Отстраненно посмотрел на Артема.
– Вытаскивай все свои ингредиенты, – пробурчал он, – подбирать буду.
Такую алхимию Артем видел впервые. У гремлуна все действия сводились к расчетам волн. Каждый предмет, как любил рассуждать мастер проклятий, имеет свою волну, и, узнав амплитуду колебаний, можно разобраться в его свойствах, ну а дальше понять, что с чем сочетается и в каких пропорциях.
Свад, перебирая порошки, сушеные листья, корешки, рыбьи внутренности, кинул взгляд на замершего с открытым ртом Козьму. Тот тоже видел такую алхимию впервые. Служа в гошпитале, он насмотрелся на опыты магов. Много видел, но такое?..
– Ты мух не лови, – строго произнес гремлун. – Рот закрой и кашу вари. В прошлый раз она у тебя пригорела.
– У кого пригорела? – пришел в себя Козьма и возмутился явной несправедливостью к его кулинарным способностям: – У меня каша никогда не пригорает!
Но гремлун его уже не слушал. Он с азартом щупал пальцами ингредиенты и, закрыв глаза, что-то неразборчиво бормотал.
Наконец отложил корень каменного сердца, листья подорожника, сушеную малину и потребовал ступу и пестик. Получив требуемое, безжалостно отрезал кусок сердца зомби, положил все отобранное в ступку, при этом ничего не отмеряя на весах. Просто оторвал на глазок кусочки и стал толочь. Несколько раз останавливался и критически смотрел на свои труды. Оставшись чем-то недовольным, принимался толочь снова. Наконец результат его труда гремлуна удовлетворил.
– Спирт нужен и масло. Лучше репейника или желтых плодов.
– У меня есть репейное, – отозвался Артем. – И самогон двойной перегонки.
– Давай! – потребовал гремлун.
Артем протянул бутылочку с маслом и бутылку с самогоном. Свад вылил масло в ступку и стал тщательно перемешивать. Затем добавил каплю самогона. Подумал и капнул еще.
– Готово! – торжественно произнес он.
– Что готово? – Артем недоверчиво посмотрел на серую маслянистую массу.
– Заживляющее средство для ран. Амплитуда подобрана правильно. Катализатор и консерватор имеется. Можно пробовать.
Артем с озадаченным видом повертел в руках измазанный пестик. Верить коротышке на слово было опасно, он тот еще экспериментатор. То плита упадет, то зубов лишишься.
Артем огляделся. Раненых нет. У одного Свада на лбу горит шишка красным огнем светофора: «движение запрещено».
«А чем не рана?» – подумал Артем, глядя на довольного и гордого коротышку, и мило улыбнулся. Быстрым решительным движением нанес мазь на шишку и отстранился.
Свад замер, выпучил глаза и с возмущением закричал:
– Ты зачем это сделал, тупица?!
– Так я проверить хотел, как работает твоя мазь, – отозвался Артем. – Я помню, как ты мне зубы вставлял. Все помню! – Артем погрозил пальцем. – Ты сделал мазь и, как всякий уважающий себя естествоиспытатель, должен пробовать созданные тобой зелья на себе…
Артем не договорил и уставился на гремлуна, у которого неожиданно стала расти шишка на лбу. Она вытянулась, и вместо нее вырос рог величиной с палец, толстый в основании и острый на конце. Как у молодого носорога.
– Свад, у тебя рог вырос, – стараясь не рассмеяться, произнес Артем.
Гремлун ухватился руками за лоб и замер. Не веря ощущениям, тщательно ощупал нарост. Затем не выдержал и, вскочив, затряс кулаками:
– Ты что натворил, бездарь недоученная?! Не мог на другом испробовать?
– А на ком, Свад?
– Да вон хотя бы на нем! – Гремлун ткнул грязным пальцем в денщика.
Козьма быстро осенил себя змейкой.
– Спаси и сохрани, Хранитель, – пробормотал он.
– Так у него ничего не болит, Свад, а у тебя шишка, – невозмутимо отреагировал на ругань Артем. – Кроме того, очень удобно. Можешь разбежаться и кого-нибудь заколоть рогом. Или на рог можно что-то вешать.
– Что вешать? – ошарашенно спросил гремлун. Он оторопело моргал и смотрел на человека, не до конца понимая, шутит тот или говорит серьезно.
– Ключи от квартиры, где деньги лежат!.. Или хотя бы твою шестерню.
Артем снял с головы коротышки кругляк из желтого металла и повесил на рог. Глаза мастера проклятий сошлись к переносице. Козьма, до этого спокойно наблюдавший за препираниями мага и домового, не выдержал, забулькал, пытаясь удержать рвущийся наружу смех, и упал на спину, дрыгая ногами.
Слышно было только его оханье:
– Ох… ох… спасите… мочи нет…
Свад вышел из ступора и понял, что над ним издеваются. Коротышка не на шутку рассвирепел. Сдернул двумя руками шестерню и зарычал, как кот, которому повстречался соперник:
– Ш-ш-ш… ры-ы! Убери этот рог, или я за себя не отвечаю…
– Да пожалуйста, – пожал плечами Артем и молниеносно выхватил костяной нож.
Взмах рукой, и рог отвалился, подрезанный точно под самый корень. Свад тонко пискнул и хотел ухватиться за рану руками, забыв при этом, что он держал в них шестерню. Он с размаха хлопнул себя по лбу, замер с закатившимися глазами, а затем повалился на спину. Он лежал, распластав руки и ноги, словно мертвец, с окровавленным лбом и не подавал признаков жизни.
