— Вам очень идет этот цвет, Варвара.
— Если учесть, что это мой родной цвет, то наверное…
— У вас что-то случилось? Мне не нравится ваше выражение лица.
Я неопределенно мотнула головой — распространяться о своих неприятностях не хотелось, да и к чему ему знать о превратностях моей прошлой жизни.
— Хотите, поедем куда-нибудь прогуляться? День такой хороший, грех проводить его в стенах отеля.
— Хорошо. Но сперва вы выпьете свой кофе, — чуть улыбнулась я.
Гулять мы отправились на бульвары — Клим сказал, что вырос в том районе и этот кусочек Москвы — единственное, что радует его по-настоящему. Оставив машину в одном из дворов, мы пешком пошли вниз по аллее, и Клим предложил посмотреть уличную выставку книг, устроенную каким-то издательством. Он с интересом рассматривал дорогие энциклопедические издания, и я с удивлением отметила, как изменилось в этот момент его довольно жесткое лицо — Маянцев улыбался, как ребенок, получивший вожделенную игрушку не на праздник, а просто так. Длинные пальцы любовно гладили переплеты, осторожно переворачивали страницы, и это почему-то напомнило мне, как Светик обращался с нотными сборниками. Я наблюдала за руками Маянцева завороженно, как загипнотизированная кобра. Кстати, на загорелой коже не было ни единого намека на обручальное кольцо, но это мало что значило — например, Светик никогда его не носил, как не носила и я сама.
— Смотрите, Варвара, какое прекрасное издание «Алисы в Стране чудес», — протянув мне книгу, сказал Клим.
— Это переиздание. У меня в детстве была такая книга.
— У моей сестры тоже.
Лицо Клима на секунду омрачилось, но тут же стало прежним. Интересно… сестра, значит, у него есть — или была, судя по погрустневшему взгляду.
Маянцев вернул книгу на прилавок и повернулся ко мне:
— Идем отсюда.
Он взял меня за руку и потянул за собой. Я подчинилась, не совсем понимая перемену в его настроении. Мы выбрались из толпы книголюбов, Клим вынул пачку сигарет:
— Покурим? — Он протянул ее мне, но я отказалась:
— Спасибо, для меня это крепковато.
Мы сели на свободную лавку, закурили, и Клим вдруг сказал:
— Если хотите спросить меня о чем-то, спрашивайте.
Я слегка растерялась. Задавать вопросы в лоб мне показалось неудобным.
— Мне кажется, что вы, если захотите, расскажете сами, без наводящих вопросов.
— Вы совершенно не любопытны, Варвара, это странно для адвоката.
— Я не лезу в личную жизнь клиентов.
Он усмехнулся:
— Это похвальное качество. Но мне бы хотелось, чтобы вы проявляли чуть больше интереса ко мне.
— Зачем?
— Жаль, что вы задаете именно этот вопрос. Значит, еще не время.
Мне показалось, что мои ответы его огорчили. Непонятно только, зачем он ждал от меня именно вопросов — хотел что-то рассказать, так и рассказывал бы. Король загадок нашелся… У меня и без него достаточно ребусов в жизни.
— Клим, похоже, нам пора заканчивать прогулку, она стала вам в тягость, — я поднялась, но он удержал меня, поймав за руку:
— Ни в коем случае! Простите меня, Варвара, со мной подобное случается довольно редко. Просто сегодня… знаете, бывает такое — какая-то мелочь, вроде бы пустяк, а из колеи выбивает, вот как эта книга.
— Так расскажите, может, станет легче.
— Я не уверен, что вам это интересно. Вам вообще мало что интересно обо мне.
Он сказал это с какой-то еле уловимой горечью, и мне стало даже удивительно, что такой человек вдруг обращает внимание на то, что кому-то может быть неинтересен. Комплексы? Но откуда — при его-то данных? Наверняка у его ног полно красоток всех калибров, очевидно же, что без женского внимания он остаться никак не может. Но ему зачем-то нужно, чтобы и я пополнила эту армию. А я не из тех, кто ходит строем.
— Что дало вам повод так думать обо мне? — вынимая новую сигарету и садясь обратно на лавку, поинтересовалась я.
— Вы не реагируете ни на что.
— А как, по-вашему, я должна реагировать?
— Знаете, Варвара, рядом с вами я постоянно чувствую себя лягушкой, растянутой для опыта. Вы как будто постоянно держите в руке скальпель и прицеливаетесь, чтобы сделать надрез, но передумываете в последнюю секунду.
— Странная аллегория.
— Зато правдивая.
— Тогда зачем вы здесь? Зачем приехали, когда я попросила?
— Тянет, — коротко сказал Маянцев.
— А-а, это многое объясняет, конечно.
Я полезла в сумку за влажными салфетками, и Клим, скосив глаза, заметил конверт:
— Деловая переписка даже в выходной?
Я вздрогнула, успев забыть о существовании этого злосчастного предмета в моей сумке.
— Н-нет… послушайте, Клим… вы не могли бы открыть его? — вдруг попросила я, даже не понимая, зачем это делаю.
Он удивленно вскинул брови:
— Я не читаю чужих писем.
— Я попросила вас об этом сама, значит, вы можете выполнить мою просьбу. Вряд ли там что-то личное.
— То есть вы даже не знаете, что там?
— Не знаю. И, признаться, не особо хочу знать.
