— Да, все верно. Но дело в том, что лобная доля — не самое приятное место для подобной травмы.
— Почему?
— Могут возникнуть необратимые последствия для психики.
— Но, насколько я понимаю, об этом пока рано говорить? Если он в коме?
— Да, пока рано. Это на будущее. Сейчас мы наложили отверстия… да, простите, — тут же поправился врач, заметив недоумение на моем лице. — Выражаясь проще — просверлили череп, чтобы снизить давление. Это поможет уменьшить повреждение нервных центров.
— А когда он придет в себя?
— Вопрос не ко мне, — развел руками врач. — Как пойдет.
— Хорошо. Ему что-нибудь нужно?
— Нет, у нас все есть. Да и вам сюда приезжать пока смысла нет, лучше звоните, я дам свой прямой телефон.
— Спасибо. И вы позвоните мне, пожалуйста, если что-то изменится. — Я протянула визитку.
— Всего хорошего, — попрощался врач, сунув ее в карман.
Мы с Климом вышли на улицу. Хотелось курить, но на территории больницы я не решилась сделать это и терпела до машины.
— Что скажешь? — поинтересовался Клим, садясь за руль.
— О чем?
— О том, что мы сейчас услышали. Странная травма, да?
— Почему странная?
— Не темни, Варя, я ведь вижу, что ты думаешь о том же.
— И о чем же?
Маянцев вздохнул:
— Ненавижу, когда женщина считает себя умнее остальных. И дело тут вовсе не в шовинизме, а в том, что аналитическое мышление присуще и мужчинам, не знала? Так вот… ты думаешь о том, что, скорее всего, это ваш приятель Невельсон наведался в квартиру Мельникова по какой-то своей надобности.
— Не знаю уж, к счастью или нет, но эта его надобность находится у меня, — произнесла я и тут же едва не воткнулась лбом в панель, хорошо еще, что была пристегнута. — В чем дело?
Резко нажавший на тормоза Клим развернулся ко мне всем корпусом и грозно спросил:
— Это как понимать?
— Что?
— Варя, хватит! Любому терпению приходит конец, и вот моему уже пришел. Ты вчера была у Мельникова?
Отпираться смысла не имело, и я призналась:
— У него. Он позвонил и попросил приехать, ты спал…
— Дело во мне, да? Если бы я не спал, ты бы никуда не поехала?
— Клим, не надо… и так все запуталось.
— Ладно, я понял. Короче — что он тебе передал? И самое главное — куда ты это убрала?
— Папку с документами, — со вздохом призналась я. — Отвезла на новую квартиру, там спрятала.
— Будем надеяться, это поможет оттянуть время, пока я придумаю, что с тобой делать.
— Насчет содержания документов не спросишь?
— А зачем? И так понятно — там нечто, за что Невельсон готов и на убийство. Теперь давай разберемся, что делать с тобой.
Я пожала плечами:
— А что со мной? Сейчас вот в суд поеду, потом в офис, завтра снова в суд — и так до тех пор, пока Кукушкина из больницы не выпишут.
Маянцев удивленно посмотрел на меня:
— Ты серьезно?
— Да в чем дело-то?
— Ты не понимаешь, что в любой момент можешь теперь попасть в аварию, под машину, просто с лестницы упасть, например? Вы с Мельниковым умные, а Невельсон — дурак? Даже я уже понял, что он не остановится ни перед чем, если ему что-то нужно. И о том, что бумаги, которых не было в квартире Мельникова, теперь наверняка у тебя, он тоже сразу догадался.
— Ты прав, — пробормотала я. — И что-то мне подсказывает, что если вдруг мы встретимся, то я буду страшно завидовать Мельникову и его коме.
— Вот-вот! — подхватил Клим. — Но ты ведь не могла об этом вчера подумать! Ты поехала и забрала эту чертову папку!
— Ну теперь-то уже что говорить об этом? Папка у меня, этого не изменишь.
Маянцев замолчал.
— Клим, я в суд опоздаю, — напомнила я, и он по-прежнему молча завел двигатель.
Я отлично понимала, о чем он думает сейчас, и даже в глубине души разделяла его точку зрения. От папки нужно избавиться — не в прямом смысле, а убрать ее в какое-то место, которое никак не будет связано со мной. Хотя для Невельсона это все равно ничего не изменит. Что бы сделала я на его месте? Вот я знаю, что искомый предмет у мистера Икс, хотя должен быть у мистера Игрек. Игрек из игры выбыл — пусть не насовсем, но надолго. Искать Икса? Да. Это нетрудно — все места его появления известны. Дело техники… Н-да, совсем плохо.
— Варя, — услышала я голос Клима и очнулась от раздумий. — Я думаю, что в здании суда с тобой ничего не случится, а к концу заседания я пришлю за тобой своего водителя. Он тебя прямо у зала встретит и в машину посадит. Не волнуйся, он школу телохранителей закончил, знает, что и как сделать. Он с тобой в офисе побудет до вечера, потом вы вместе за мной заедете. Другого варианта я пока не вижу.
— Прости, я тебе опять проблемы создала…
— Ты не поверишь, но к этому я успел уже привыкнуть.
