— Извини, у меня мигрень.
— Что, тяжелый день выдался? — опустив на пол небольшой коричневый саквояж, спросил он.
Я покосилась на багаж:
— Надеюсь, ты не рассчитывал остановиться в моем номере?
— Конечно, нет. Я через три номера от тебя, — он повертел в руке ключ. — Просто зашел поздороваться, раз уж ты меня так экстренно сюда вызвала. Я, между прочим, каждый день на работу хожу, не то что некоторые, и кое-как работодателю объяснил, какого черта мне нужна неделя за свой счет.
— Неделя — много. Думаю, что мы улетим завтра вечером.
— Да что произошло-то? — садясь в кресло возле окна, спросил Кирилл.
— Похоже, мы с тобой не сошли с ума, Кира. Сегодня я была в здешней колонии, где должен отбывать наказание наш приятель Невельсон, так вот — его тут нет, а по его документам сидит кто-то другой. Совершенно незнакомый мужик, — не открывая глаз, сообщила я.
Раздался скрип кресла — это, видимо, Мельников встал, потому что тут же послышались шаги, и я села. Кирилл расхаживал вдоль окна, заложив за спину руки, и вид у него был озабоченный.
— Что-то такое я и предполагал, если честно, — сказал он наконец. — Провернул-таки операцию по обмену документами, и тут нашел кого-то, аферист.
— Ты про «громоотвод»?
Мельников взглянул на меня удивленно.
— Ты откуда про «громоотвод» знаешь?
— Значит, знаю. А с чего ты взял?
— На зоне слышал, что такое бывает, но для этого нужно иметь очень много денег…
— С чем у Невельсона проблем не было, насколько я знаю.
— Да, ты права. И это значит только одно — тебе в Москву больше нельзя.
— Это не тебе решать.
— Тогда какого черта ты выдернула меня в эту дыру? Думаешь, я забыл, как выглядит колония изнутри? Или жажду снова там оказаться, пусть даже в другом статусе? — огрызнулся Мельников. — Ведь тебе мои юридические услуги нужны, я правильно понимаю? Показания давать будешь и боишься лишнего ляпнуть? Или я нужен как свидетель?
— И то, и другое, — кивнула я. — Как ты понимаешь, мне жизненно необходимо прижать этого ублюдка, а для этого нужно запустить некий механизм, работу которого я потом смогу ускорить при помощи собственных связей. Но ты должен подтвердить, что человек в колонии — не Невельсон. И посидеть в кабинете, когда я буду говорить то же самое. Я тебе заплачу за услуги, — не удержавшись, уколола я, и Мельников даже на месте подскочил:
— Сдурела? Ты меня кем считаешь?
— Адвокатом, — отрезала я. — И хватит. Давай, шагай в свой номер, размещайся, и пойдем ужинать, я тут приличный ресторан нашла неподалеку. Там и обсудим стратегию.
На следующий день с утра мы отправились в колонию. Мельников все заметнее нервничал, а, увидев ворота, часто задышал и вытер со лба капли пота.
— Что, боишься? — спросила я, и он дернулся:
— Прекрати меня подкалывать! Ты не была в моей шкуре, не знаешь, что это такое, и не смей вообще рассуждать о моих чувствах.
— Скажите, какой ты чувствительный! А когда на пару с дядюшкой моим меня на тот свет пытался спровадить, тебя не лихорадило, нет? Спал со мной и знал, что должно случиться. И не смей говорить мне, что я могу делать и о чем рассуждать!
— Злая ты, Варька, — дежурно отозвался он и умолк.
Я, разумеется, внутри себя отлично понимала, каково Кириллу снова переступить порог колонии, пусть и не той, в которой сам отбывал наказание, но все равно считала, что имею право уколоть его — он не был невинной жертвой и отсидел ровно за то, что натворил.
Нас встретил заместитель начальника колонии, ни фамилии, ни имени которого я вчера не запомнила. Мы оказались в том же кабинете, что и вчера, разве что там же присутствовал еще и следователь. Я ответила на все заданные мне вопросы, Кирилл сообщил, что тоже готов принять участие в опознании, и через десять минут в кабинет ввели человека в синей робе.
— Вы узнаете кого-нибудь из этих людей? — спросил у него следователь, и тот отрицательно покачал головой.
— Разумеется, — сказал Кирилл. — Я тоже впервые вижу этого человека, хотя знаком с Лайоном Невельсоном много лет.
— Назовите свое имя и фамилию, — обратился следователь к мужчине, и тот хрипловатым голосом ответил:
— Лайон Невельсон…
— Этого не может быть, — перебила я.
— Спокойнее, гражданка Жигульская, не надо так. Вы подтверждаете, что данный человек не является Лайоном Невельсоном?
— Да, подтверждаю.
— Распишитесь, — он протянул мне протокол, и я подписала его. — Можете быть свободны.
— То есть я могу уехать в Москву? — уточнила я.
— Да, можете. Ваши данные у меня есть, в случае надобности я с вами свяжусь.
Кирилл тоже подписал протокол, и мы покинули административное здание.
— Уф! — шумно выдохнул Мельников, когда мы вышли за территорию колонии. — Никогда не думал, что это будет так сложно — снова войти туда.
— Главное, что ты оттуда вышел, — ухмыльнулась я, опять не утерпев, чтобы не уколоть.
