Это была земляная пчела. Плотоядное насекомое, охотящееся роем. Свои улья эти пчелы строят глубоко в почве, разрыхляя ее своими жвалами. Укус одной такой пчелы может парализовать крупное животное. Производят мед, из которого можно делать очень ценный антибиотик… Все эти сведения мигом всплыли у меня в голове, ибо я сам составлял бестиарий, в который включил этого крылатого мутанта.
Но бестиарий не этой Зоны, не Чернобыльской. Земляных пчел я встречал лишь в одном месте – во вселенной Кремля. И тут они быть ну никак не могли. Значит…
Перед моим внутренним взором моментально нарисовалась незакрытая щель между мирами, оставшаяся висеть над той поляной, куда мы вывалились вместе с Настей из мира Кремля. Вот это номер! А что, если следом за этой пчелой сюда полезут неистовые нео, коварные осмы, жестокие дампы и остальная нечисть?
Да уж, мало проблем местным сталкерам, так им еще этого не хватало. Впрочем, справятся, я думаю. Другой вопрос – а как вообще на обоих мирах скажется такое взаимопроникновение? Если тот разрыв начнет расширяться все больше и больше, то будет – что? Два мира сольются в один? А потом вся Роза миров превратится в одну огромную вселенную, где магия и драконы Центрального мира перемешаются со сталкерами и «мусорщиками»-пришельцами этой Зоны плюс сюда добавятся биороботы, шамы и жуки-медведи мира Кремля? Ну охренеть коктейль получится…
Раздумывая таким образом, я щелчком отправил земляную пчелу в кусты… и тут же перестал думать.
Потому, что из тех кустов на меня не мигая смотрели глаза. Вернее, две слепые, белесые пуговицы, сидящие глубоко в глазницах странного существа… покачивающегося над кустами.
Я видел лишь длинную лысую голову, похожую одновременно и на человеческую, и на лошадиную. Все остальное тонуло в глубокой тени кустов. Но было ясно – неведомая тварь именно висит над ними, покачиваясь в такт слабым порывам ветра.
Я замер. Если это то, что я думаю, то лучше не дергаться. Потому как мут здорово смахивает на бродячего телекинетика, которые порой встречаются в заброшенных зданиях. Со зрением у них беда, слепые они, но этот недостаток прекрасно компенсируется переразвитыми остальными органами чувств. Шевельнешься – и немедленно тварь швырнет в тебя, ориентируясь по звуку, кусок бетона или ржавый холодильник. Или тебя самого приподнимет да хрястнет об пол так, что мозги по стенам разлетятся. А потом спокойненько высосет из свежего трупа все соки, оставив на грязном полу высохшую мумию, некогда бывшую сталкером.
Чего этот-то из своего подвала в поле вылез? Совсем в развалинах нечего жрать стало? Очень может быть. Война в Зоне идет, а войны не особо положительно влияют на численность населения. И аномальных Зон – в том числе.
В принципе, левитирующего слепца реально пересидеть. Если не шевелиться. Повисит он в воздухе, поводит рылом туда-сюда да и свалит несолоно хлебавши. Тем более что это не его территория, не сырой подвал, где он чувствует себя гораздо увереннее. К этому все и шло…
Если б не вернулась подлая земляная пчела.
Рассерженная увесистым щелбаном, который я ей отвесил, крылатая мелкая тварь со зверским гудением ринулась в атаку. Причем по ходу я ей ударом пальца, натренированного спусковым крючком, изрядно мозг сотряс и прицел сбил. Потому, что атаковала она не меня, а мирно спящего Савельева, который кемарил в японском стиле, не шевелясь, не ворочаясь и на первый взгляд даже не дыша.
Рассерженная пчела на мгновение зависла над его лицом, готовясь сесть и одновременно вонзить свое жало…
Но не успела.
Не открывая глаз и вроде как даже не просыпаясь Японец поднял руку, щелкнул пальцами – и пчела, вторично получив по тыкве, вновь полетела в кусты.
Блин… Лучше б Японец сделал это проснувшись. Так как насекомое впечаталось прямо в морду подвисшего над кустами телекинетика. И, похоже, от души воткнула в эту морду свое жало.
Над ночной Зоной разнесся вопль – жуткий, протяжный, похожий на истерический хохот душевнобольного. Тело Японца внезапно взлетело над костром метра на два. Вот оно! Сейчас со всей дури шибанет об землю или об дерево размажет!
Но я уже был готов к чему-то подобному. Поэтому не мешкая вскинул автомат и длинной очередью всадил весь магазин в лошадиную харю телекинетика.
Правда, это не особо помогло. Виктор лишь завис в воздухе на пару секунд, пока харя пропускала сквозь себя горячий свинец. У этих порождений Зоны очень маленькая плотность тела. Порой их вообще не видно, лишь мерцает в темноте нервный центр, похожий на медузу с тоненькими щупальцами. Который может разгореться за долю секунды, после чего в тебя полетит что-нибудь тяжелое. Похоже, моя очередь лишь отсрочила смерть Виктора. А следом и мою – у телекинетика вполне хватит сил раскатать в оладьи нас обоих…
Но тут сверху, с высоты грохнул выстрел. В кустах сверкнуло что-то – и пропало. И вой-хохот оборвался на самой высокой ноте.
А потом на землю упал Виктор. Приземлился мягко, на четыре точки, словно кошка. И «Вепрь» уже за спиной на ремне. Когда успел закинуть? Вот же реакция у человека, позавидовать можно.