Клим проводил меня до самого зала заседаний и дождался, пока я войду внутрь. Я же поймала себя на том, что невольно оглядываюсь по сторонам и пытаюсь понять, не мог ли Невельсон загримироваться как-то и подойти ко мне на близкое расстояние. Именно благодаря этим мыслям я едва не проворонила процесс и с трудом взяла себя в руки. Не хватало еще репутацию запятнать, проиграв плевое хрестоматийное дело…
Водитель Маянцева Антон ждал меня у двери в зал заседаний, поздоровался и спросил:
— Сразу в офис или пообедать?
— Нет, в офис. — Идея обедать где-то показалась мне не особенно удачной, учитывая, что руки мои дрожат, и вообще я испытываю дискомфорт от мысли, что сейчас придется еще и на улицу выйти, и потом в офисе сидеть. А хочется домой, на кровать, под одеяло.
— Как скажете.
К моему удивлению, присутствие Антона рядом оказало на меня успокаивающее действие, и я даже немного расслабилась — водитель производил впечатление человека основательного, уверенного в том, что делает. Сидя в машине, я подумала, что опять своими собственными руками организовала себе неприятности. Почему я не позвонила Игорю и не рассказала ему о том, что обнаружила в колонии подмену? Судя по всему, никто никуда не докладывал, и дело замнут — начальству невыгодно предавать этот случай огласке, тут Клим оказался совершенно прав. Да и Игорь вряд ли станет идти против системы — зачем? У них есть человек, который отбывает наказание по делу Невельсона, а все остальное их не касается.
— Приехали, Варвара Валерьевна, — сказал Антон, и я помотала головой, отгоняя мысли:
— Лихо вы, оглянуться не успела. Пойдемте, Антон, я вас с комфортом устрою, а сама поработаю немного.
Попросив референта сварить Антону кофе и принести холодную минералку, я усадила его в своем кабинете на диван и включила компьютер. Антон же вынул мобильный и, найдя что-то в меню, погрузился в чтение. Мне стало интересно, чем же таким зачитался водитель, и я осторожно спросила:
— Антон, а что это у вас?
— Автобиография Агаты Кристи, — коротко ответил он, даже не подняв головы, и я отстала.
Своих дел тоже было достаточно, я читала документы до тех пор, пока не почувствовала резь в глазах. «Похоже, пора поменять очки», — зажмурившись, подумала я и на ощупь нашла в столе пузырек с глазными каплями.
В кабинет вошла Лидия Викторовна:
— Варвара Валерьевна, вы, когда закончите, шефу документы отошлите, пожалуйста, по почте, он просил.
— Да, конечно. Новое есть что-то?
— Нет, к счастью, а то вы совсем одна замотаетесь.
— Ничего, я послезавтра Влада отправлю, дело легкое, материалы все готовы, пусть привыкает, — решила я.
— Шеф, наверное, не одобрит… — с сомнением в голосе протянула Лидия Викторовна.
— Ничего, никуда он не денется. А Влад иначе никогда не научится, если сам в суд ходить не начнет.
— Как знаете. Вы во сколько домой пойдете?
Я бросила взгляд на часы — время близилось к пяти. Можно уже и собираться, в принципе все, что наметила, я сделала.
— Да, пожалуй, поеду уже.
— Тогда я тоже чуть пораньше убегу, можно? У сына день рождения завтра, хочу торт заказать.
— Конечно.
Референт упорхнула, а я, выключив компьютер и аккуратно сложив на столе разбросанные документы и записные книжки, потянулась и сказала:
— Антон, мы можем ехать? Во сколько Клим Григорьевич нас ждать будет?
— В шесть тридцать.
Офис Маянцева находился в одной из башен «Москва-Сити», значит, смело можно выезжать прямо сейчас, чтобы не завязнуть в более глобальных пробках.
В офисе Клима мне побывать до сих пор еще не удавалось, потому я приняла его предложение подняться. Из окон открывался потрясающий вид на Москву, я невольно задержалась, чтобы еще раз окинуть взглядом эту дивную картину столицы, словно лежащей у ног.
— Красиво? — спросил Клим, убирая какие-то бумаги в сейф.
— Очень.
— Я часто стою у этого окна, если не могу принять решение.
— Чувствуешь себя королем мира? — улыбнулась я, но Клим шутку не понял:
— Мне нет нужды в этом, я, знаешь ли, начисто лишен имперских амбиций.
— Клим, я пошутила, прости.
— Я иногда не могу понять, когда ты шутишь, а когда говоришь гадости всерьез.
— Ты удивишься, но я и сама иной раз этого не понимаю.
Он подошел ко мне, положил на плечо руку и замер так, глядя на открывавшуюся внизу панораму города.
— Потянуло сказать глупость, — признался он через минуту, и я понимающе кивнула:
— Так не сдерживайся. Нам не повредит немного юмора.
— Юмора в этом мало, а вот пошлости будет достаточно. Вот стою сейчас, смотрю вниз, держу тебя за плечо, а с языка так и рвется — «я положу к твоим ногам этот город и весь мир, если ты захочешь».
— Пошлости я в этом не усмотрела, а вот банальности хоть отбавляй. Я с возрастом поняла одну простую вещь. Я не хочу ни этот город, ни весь мир, мне это не нужно. Я хочу, чтобы рядом со мной был человек, ради которого я готова каждое утро вставать с постели. И дело, которое будет стимулировать во мне это же желание. А все это — город, мир, деньги — такая ерунда…
Маянцев вдруг резко развернул меня к себе и поцеловал. Это был наш первый поцелуй, и, когда он закончился, мы оба почему-то почувствовали неловкость, как будто были школьниками.