— Варя! — остановившись, сказал Кирилл и поймал меня за руку. — Я понимаю, что ты, наверное, имеешь право на все слова, что произносишь в мой адрес. Но поверь — пребывание в колонии вовсе не тема для злословия и шуток.
— Еще бы! — кивнула я. — Все самые душещипательные блатные песни как раз об этом. Ты-то не пристрастился, нет? Или слушаешь-таки блатнячок в машине?
— Может, хватит, а?
— Потерпишь! — Я вырвала руку и пошла к остановке автобуса. — Смотрите, какой нежный!
Кирилл не стал догонять меня и в автобусе сел отдельно, но за дорогу немного остыл, и на автовокзале мы вышли уже вместе.
— Ну что? Пообедать — и в аэропорт? — спросил он, останавливаясь возле урны, чтобы закурить.
— Билеты надо сначала.
— Ой, да в порту купим, проблем нет. Ночным и улетим, — бросив взгляд на часы, сказал Мельников. — Давай покурим и пойдем потихоньку.
Собирать вещи особенно не пришлось, все, что было у меня с собой, умещалось в дорожный саквояж. Сдав ключи от номера, я стояла в холле гостиницы в ожидании Мельникова, который куда-то запропастился. Я посматривала на часы — близился вечер, нужно было успеть в аэропорт, если хотим улететь сегодня, а Кирилла все не было. Но вот он появился в лестничном пролете, и что-то в его лице мне не понравилось. Мельников был бледен, глаза лихорадочно блестели, а пальцы руки, когда он протянул ключ администратору, заметно дрожали.
— Что-то случилось? — спросила я, когда мы вышли из гостиницы.
— Квартиру мою вскрыли, соседка позвонила только что.
— Ого… сочувствую.
— Мне только этого не хватало, — пробормотал он, и я так и не поняла, чего именно — моего сочувствия или взлома квартиры.
— Ничего, прилетим — разберешься.
— Хорошо, что я не храню дома ничего ценного, а вся эта антикварная утварь, что еще от родителей осталась, сейчас мало кого интересует.
— Все равно неприятно, как будто кто-то за тобой в скважину подсмотрел.
— Да уж…
Кирилл выглядел очень расстроенным, и я сочла за благо больше не подначивать его — все-таки взлом квартиры не повод для шуток. Ведь еще неизвестно, что там вообще произошло. Мы в полном молчании добрались до аэропорта, купили билеты и, пройдя регистрацию, устроились в кафе дожидаться посадки. Кирилл все время с кем-то переписывался, я откровенно скучала, а потому решила позвонить Маянцеву. Чтобы не мешать Мельникову, я выбралась из-за столика и отошла к большому окну, за которым уже опустился вечер, села на подоконник и набрала номер. Клим снял трубку так быстро, что я даже не успела придумать повод для звонка, а потому, растерявшись, вдруг выпалила:
— Я соскучилась.
— Это вдохновляет, — словно ничуть не удивившись, сказал он. — Как твои дела? Решила все, что хотела?
— Лучше бы я вообще сюда не приезжала, — призналась я. — Эта поездка не только не приблизила меня к разгадке, но только еще сильнее все осложнила. Расскажу — не поверишь.
— Ты должна будешь превратиться в Шахерезаду.
— Это почему еще?
— Потому что ты уже пообещала мне столько сказок, что хватит на тысячу и одну ночь, — рассмеялся Клим. — Я весь в нетерпении.
— Надеюсь, что не разочарую тебя, хотя сказки будут не из веселых.
— Хочешь, я приеду прямо сейчас, и мы начнем? Зачем откладывать?
— Если я скажу, куда тебе придется ехать, ты удивишься еще сильнее. Я все еще не в Москве.
— То есть?
— Вот так. Рейс только через три часа.
— Ничего не понимаю. Ты ведь должна была вернуться вчера?
— Говорю же — обстоятельства. Ладно, об этом позже. Скажи лучше, как прошел пикник?
— Мои друзья были разочарованы твоим отсутствием, я ведь разрекламировал твое появление в нашей компании. Теперь меня считают вралем, — притворно вздохнул Маянцев. — Все приглашенные сочли это выдумкой и сказали, что такая женщина, как ты, никогда не будет встречаться со мной.
— А я встречаюсь с тобой?
— Ты живешь в моей квартире, — рассмеялся он. — Это куда больше, чем просто встречаться.
— Что ж, придется как-то реабилитировать тебя в глазах друзей. Думаю, нужно будет устроить еще один пикник…
— …на который ты опять не явишься по причине очередной срочной поездки, — подхватил Клим. — У меня начинает складываться впечатление, что ты сознательно избегаешь меня.
— Потому и звоню из другого города? Ты просто дико догадлив.
— А что еще прикажешь думать? Ты улетаешь на выходные, потом к тебе вылетает этот Мельников — о чем я должен думать? — огорошил меня Клим, и я ахнула:
— Про Мельникова ты откуда знаешь?
— Варя, для умной женщины ты порой бываешь то ли слишком беспечна, то ли просто невнимательна. Я же обещал тебе круглосуточный присмотр — догадайся, откуда я знаю о приезде Мельникова?
На секунду мне стало стыдно — действительно, как я могла забыть об этом? Может, потому, что совершенно не ощущала этого наблюдения? Невольно обернувшись, я тут же увидела за столиком кафе ту самую девушку-мотоциклистку, которая «сопровождала» Кирилла в Москве, правда, одета она была несколько иначе — в джинсы и легкий плащик нежно-голубого цвета. Вот теперь все понятно…