– Неплохо ты его, вовремя, – сказал Савельев, поднимаясь на ноги.
– Ну да, я его, – отозвался я. – Как в анекдоте про говорящую лошадь.
– Это как? – поднял брови Виктор, больше сведущий в фольклоре Страны восходящего солнца.
– Ну пьяный мужик на санях в деревню въезжает и орет: «Народ, налетай, я дрова привез!» Его лошадь оборачивается и говорит: «Ага, ты привез». Так и тут.
– Если б ты не задержал ту тварь, я бы не успел проснуться и прицелиться, – покачал головой Савельев. – У нее нервный центр очень маленький, навскидку я б точно не попал. А так прям в яблочко засветил. Хорошая машинка этот «Вепрь», прям как для синоби создана. Мощный удар на небольшом расстоянии – это по-нашему.
– Тебе видней, – пожал я плечами. – И это, твое время дрыхнуть вышло. Теперь ты сиди, насекомых от меня отгоняй, а я свои законные три часа по-любому прихвачу.
– Страшный человек, – покачал головой Савельев. – Может, хоть сходим посмотрим, кого мы пристрелили?
– Тебе надо – ты и иди, – зевнул я, заваливаясь на бок. – Эка невидаль, дохлый мутант. Прям не насмотрелся я в Зоне на такие диковинки.
И тут же заснул. Даже если Савельев мне что-то ответил, это уже прошло мимо меня. Такая вот, блин, страшная потеря для тех, кто будет читать мой очередной роман – если я, конечно, его когда-нибудь напишу.
Спросите у матерого сталкера – что такое счастье? Не в глобально-мечтательном масштабе, типа пресловутого домика у речки, а сиюминутное. Причем не для всех, а для тебя одного, большое и светлое.
И ответит сталкер: выспаться. Чтоб никакая сволочь тебя не будила, пока ты сам не откроешь глаза и, ощерившись во всю пасть, не поймешь – вот оно, свершилось! Выдрыхся так, что прям все тело поет от привалившего счастья.
Но увы, такое с нашим братом происходит крайне редко. В Зоне так вообще практически не случается. Обязательно кто-нибудь начнет трясти за плечо и гундеть в ухо:
– Вставай, светает уже. Вот блин, разлегся, из пушки не разбудишь. Хотя, может, из пушки и получится. Интересно, если над ухом из «Вепря» стрельнуть, быстро проснется?
– Очень быстро, – проворчал я, с трудом раздирая непослушные веки. – А потом в ухо двинет и не посмотрит, что ты весь из себя офигенно крутой ниндзя.
– О, очнулся, – удовлетворенно заметил Савельев. – На тебе твою тушенку с хлебом, хавай и двинули.
– Без воды хавается неважно, – сказал я, вставая. – Судя по твоей карте, до карьера от силы километр. Давай дойдем, наберем воды, да там и позавтракаем.
Предложение Японец принял без возражений. Собраться нам было, как говорится, только подпоясаться, так что выдвинулись мы немедленно. И километр прошли без приключений, если не считать за них две мелкие аномалии, которые мы благополучно обошли, да чьего-то обглоданного скелета, повешенного на ветке кривого дерева-мутанта. Кто это был? Сталкер, казненный военными? Член какой-нибудь группировки, не вовремя встреченный конкурентами? Или же военный, отбившийся от своего подразделения, прочесывающего Зону – и встреченный теми, кто искренне не любит карателей? Теперь не поймешь. Списала Зона человека вчистую, оставив лишь гремящие на ветру голые кости. Так даже вездесущие вороны не обгладывают, не иначе, сама Зона поработала над трупом…
Впрочем, это частности. Если начать задумываться обо всем, что видишь на аномальных землях, впору самому вздернуться на ближайшем дереве. Поэтому мы лишь скользнули взглядами по висельнику и протопали себе дальше. Благо впереди, буквально в нескольких шагах, был реальный повод пораскинуть мозгами.
Карьер Суглинка был огромным котлованом, заросшим высоченной травой. Оно и неудивительно – почва тут плодородная. Ибо на дне карьера раскинулись ни фига не лужи, а самые настоящие озера. По ходу, когда ликвидаторы аварии сняли несколько толстых пластов почвы, подземные ключи нашли выход и теперь разлились вольготно, обильно увлажнив землю, отравленную радиацией.
Но не обилие вполне чистой с виду воды заставило меня призадуматься. А то, что из этой воды торчало.
Выглядело оно совершенно безобидно. Так, ползучее растение какое-то, прижившееся в воде и частично вылезшее на берег. Тонкое, с виду безопасное. Если что – дернул посильнее, оно и порвалось.
Виктор тоже обратил внимание на эти побеги. И поинтересовался:
– Не в курсе, что это там за глисты из воды торчат? Как-то не нравятся мне они, хоть и выглядят как оторви, выброси и забудь.
– Думаю, в курсе, – мрачно отозвался я. – И искренне надеюсь, что это не то, о чем я подумал.
Проверить мою гипотезу было просто. Я в карманах всегда таскаю болты, гайки и стреляные гильзы, которые подбираю по пути. Ими удобно аномалии обнаруживать, если на пути встречается подозрительный участок. И любой сталкер со временем приобретает сноровку с пяти-семи метров попадать гайкой в советскую пятикопеечную монету.