Отсутствие соли и кислой браги, которую делали местные крестьяне из болотных ягод, Лиса не смутило. Желудок сейчас получал главное, а о второстепенном можно было позаботиться позже.
Когда парень утолил первый голод, второстепенное нашлось на дне серебряной фляги мертвого рыцаря. Немного, на три глотка только и хватило – остальное испарилось. Но того, что хватило, Лису оказалось вполне достаточно, чтобы всерьез задуматься о будущем.
Ему вдруг очень захотелось стать рыцарем. Не тем, который сейчас валялся на земле, запеченный в собственных доспехах, а живым. Тем, который каждый день облачается в дорогую броню, катается на породистом коне, владеет отличным оружием и пьет горячее вино, вкуснее которого нет ничего на свете.
Во всяком случае, так показалось Лису.
А потом он увидел кутруба.
Вернее, то, как рождается маленький кутруб из пепла Черного пятна, проклятого драконом.
В пяти шагах от Лиса пепел от сгоревшей травы сам собой зашевелился и начал вращаться, в считаные мгновения превратившись в маленький черный смерч высотой в локоть.
Это странное явление продолжалось недолго. Ровно столько, чтобы Лису хватило времени осознать то, что происходит, сопоставить это с рассказами дядьки Стаффа, нагнуться, подхватить серебряную флягу вместе с кинжалом и со всех ног броситься бежать.
На бегу он обернулся лишь один раз. И увидел, как из вихря, который вырос уже до трех локтей в высоту, высунулась тонкая трехпалая рука с пока еще прозрачными когтями и, неуверенно всунув их в черную землю, дернулась, подтягивая вихрь к трупу всадника и останкам его коня. А еще парню показалось, что из вихря вслед ему сверкнул взгляд внимательных глаз, горящих драконьим огнем.
Лис не стал дожидаться, пока из вихря вывалится маленький кутруб-трупоед, который с голоду да по малолетству не разбирает, кто мертвец, а кто живой человек, и кидается на всё, что шевелится или пахнет хоть каким-то подобием еды. Лис сейчас был и тем, и другим, благодаря завтраку и куску паленой конины за пазухой, потому и припустил он со всех ног от греха подальше.
Дороги под ногами не было – лишь спекшаяся в корку почва, да зола от сгоревшей травы и листвы деревьев – тех, что то тут, то там тянули к небу черные корявые ветви, похожие на страшные когти гигантского кутруба, который вот-вот вырвется наружу из страшных недр подземной Обители мертвых.
Однако Лис знал дорогу к городу. Далекие снежные пики Клыков Дракона, видимые за множество полетов стрелы, служили хорошим ориентиром. Если взять немного западнее от них и идти два дня, останавливаясь лишь на ночлег, то, как говорил дядька Стафф, как раз и дойдешь до Стоунхенда, столицы графства Стоун.
Мелькнула мысль добавить «покойный дядька Стафф», но Лис прогнал ее от себя. Простой крестьянин, который в течение всей жизни заменял подкидышу отца, именно сейчас вдруг стал Лису настоящим отцом. Когда потерял – пришло понимание. Не тот отец, чей смутный образ в памяти уже давно размыло время. Лишь пожилой человек, который заботился о нем все эти годы, и был самым настоящим отцом.
Лис с усилием проглотил комок, застрявший в горле, и мысленно запретил себе вообще думать о прошлом, сосредоточившись лишь на единственной цели – дойти до города во что бы то ни стало.
Между тем солнце давно миновало зенит, и, хотя думать о ночлеге было еще рано, следовало поразмыслить о том, как бы успеть до заката покинуть зону Черного пятна.
Дракон, спаливший деревню, был взрослым и сильным. Молодому столько не выжечь, огненной отрыжки не хватило бы. В деревне много судачили о драконах, особенно долгими зимними вечерами, когда всех дел было у детворы – собраться в общинной избе и слушать сказки седобородых воинов, по старости уволенных со службы и вернувшихся в родную деревню.
Один из тех воинов как-то обратил внимание на тощего, но проворного парнишку. Подозвав его к себе, ветеран неожиданно ухватил пацана за загривок и оттянул нижнюю губу так, что из глаз Лиса брызнули слезы. Однако когда малец попытался трепыхнуться, железные пальцы воина так сжали затылок, что боль в губе показалась сущим пустяком.
Обстоятельно осмотрев нижние зубы, жилистый старик схватил пальцами верхнюю губу парнишки. И несколько мгновений, пока мучитель выискивал что-то во рту Лиса, показались тому вечностью.
– Здоров, – сказал воин, наконец отпустив загривок пацана. – В лучники сгодится.
И сразу потерял к нему интерес.
Несмотря на боль в надорванной нижней губе, Лис в душе возликовал. Это значило, что ему больше не придется таскаться за плугом и надрываться на сенокосе. Пятеро старых ветеранов, которых кормила деревня Лиса, тоже не занималась крестьянским трудом. В их обязанность входила защита жителей и их имущества от набегов разбойников, которых немало водилось в окрестностях.
