На барбекю в доме семьи Нокс Стив провел еще одну беседу с восемью другими друзьями Аманды, парнями и девушками. Из их ответов сложился очень похожий портрет.
Здесь важна не конкретика того, что именно раскрыла Диана или любой из друзей Аманды. Значение имеет только общий портрет. Ни один из этих молодых ребят не обладал изощренной хитростью, чтобы обмануть или ввести в заблуждение Стива, которому довелось в свое время брать интервью у террористов Аль-Каиды. Он подтвердил мое впечатление о том, что Аманда Нокс, изображенная Джулиано Миньини, была всего лишь мифом.
Через две недели после этих разговоров, 28 сентября 2010 года, Университет Пеппердайн уволил Стива после того, как тот проигнорировал неоднократные указания о прекращении дела и прекращении высказываний в поддержку Аманды. Раньше ему предлагали 25 000 долларов, если он уйдет в отставку и подпишет соглашение никогда не обсуждать причину, по которой он покидает учреждение. Он отказался и от этого предложения. Поэтому его уволили, когда администраторы почувствовали, что его защита неудобна для университетской программы во Флоренции. Я не приветствую, когда мужчины или женщины теряют работу из-за того, во что они верят, и я, безусловно, уважаю цельность Стива, стоящую за этим.
Привлекло бы положение Аманды столько внимания и поддержки, не будь она красивой американской девушкой? Скорее всего, нет. Но с другой стороны, не будь она красивой американской девушкой, было бы сомнительно, что ей вообще предъявят обвинение. В любом случае, властям ее требовалось нейтрализовать и наказать за предполагаемую способность привлекать мужчин к убийству. Можно лишь предположить, что в более ранние и темные времена первосвященники Перуджи точно знали бы, что с ней делать.
Апелляцию от Нокс и Соллечито начали рассматривать в ноябре 2010 года судьи Клаудио Пратилло Хеллманн и Массимо Занетти. Они назначили двух судебно-медицинских экспертов из Университета Ла Сапиенца в Риме – Стефано Конти и Карла Веккиотти – чтобы рассмотреть свидетельство о сборе и анализе ДНК. Как и все остальное в системе итальянского правосудия, суд растянулся на месяцы из-за спорадических судебных заседаний. Все это время Аманда и Раффаэле оставались в тюрьме.
В январе 2011 года журнал Maxim выпустил номер, посвященный мне, в котором был описан мой опыт работы в ФБР и сказано о том, как я консультирую полицейские управления и команды юристов. В статье также упоминалось, что я работал над тем, чтобы освободить от обвинений троицу из Уэст-Мемфиса и Аманду Нокс.
«В обоих случаях, с Уэст-Мемфисом и с Нокс, – как процитировали меня в журнале, – полиция применяла теорию, а не доказательства для ведения своего расследованием, а это всегда является фатальной ошибкой».
Это привлекло внимание национальной газеты Il Messaggero, наиболее читаемого ежедневного издания в Риме и в Центральной Италии. Редактор Паоло Гралди поручил Кристе Эрриксон, американской писательнице с большим международным журналистским опытом, взять у меня интервью. Ей в этом помогла итальянская журналистка Джанмария Джулини. Криста связалась со мной, и я согласился поговорить с ней.
Она спросила, сколько из более чем пяти тысяч дел, с которыми я работал, имели международное значение. Около 250, ответил я – в основном, в Канаде, Англии, Австралии, Германии и Южной Америке.
Изучив мое прошлое, опыт и методы ведения расследований, она попросила меня дать заключение по делу Нокс и Соллечито, которое особенно интересовало читателей газеты. Я ответил ей так:
Из составленных мной профилей ни одно из поведенческих или судебно-медицинских доказательств не приводят к Аманде и Раффаэле. В их жизни нет истории или опыта, связанных с насилием в их окружении. У Геде есть такая история, он опытный преступник, у него имелся мотив и все доказательства указывают на него. Место преступления не подтверждает присутствия трех человек в комнате, где была убита Мередит. Поведение отражает личность. А также такое поведение подходит только одному Руди Геде.
В конце статьи я сказал: «Я знаю семью Мередит. Она хочет, чтобы этот кошмар закончился. Но у них есть человек, убивший их дочь: это Геде. И никто другой, кроме Геде».
Видимо, газета ожидала не такого ответа. Кристу «вызвали на ковер» к Гралди и велели придумать версию, которая больше подошла их мнению, но которая привела к недооценке всего, о чем я сказал. Для усиления эффекта к этому добавили увещевания, что у меня нет реальных доказательств и нет «юридического признания [моей] профессии [в] Италии».
Если она бы она не согласилась сделать это, статья была бы опубликована с комментарием редакции в конце, автор которого – правовой эксперт Messaggero Массимо Мартинелли, который, по словам Гралди, участвовал в деле Нокс «с самого начала». Ответ Мартинелли состоял из шести абзацев и характеризуется таким комментарием (в переводе):
Мы публикуем интервью, которое можно было бы расценить как вмешательство в процесс оценки работы следователей и версии обвинения, замаскированное под скромное мнение: на самом деле, в этом интервью все обвинение легко опровергнуть одним махом без каких-либо проблем, если верить личному мнению Дугласа.
