Итак, как же узнать, на кого больше похож осужденный убийца, настаивающий на своей невиновности, – на Уильяма Хайренса или же на Бруно Рихарда Гауптмана и Роджера Кита Коулмана?
Нет никакого гарантированного способа. Иногда мы чересчур бойко заявляем: криминология не является точной наукой. Но часто можно заметить серьезные подсказки для ответа, как в каждом из этих трех перечисленных случаев.
Уильям Хайренс ранее не был замечен в насилии, особенно в отношении женщин. Поэтому наш опыт и исследования показали, что для него немыслимо настолько быстро перейти от мелких преступлений, краж со взломом и проникновений в жилища к сексуальному насилию, убийству и расчленению ребенка. Да, у него было ружье, но единственный раз, когда он попытался применить оружие, произошел в горячке, когда его преследовали полицейские. Это плохо и вполне могло бы сделать его способным на убийство, если бы он так и продолжал совершать кражи со взломом. Но в его прошлом нет ничего такого, что заставило бы предположить осознанное насилие в отношении женщин. Нечто подобное можно сказать и о Дэвиде Васкесе. Если бы все это было учтено в ходе расследования, то полиция вышла бы на совсем другого подозреваемого, как и в случае с Хайренсом.
Бруно Рихард Гауптман, который, как и Роджер Кит Коулман, отправился на свою широко разрекламированную смерть, громко заявляя о своей невиновности, работал плотником. За свою жизнь он собрал богатый послужной список, соответствовавший тому типу преступления, за которое его судили. Туда вошла и серия вооруженных ограблений, и краж со взломом в его родной Германии с применением самодельной лестницы (единственное ключевое доказательство в деле об убийстве Линдберга). Учитывая огромное количество косвенных улик, а также целую цепочку заведомо лживых заявлений в адрес полиции, поверить в правдивость его слов о невиновности весьма трудно.
Роджер Коулман, конечно же, был ранее судим за насильственные сексуальные действия и за нападение, хотя и утверждал, что оба этих случая стали результатом ложного опознания. Не будь этих обстоятельств, стоило бы скептически отнестись к несоответствию доказательств. Но без этих обстоятельств он, вероятно, не смог бы зайти так далеко по преступному пути, чтобы убить свою золовку столь жестоким образом.
Как писал Уильям Шекспир в пьесе «Буря»: «Что такое прошлое – это пролог».
Еще один урок, что мы должны извлечь из этого дела, – необходимость давать научное заключение самого высшего уровня – ни больше ни меньше.
В наши дни прокуроры беспокоятся о «влиянии CSI»[8] на присяжных. Популярное телешоу внушает публике мнение, что все убийства или другие насильственные преступления можно раскрыть с помощью научного анализа крови и других жидкостей, отпечатков пальцев, волос, волокон ткани и прочих улик, которые обычно обнаруживаются на месте преступления. Правда в том, что большинство мест преступления не изобилует безусловными вещественными доказательствами, напрямую связанными с неизвестным субъектом. А отсутствие доказательств, как мы говорим, не является доказательством их отсутствия. Так что нам нужно быть реалистичнее в своих ожиданиях.
Судьи на Салемском суде над ведьмами думали, что у них есть определенные призрачные улики, пока Коттон Мэзер и другие не указали, что сам сатана мог быть причиной того, что призраки разных горожан являются больным девушкам.
Однако в наш век все более изощренного научного и технологического развития, когда у нас действительно есть очевидные убедительные доказательства, мы обязаны правильно их применять. Например, по прошествии всех этих лет я до сих пор не понимаю, как присяжные заседатели во время суда над О. Дж. Симпсоном, обвиняемым в убийстве своей бывшей жены Николь Браун, а также Рональда Голдмана, могли воспринимать доказательства точно так же, как и салемские судьи. Они проигнорировали работу лаборатории ДНК, которая, вне всяких сомнений, установила нахождение обвиняемого на месте убийства, и в то же время придали большое значение тому, что кожаная перчатка, пропитанная кровью жертв, по всей видимости, не подходила Симпсону по размеру. Одно свидетельство являлось абсолютным и неопровержимым. Другое зависело от большого количества переменных, включая хорошо известный факт (по крайней мере, в местах с менее умеренным климатом, чем Южная Калифорния), что кожа часто сжимается, когда намокает, и неважно, в воде или в крови! Возможно, мы ушли не так далеко от рассуждений и мыслительных процессов времен Салема, как хотели бы надеяться.
Во время суда над Коулманом наука о крови могла только лишь сузить доказательства до относительно небольшой части людей. Но теперь, если у нас есть образец, и он не испорчен за прошедшее время, сохранен довольно четким, то он может многое рассказать нам о преступлении и помочь определить вину или невиновность. Я полностью согласен с бывшим губернатором Марком Уорнером. Если у нас есть доказательства, мы не должны бояться использовать их, а дальше будь что будет.
Если вы собираетесь отнять у кого-то жизнь за преступление или даже посадить его на всю оставшуюся жизнь, вам, черт побери, нужно заручиться очень большой уверенностью в том, что перед вами тот самый подозреваемый. К счастью, наука помогает нам в этой работе.