Конечно, защита подданных входила в обязанность графа – хозяина деревни. Но держать гарнизон в каждом селе ему было накладно. Раз в год силами графского войска проводилась зачистка местности от разбойников, и заранее о ней не знали только глухие и мертвые. Заниматься карательными операциями графы предпочитали при полном параде, с барабанным боем, завыванием труб и воплями глашатаев. Потому обычно те зачистки не представляли ни малейшей опасности для разбойников, которые спокойно уходили дальше в леса и пережидали там очередное развлечение сильных мира сего. Чего нельзя было сказать о крестьянах, из своего кармана расплачивающихся за «заботу» своего синьора.
В итоге в каждой большой деревне имелось несколько пожилых воинов, из-за возраста и застарелых ран не годных к службе, и небольшой отряд ополченцев, которые под руководством ветеранов все свое время посвящали тренировке воинских навыков и патрулированию окрестностей. Пару раз было, отбивались от шаек, и Лис принимал в том участие. Метать стрелы из тисового лука он научился на удивление быстро. Причем так метко, что даже ветераны удивлялись, а ровесники завидовали. Оттого и не дружил Лис ни с кем. Да и не было на то времени. Гоняли ветераны молодняк беспощадно, и на мечах учили, и на копьях, и верхом. Жаль, что лишь два года посвятил Лис воинской науке. А на третий прилетел разозленный рыцарями дракон…
Парню повезло. Еще дважды видел он маленькие черные смерчи, но новорожденного кутруба повстречать так и не довелось, за что Лис уже не раз вознес мысленную благодарность Высшим. С одним кинжалом против нечистого, пусть даже новорожденного, ловить нечего. Старики говорили: клыком полоснет кутруб пусть даже неглубоко – и встанешь столбом. Ни шевельнуться, ни взгляд перевести. А нечистый неторопливо будет пить твою кровь, пока его брюхо по земле волочиться не станет. И отойдет от тебя, лишь когда выпьет всю до капли и, покончив с деликатесом, закусит иссушенным мясом. На кой ему где-то шляться, когда ты у него заместо дойной коровы будешь? Пока не помрешь, конечно…
В густую траву, росшую на границе Черного пятна, Лис рухнул, как в мамкину перину. Саму мать он не помнил, а вот перина отпечаталась в младенческой памяти. Мягкая, пахучая, слегка пропахшая дымом костра…
Нет, не костра… Черного пятна.
Лис опомнился и быстро вскочил на ноги.
Не время нежиться на травке, ох, не время! Солнце клонилось к закату. Пусть он вырвался из Черного пятна, но ведь и на земле, которой не коснулось проклятие дракона, живут и ищут чем бы поживиться голодные лесные волки, медведи и неупокоенные вурдалаки. Встречаются порой такие уроды в пустынных землях – страшные, полуразложившиеся и вечно голодные. Старики говорят, что это мертвецы, которых по ошибке либо намеренно закопали в проклятую землю, где они переродились и ожили, либо трупы, которых маги земли вызвали из Обители мертвых и забыли либо не удосужились отправить обратно. Потому, чтобы не встретить дополнительных неприятных приключений на свою голову, следовало поскорее позаботиться о ночлеге. Но сначала – вода! Пусть даже лужа, но лучше, конечно, река, чтоб заодно смыть с тела и одежды черную копоть. Или, на худой конец, ручей.
Но ни реки, ни ручья парню на пути не попалось. Попалась именно лужа, правда размерами смахивающая на небольшой пруд. В середине лужи, прикрыв глаза, нежился неслабых размеров кабан, вооруженный желтыми клыками, угрожающе торчащими из пасти.
В другое время Лис предпочел бы обойти стороной эдакую зверюгу. Но сейчас ему было не до перестраховок. От жажды першило в горле, перед глазами летали черные мухи. Еще немного – и все, дальше не сделать ни шагу. Будь что будет!
Лис встал на колени и погрузил голову в лужу, ожидая, что вот сейчас кабан взревет, вскочит со своего места и поднимет его на клыки. Но лучше уж так, чем к закату умереть от жажды…
Ничего не случилось. Прохлада омыла лицо парня, стало немного легче. Осторожно приподняв голову, Лис посмотрел на кабана. Чудовище продолжало нежиться в луже, блаженно прикрыв оба глаза. Ему явно было не до Лиса.
Еще раз вознеся благодарность Высшим, Лис, стараясь не делать лишних движений, протянул руку, сорвал лопух и свернул из него подобие чаши. После чего отодрал клок многострадальной подкладки своей куртки, зачерпнул воды из лужи и, вобрав в рот часть тряпки, напился через этот нехитрый фильтр. Чем может закончиться для желудка такой способ утоления жажды, он старался не думать.
Выплюнув отяжелевшую от глины и грязи тряпицу, Лис осторожно встал на ноги. Кабан не шевелился. Лишь глаз один приоткрыл, посмотрел на Лиса и закрыл снова. Ну и слава Высшим!
Обогнув лужу по большой дуге, парень направился к недалекому лесу, из которого, надо полагать, и выбрался на водные процедуры огромный кабан. На дереве переночевать оно всяко безопаснее, чем в открытом поле.
Так и случилось. Выбрав громадный узловатый дуб, подобно предводителю зеленого воинства раскорячившийся на краю леса, Лис без проблем влез на него до середины и с удобствами устроился в развилке ветви толщиной в три обхвата его туловища. На всякий случай привязав себя к этой природной лежанке веревкой, до того поддерживавшей штаны, Лис заснул почти мгновенно – сказалось напряжение прошедшего дня. Долгого и страшного, как сама жизнь.