— Не понимаю.
— И я не понимаю.
Я протянула ему конверт и встала, чтобы даже не видеть, как он его вскроет и что найдет внутри. Послышался звук разрываемой бумаги, шелест вынутого листка и удивленный голос Маянцева:
— Варвара, и после этого вы утверждаете, что у вас все в порядке?
— Я уже не знаю, в порядке ли…
— И кто присылает вам такие милые письма? Что это значит — «Я слежу за тобой. Расплата неминуема»? Вам кто-то угрожает?
Я повернулась и внимательно посмотрела ему в глаза:
— А что, по-вашему, могут значить две подобных фразы в конверте без подписи, который приносят туда, где ты не планировала находиться еще утром?
— Н-да… — протянул Клим. — С этим нужно что-то делать.
— Полиция работает, — пожала я плечами.
— От них толку не будет. Если позволите, я попробую заняться этим делом.
— Вы?
— Не сам, конечно. У меня есть друг, а у него детективное агентство.
Опять все скатывается к частным детективам… Интересно, в этой стране вообще как-то работают те, кто получает за подобные вещи деньги от государства?
— Вы в чем-то сомневаетесь?
— Я не сомневаюсь. Я боюсь так, что плохо соображаю, — призналась я негромко.
— Я бы произнес сейчас фразу, которая вертится на языке, но боюсь снова быть обвиненным в банальности, так что просто заберу у вас это, — Клим сунул письмо во внутренний карман куртки. — А дальше пусть разбираются те, кто это делать умеет. Сколько еще вы планируете жить в отеле?
— Пока не приведу в порядок квартиру.
— Это очень долго. Сделаем так. В понедельник я пришлю к вам дизайнера и прораба, они посмотрят объемы работ и обсудят ваши предпочтения по материалам. Дизайн-проект делается за три дня, а хорошая бригада работает около месяца. Вам я предлагаю переехать в мою квартиру.
— Вам не кажется, что последнее несколько излишне? — с иронией спросила я.
— Нет. Я не собираюсь жить с вами, если вы об этом. У меня есть загородный дом, туда и уеду. А вам удобнее будет жить в городе, чтобы добираться до работы без проблем и пробок, — невозмутимо сказал Маянцев.
— Но…
— Варвара, я понимаю, вы привыкли возражать всем и по любому поводу, но давайте не сегодня, хорошо? У вас настоящие проблемы, и нужно свести негативные последствия к минимуму.
— Как это будет выглядеть?
— А чье мнение вас интересует? Моей бывшей супруги? Она живет в Женеве и никакого отношения к моей недвижимости не имеет. Моих родителей? Они умерли. Моей обслуги? Поверьте, они не суют нос в личную жизнь хозяина. Если я развеял ваши сомнения, то соглашайтесь — и поедем собирать вещи.
Я медлила. С одной стороны, Маянцев предлагал мне хотя бы временную передышку — все же доступ в его квартиру, где бы она ни находилась, куда затруднительнее, чем в отель. Но с другой… Не означает ли это, что я попаду в зависимость от него? Клим внимательно наблюдал за мной, за тем, как меняется выражение лица, как я зачем-то вынимаю из сумки пудреницу, хотя нужды в этом нет.
— Вас по-прежнему что-то смущает в моем предложении?
Я не знала, как ответить на этот вопрос. Да, черт побери, меня что-то смущает, но как выразить это словами? Как отказаться, не обижая? Этому искусству я так и не научилась.
— Варвара, если вы думаете о том, что я начну предъявлять какие-то права на вас, то ошибаетесь. Мне нет нужды принуждать женщину к общению, если она сама этого не хочет. Я действительно хочу вам помочь, ничего более.
Проницательность Маянцева оказалась довольно унизительной для меня. Неужели все, о чем я думаю, написано на моем лице? Очевидно, я куда проще и понятнее, чем привыкла думать о себе.
— Извините меня, Клим. Я думала не об этом. Мне не хочется как-то стеснять вас.
— Это глупости. Я не предложил бы того, что неудобно лично мне, чтобы как-то там красиво выглядеть в ваших глазах. Собственный комфорт я ценю гораздо сильнее впечатления, которое произвожу, — усмехнулся он.
— И вы мне еще пеняли на то, что я слишком злопамятна.
Клим улыбнулся:
— Что, неприятно? Больше никогда не говорите мне подобного.
Что-то подсказало мне, что эта тема в наших отношениях закрыта.
Собирать мне особенно было нечего — четыре чемодана, привезенные из Франции, три из которых вообще не были открыты за это время. Маянцев легко подхватил пару и понес к выходу, два других взял присланный портье молодой парень-стажер, я же осталась, чтобы проверить, не оставила ли каких-то мелочей. И, разумеется, в ящике прикроватной тумбочки, куда, кажется, не заглядывала со дня приезда, обнаружила конверт без подписи. Это было уже слишком… Похоже, Клим прав, и отель — совершенно небезопасное место, раз даже в номер может явиться кто угодно. В конверте оказался уже знакомый лист бумаги с единственной строкой: «Ты можешь бежать, но спрятаться не сумеешь». Трясущимися руками я засунула записку обратно, выбежала из номера и с силой захлопнула дверь. Клим ждал меня у стойки регистрации. Я молча бросила перед ним конверт, и он, прочитав записку, спросил: