидимому – и Заворотнюк немедленно схватился за глаз. По ходу, Японец отправил туда крохотный осколок сгоревшего артефакта, которыми была усыпана вся каталка. Впрочем, какая разница. Враг отпустил на мгновение направленный на тебя автомат – значит, это мгновение нужно использовать по полной.
Ну, я и использовал – что мне еще оставалось? Ложиться пузом на бетон, а после ждать суда гетмана, доказывая, что Савельев не тот, кем его счел Заворот? А если доказать не удастся, то добро пожаловать в камеру с цепями? Или и того хуже, становиться к стенке?
В общем, не люблю я такие расклады. Потому пока Заворот, неистово матерясь, протирал себе гляделку, достал я из-за пазухи свой ПСС да и всадил младшему сержанту пулю в другой, плотно зажмуренный глаз.
Зрелище получилось неаппетитным. Цилиндрическая пуля патрона СП-4 входит в плоть грубо, не вонзаясь, а тупо плюща совершенно плоской головной частью всё, что встречается на ее пути.
Глаз хранителя тела взорвался, словно наполненный мутной жидкостью презерватив, по которому ударили кувалдой. А следом точно так же взорвался мозг, выплеснувшись из тесного шлема наружу. Надо же, как я ошибался. Оказывается, у Заворотнюка были мозги. Только сильно набекрень. И зачастую такое заболевание лечится только пулей, по-другому никак.
Разом исцелившийся от своего недуга Заворот рухнул навзничь в своем экзоскелете, только гул пошел гулять по коридору. М-да… Вот чем порой заканчивается излишнее служебное рвение. Выносом мозга в буквальном смысле с последующим выносом тела, которому уже никогда не стать сержантом…
– Хм-м-м, жестоко, – заметил Японец, наконец-то слезая со своей каталки. – И этот человек как-то говорил мне, что нельзя засовывать взрывпакеты в животы нехорошим людям, типа, это бесчеловечно. Великая Аматэрасу, до чего же двуличен этот мир…
– Прям охренеть, святоша нашелся, – проговорил я, отправив пистолет в потайную кобуру и поднимая с пола РПК «борга», убитого накануне. Если придется прорываться через толпу «зеленых», барабанный магазин на семьдесят пять патронов будет всяко полезней «акашного». – Что мне с ним было делать? Нравоучительную беседу провести?
– Ну зарезал бы, что ли, аккуратненько, – пожал плечами Савельев, которому после артефакт-терапии по ходу приспичило языком почесать. – Метнул свою «Бритву» – и порядок. А то прям не труп, а жуть жуткая. И как такое в романе будешь описывать?
– Словами, – рыкнул я, проверяя пулемет. – Пусть народ знает, что война это ни фига не романтика, а грязь, кровь, боль и мозги в кашу. Тогда, может, и войны никогда не будет.
– Ага, он еще и пацифист, – кивнул Виктор, в свою очередь проверяя «Вепрь». По ходу, полюбился нашему ниндзе тяжелый и мощный гладкоствол, и менять его на автомат он вроде как и не собирается. Ну, его дело… Хотя нет, автомат все-таки за спину закинул поверх мечей. Это правильно. Автомат Калашникова – он как деньги, никогда лишним не бывает. А вот без него как-то тоскливо.
– Всё, хорош лясы точить, – отрезал я. – Ты теперь, по ходу, живой и здоровый, так что слушай. Сейчас выходим и топаем к грузовику, ключи у меня есть. Делаем вид, что всё нормально, так и должно быть. Глядишь, и прокатит.
– Как говорят в Японии, подумав – решайся, а решившись – не думай, – усмехнулся Виктор. – Ну, давай попробуем.
Ну, мы и попробовали. Вышли за ворота и пошли быстрым шагом, как и все остальные «зеленые», которые сейчас в ускоренном темпе шарились по бывшей базе «боргов».
Бронегрузовик, на который указал мне новый гетман группировки, стоял довольно удобно, рядом с большим ангаром, почти полностью загораживающим его от лишних взглядов. Дойти до него – три минуты, и это вполне реально, потому как «зеленым» сейчас точно не до нас. Гетман, похоже, для каждого нашел задание, и члены группировки на месте не стояли. Все понимали: «борги» так запросто со своим бизнесом не расстанутся и совершенно точно попытаются базу отбить. Вот и метались победители как квазимухами покусанные: одни дыры в заборе латали, другие ворота обратно прилаживали, третьи огневые позиции реанимировали. И никто особо не обращал внимания на других…