В записке Гралди к журналистке было и предупреждение (в переводе): Если вы не отредактируете статью до приемлемого вида, то Мартинелли и я не сможем заставить себя принять это интервью, потому что это вызовет одни только проблемы.
Криста была потрясена такими заявлениями и отказалась опубликовать интервью в таком виде. Она позвонила мне и сказал: «Джон, я хочу убрать статью целиком. Я не собираюсь делать с вашими словами то, что говорит мне редакция, но оставлю решение за вами». Я попросил ее прислать мне перевод предлагаемой новой версии; когда я прочитал его, то я согласился с Кристой полностью.
«Уберите это интервью!» – сказал я и попросил ее предупредить издание, что если они опубликуют текст в новом виде, то я подам на них в суд.
Затем она отправила большое электронное письмо моему адвокату Стиву Марку, в котором объяснила, почему текст не выйдет ни в старой версии, ни в новой. Она рассказала:
Это было задание, которое дали мне редактор и издание Il Messaggero… Похоже, Джону пришлось сказать в интервью не то, что они ожидали услышать. Опять же, я глубоко сожалею о таком результате этой работы. После этого я провела три дня в полном изумлении. Я чувствовала себя так, будто меня сбил автобус. Редактор Паоло Гралди – это человек, с кем я давно уже работала, и, кроме того, он был моим очень близким другом более 17 лет. Это в корне потрясло мою веру в людей. После двухчасового телефонного спора с Гралди, он напоследок сказал мне: «Эта статья в том виде, в котором вы ее написали, слишком опасна для Италии».
Я восхищался честностью Кристы. Мало того, что она отказалась переделывать статью, она ушла из Il Messaggero после двадцати лет работы там в должности политического журналиста.
К счастью, некоторые люди восприняли истину, которую мы уже обсудили выше. Выступая в суде 25 июля 2011 года, ученые Стефано Конти и Карла Веккьотти опровергли утверждения обвинения и раскритиковали ведущего судебного медицинского работника Патрицию Стефанони за вопиющую небрежность при обращении с доказательствами, их обработке и интерпретации.
Месяцем раньше Грег Хэмпикян, эксперт по ДНК, профессор Государственного университета Бойсе, основатель и директор организации Idaho Innocence, объявил, как сообщает издание Idaho Statesman, что «прокуроры сделали неправильные выводы из этих доказательств, искажая их так, чтобы они соответствовали предвзятой теории вины Нокс».
«Я посмотрел на приведенные данные, – сказал Хэмпикян, – и это просто ужас».
Он даже поставил эксперимент, проецирующий его теорию ДНК на этот конкретный случай. Использовав технологию, идентичную той, по которой брали образец ДНК с ножа, он получил образцы другого исследователя. Тем самым он доказал, что следы при подобном подходе можно найти на чистом ноже, причем следы человека, никогда не бравшего этот нож в руки.
В своем последнем слове, которое Аманда давала на итальянском языке, она сказала судьям: «Люди то и дело спрашивают: „Кто такая Аманда Нокс?“ Я такой же человек, как и четыре года назад. Единственное, что сейчас отделяет меня от того времени, это мои четырехлетние страдания. Четыре года назад я потеряла подругу самым страшным и необъяснимым образом. Мое доверие к властям и полиции уничтожено. Мне пришлось столкнуться с совершенно несправедливыми и необоснованными обвинениями. И я плачу всей своей жизнью за то, чего я не делала».
Третьего октября 2011 года – почти через год после начала процедуры и спустя четыре года с тех пор, как Аманду и Раффаэле посадили в тюрьму, – апелляционный суд отменил обвинительный приговор, заявив, что, по мнению судей, первоначальный вердикт «не подтвержден каким-либо объективным элементом доказательств». Они охарактеризовали допросы Аманды как «навязчивую продолжительность» и признали, что ее показания вызваны не объективными фактами, а «сильным психологическим давлением».
Семья Керчер опубликовала заявление:
Мы уважаем решение судей, но не понимаем, как можно так радикально отменить решение первого судебного процесса. Мы по-прежнему доверяем итальянской судебной системе и надеемся, что правда в конце концов откроется.
На следующий же день Аманда и ее семья покинули Италию.
В конце концов справедливость восторжествовала.
Часть шестая. Заключительные заявления
Глава 33. В итоге
Прокурор США является представителем не рядового участника спора, но суверена, чья обязанность руководить c беспристрастностью столь же убедительна, как и его обязанность руководить вообще. Следовательно, его интересы в уголовном преследовании заключаются не в том, что он должен выиграть дело, но в том, что справедливость в результате восторжествует. Таким образом, он в особом и очень определенном смысле является слугой закона, чья двоякая цель состоит в том, чтобы вина не ускользнула, а невиновность не пострадала. Он может возбуждать уголовное дело серьезно и энергично – и действительно, он должен это делать, но, хотя он может совершать резкие поступки, он не вправе совершать грязные. Его долг – воздерживаться от ненадлежащих методов, рассчитаных на то, чтобы добиться неправомерного осуждения, поскольку это означает использование всех законных средств для достижения только лишь одной цели.