Козьма перестал смеяться. С жалостью посмотрел на тело неподвижного гремлуна.
– Помер голубчик. – Он снял шлем с головы. – Отмучился. Хороший был домовой. Пил столько, что и Шпонке не снилось. А как ел, как ел! – покачал он головой, не зная, что еще хорошего можно сказать о гремлуне. – Вы, мессир, и его «оживите»?..
– Да не помер он. Спит, – ответил Артем и пестиком намазал кровоточащую рану на лбу коротышки. К удивлению обоих, рана тут же покрылась коричневой коркой, а еще через несколько секунд на месте раны появилась розовая корочка.
– Надо же! Работает его мазь! – изумился Козьма. – Если бы сам не видел, не поверил бы. Силен домовой, не иначе колдун.
Артем поднял тщедушное тельце страдальца и отнес в фургон. Там бережно уложил на свою бурку. Когда он вернулся, от костра доносился запах пригорелой каши.
– Козьма! Недотепа ты эдакий! – закричал Артем. – Чего уснул? Мешай давай. Каша пригорает!
– Ох ты ж боженька мой! – спохватился денщик и принялся усиленно перемешивать кашу.
Артем осторожно с краю брал ложкой горячую кашу с мясом и, дуя на нее, ел. Мысли его крутились вокруг дикарей. Что же это за дикари, что живут в городах? Странно это.
– Козьма, а что ты еще знаешь про города на востоке?
– Мало знаю, мессир. Наши туда не ходят, тут, вдоль границы Северного леса, погоняют северян, и все.
– А почему?
– Так шаманы у них сильные, не дают далеко пройти. То мор нашлют, то мертвяков. Однажды, сказывают… давно это было… снарядили экспедицию к их городам… Так она не вернулась. Вот больше и не ходили.
– А пробовали с ними торговать?
– Так их торговцы часто приходят, каменья разноцветные продают. А скупают зерно, мед… Но только так, по мелочи, это, я думаю, у них, стало быть, разведка такая.
– А по-крупному торгуют? Караваны ходят?
– Вот этого не знаю. – Козьма облизал ложку и, обмотав тряпицей, сунул ее за голенище сапога. – Да и что у них брать? Дикари они. Ходят в кожаной броне, ее трудно стрелой пробить. На головах носят головы животных – медведей, волков и кабанов, от этого выше кажутся. Морды краской размалевывают. В руках у них топоры, и в сече люто злые. На раны не смотрят, бьются до смерти. Не приведи Хранитель с такими в поле встретиться.
– Они конные?
– Нет, мессир, пешие. Но бегают как кони. Отряд всегда с шаманом в набег идет.
– А сколько людей в их отряде?
– Людей? – удивился Козьма. – А они не люди.
– Не люди? А кто?..
– Дикари.
– Вот так просто дикари, и все? От нас отличаются? – переспросил Артем. Он не слышал, что дикари не люди.
– Да нет, на вид они такие же, как и мы, но только нелюди они и в Хранителя не верят. Поймают кого из людей и заставляют от Хранителя отказаться, а кто не отказывается, с того кожу с живого сдирают, а кожу ту на бубен шаманский натягивают. Потому и не люди они. Можно ж просто голову отрубить или повесить.
– Ну да, – усмехнулся Артем. – Это нецивилизованно, лучше живьем сжечь на костре.
Козьма промолчал и поднялся. Стал собираться.
К вечеру прибыли в небольшую деревеньку или хутор, огороженный тыном, внутри которого стояло с десяток изб.
– Переправа, – пояснил Козьма. – Хутор так называется. Тут одна семья живет. Фатей и шестеро его сыновей с семьями. Они переправу на тот берег держат. Здесь и остановимся на ночлег. У них гостевая изба есть, банька. Три девки и помоют, и ублажат. Вы как, не желаете баньку принять? – Козьма простодушно посмотрел на Артема.
Тот искренне изумился:
– Они что, своих дочерей под гостей подкладывают?
– Зачем дочерей? Девок выкупных.
– Каких выкупных?
– Ну, бывает, караваны, идущие с поселенцами, девок продают или меняют на что-нибудь. Тут ссыльных много. А девкам за радость. Их и в жены взять могут или в служанки. Все лучше, чем горбиться там, куда их привезут. Жить в землянках, питаться отбросами. Мужики звереют и, бывало, по кругу не один раз пропустят…
– Неплохо устроился Фатей, – улыбнулся Артем. – Баньку хочу, девок – нет.
– Так вы по этим самым?.. – отведя глаза в сторону, нарочито равнодушно спросил Козьма, и Артем сразу догадался, о чем идет речь.
Он опасно сузил глаза.
– Еще раз подобное услышу, и станешь товарищем Дерьма, – тихо проговорил он. – Я нормальный, но общими девками не пользуюсь.
Он еще раз взглянул на мигом присмиревшего денщика.
Артем хорошо представлял, как быстро и широко разбегаются такие нелепые слухи. Потом не отмоешься. И все оттого, что кому-то стало скучно и он себе что-то надумал. А потом это как новость сообщил лучшему другу по секрету. И пошло-поехало… Так и ему с подачи Козьмы могут придумать то, чего не было, и только на том основании, что отказался от девок, которых хозяин хутора продает постояльцам на ночь или в баню.
– Ночевать буду на хуторе. Распорядись, – сухо приказал Артем.