Если бы доказательства оказались на стороне Роджера Коулмана, это могло бы стимулировать активность в рядах сторонников отмены смертной казни и сделать его мучеником ради дела, а не тем персонажем, которым он оказался на самом деле: лживым и жестоким убийцей-садистом, не заслуживающим ни капли сочувствия. По крайней мере, благодаря этим доказательствам укрепилась наша вера в то, что семья жертвы, наконец, обретет покой.
Но это еще не конец глобального спора.
«Итоги этого дела не поставят точку в дебатах о смертной казни», – заявил Пол Энзинна, адвокат известной международной юридической фирмы «Бейкер Боттс», когда огласили результаты анализа ДНК Коулмана.
И действительно, этого не произошло. А также из-за этих итогов не следует прекращать постоянные поиски способов, которые позволят улучшить качество правосудия.
Глава 4. Пожар на 11-й Западной улице
Роджер Кит Коулман из города Гранди в штате Вирджиния не стал идеальным персонажем, которого противники смертной казни более трех десятилетий искали для своего транспаранта. Но человек по имени Кэмерон Тодд Уиллингем из города Корсикана, штат Техас, может оказаться таким персонажем.
Дела Коулмана и Уиллингема обладают рядом общих черт.
Оба этих мужчины являлись представителями рабочего класса и выросли в городках, знававших лучшие времена. Оба были яркими и красивыми, увлекающимися и красноречивыми, несмотря на свое невысокое образование. Оба женились молодыми. Обоих быстро арестовали за убийство, и они предстали перед судом в считаные дни. У обоих в камере оказались тюремные доносчики, засвидетельствовавшие, что обвиняемые в неформальной беседе признались, что совершили преступление. Обоих осудили за считаные часы, а затем они провели долгие годы в камере смертников. Оба пошли на казнь, заявляя о своей невиновности, и привлекли внимание очень многих людей, поверивших в это. И в обоих этих делах, по мнению наиболее разумных наблюдателей, решающее слово оказалось за наукой.
Случай Уиллингема, как и Коулмана, вызвал резонанс по всей Америке. Сначала благодаря замечательной и отмеченной наградами статье Дэвида Гранна «Испытание огнем» в выпуске The New Yorker от 7 сентября 2009 года. Затем из-за телесюжета «Смерть от огня», чьими авторами стали продюсер-режиссер Джесси Дитер и сценаристы-продюсеры Майк Уайзер и Майкл Кирк, и который был показан 19 октября 2010 года в передаче Frontline службы PBS.
Правда, все эти сходства сводятся на нет благодаря одному явному различию, как мы позже увидим.
Кэмерон Тодд Уиллингем, известный просто по имени Тодд, с самого начала вкусил горестей жизни. Он родился в 1968 году в городе Ардмор на юге центральной Оклахомы, и мать оставила семью после развода в самом детстве мальчика. Его воспитал жесткий и требовательный отец, бывший морской пехотинец Джин, работавший на свалке, а также мачеха Евгения, которую мальчик обожал. Он особо не учился в школе и начал нюхать краску и употреблять наркотики уже в одиннадцать лет. Его единокровный брат, Монте, считал, что он так и не преодолел этот возраст ни эмоционально, ни интеллектуально. Тодд бросил школу и побил рекорд по вождению в нетрезвом виде и мелким кражам.
В 1988 году Тодд встретил Стейси Кайкендалл, старшеклассницу из небольшого техасского городка Корсикана примерно в пятидесяти пяти милях к юго-востоку от Далласа, и отправился туда с ней. Стейси тоже отличалась тяжелым прошлым. Когда ей было четыре года, отчим задушил ее мать во время ссоры.
Есть сведения, что Тодд пил, изменял и бил Стейси. Полиция несколько раз приходила в дом по ее жалобам на бытовое насилие с его стороны. Тем не менее что-то держало их вместе. Через несколько лет у пары родились три дочери: Эмбер и близняшки Кармон и Кэмерон. Между Эмбер и сестрами разница в возрасте составляла всего год. Семья сняла небольшой одноэтажный дом с деревянным каркасом по адресу 1213 на 11-й Западной улице в Корсикане. У Тодда возникли проблемы с поиском работы механиком, так что Стейси устроилась в бар своего брата, а Тодд остался дома, чтобы заботиться о детях. Хотя есть убедительные доказательства того, что Тодд частенько избивал Стейси, даже она говорит, что он никогда не обижал детей. И летом 1991 года они с Тоддом решили попробовать скрепить свой союз по-настоящему и надолго. Первого октября они поженились.
Первое сообщение о пожаре пришло от 11-летней Баффи Барби. Около 10:10 23 декабря 1991 года, за два дня до Рождества, она играла на заднем дворе со своей сестрой и подругой, когда почувствовала запах гари и увидела дым. Она побежала домой, чтобы сказать своей матери Дайане, что по соседству что-то горит. Дайана выскочила через парадную дверь и поняла, что это не по соседству, а у Уиллингхэмов, через два дома.