Умный майор уже предвидел, какого рода последует вопрос. Он последовал моему примеру и вскочил с места, когда в голове его промелькнула новая мысль.
— Могла бы я добраться таким образом до тайны моего мужа? Одно слово, майор, отвечайте только: да или нет.
— Успокойтесь, — вскричал майор.
— Да или нет? — повторила я, волнуясь более прежнего.
— Да, — ответил он после минутного размышления.
Я этого ожидала, но это было слишком неопределенно и не могло удовлетворить меня. Нужно было добиться от него (если возможно) еще некоторых подробностей.
— Это «да» означает, что я найду здесь ключ к тайне? — спросила я. — Нечто такое, что можно видеть глазами, осязать руками?
Он снова задумался. Я видела, что я заинтересовала его, и терпеливо ждала его ответа.
— То, что вы называете ключом, — сказал он, — что вы можете видеть и осязать, вы найдете здесь.
— В этом доме?
Майор приблизился ко мне на несколько шагов и сказал:
— В этой самой комнате.
У меня голова пошла кругом, сердце учащенно билось. Я пыталась заговорить, но тщетно; я задыхалась. Пение наверху продолжалось; примадонна выводила свои трели, пробовала голос на отрывках из итальянской оперы. В ту минуту, когда я прислушалась к ее пению, она пела из «Сомнамбулы»[3]: «Come per me sereno». С тех пор я, как только услышу эту дивную мелодию, переношусь мысленно в роковой кабинет на Вивиен-плейс.
Майор Фиц-Дэвид, также сильно потрясенный, первый прервал молчание.
— Сядьте сначала в это кресло, — сказал он. — Вы слишком взволнованы, вам нужно отдохнуть.
Он был прав. Я едва держалась на ногах и тотчас же опустилась в кресло. Майор позвонил и сказал несколько слов слуге.
— Я здесь уже давно, — произнесла я слабым голосом. — Не мешаю ли вам, скажите откровенно.
— Мешаете? — повторил он с очаровательной улыбкой. — Вы забываете, что вы у себя дома!
Слуга возвратился с бутылкой шампанского и тарелкой воздушного печенья.
— Я держу это вино специально для дам, — объяснил он. — Бисквиты получаю из Парижа. Вы должны мне доставить удовольствие — попробовать их. А тогда, — он остановился, внимательно рассматривая меня, — тогда не нужно ли мне будет пойти наверх к примадонне и оставить вас одну?
Невозможно было деликатнее предупредить желание, с которым я только что собиралась обратиться к нему. Я взяла его руку и с признательностью крепко пожала ее.
— Спокойствие всей моей жизни зависит от успеха моего предприятия, — проговорила я. — Когда я останусь здесь одна, будьте так великодушны, позвольте мне осмотреть здесь каждую вещь.
Он знаком показал мне на шампанское и бисквиты и сказал:
— Это дело серьезное. Я желаю, чтобы вы вполне владели собою. Подкрепите свои силы, и тогда я вам отвечу.
Я исполнила его пожелание. Через несколько минут после того, как я выпила вина, я почувствовала, что оживаю.
— Вы непременно хотите, чтобы я оставил вас здесь одну и предоставил вам возможность обыскать комнату?
— Это мое непременное желание, — ответила я.
— Я беру на себя тяжелую ответственность, исполняя ваше желание. Но я исполняю его потому, что полагаю, как и вы, что счастье вашей жизни зависит от открытия истины. — При этих словах он вынул из кармана два ключа. — Вы будете подозрительно относиться, и совершенно естественно, ко всем замкам. Здесь, в комнате, заперты только шкафчики под книжными полками и итальянские шифоньерки, которые стоят по углам. Маленький ключ — от шкафчиков, а большой — от шифоньерок.
После этого он положил ключи передо мною на стол.
— Таким образом, я не нарушаю слова, данного мною вашему мужу, и остаюсь верен своему обещанию, каков бы ни был результат ваших поисков в этой комнате. По чести сказать, я не могу помогать вам ни словом, ни делом. Я даже не имею права сделать вам никакого намека. Понимаете вы это?
— Конечно.
— Очень хорошо. Теперь я должен в последний раз предостеречь вас, а потом я умываю руки. Если вам удастся найти желаемый вами ключ, помните, что открытие будет для вас ужасным ударом. Если вы не уверены в своих силах, не уверены, что выдержите страшный удар, который разразится над вами, то, ради Бога, откажитесь от своего намерения, и откажитесь навсегда.
— Благодарю вас за предостережение, майор, но я должна стать лицом к лицу с истиной, какие бы ни произошли от того последствия.
— Вы твердо решились?
— Да.
— Хорошо. Оставайтесь здесь сколько вам угодно. Дом и все, в нем находящееся, к вашим услугам. Позвоните один раз, если вам понадобится слуга, два раза, если нужна будет служанка. Время от времени я буду заглядывать сюда, чтобы справиться, как идут дела. Я считаю себя ответственным за ваше спокойствие и безопасность, пока вы находитесь под моей кровлей.
Он поднес мою руку к своим губам и еще раз пристально посмотрел на меня.
— Надеюсь, я не слишком рискую, — сказал он как бы про себя. — Женщины, бывало, подстрекали меня на весьма опрометчивые поступки. Но вы, кажется, побудили меня на самый отчаянный из всех поступков!
Сказав эти последние знаменательные слова, он важно поклонился и оставил меня.
Глава X. ПОИСКИ
Погода была холодная, зимняя; огонь в камине горел не очень ярко; в комнате было не очень тепло. Однако мне сделалось жарко и душно, по всей вероятности, от нервного волнения, когда майор Фиц-Дэвид оставил меня одну. Я сняла шляпку, накидку, перчатки и открыла окно, выходившее на вымощенный плитами двор, в конце которого находились конюшни. Постояв несколько минут у окна, я освежилась, закрыла его и пустилась на поиски, то есть принялась старательно осматривать комнату и все находившиеся в ней предметы.
Я сама удивлялась своему спокойствию. Мое свидание с майором, может быть, лишило меня способности сильно переживать, по крайней мере на некоторое время. Я была очень довольна, что осталась одна и могла начать поиски. Только это чувство испытывала я в настоящую минуту.
Комната была продолговатая, в глубине была дверь, как я уже упоминала, выходившая в прихожую. Противоположная стена была вся занята окном, выходящим во двор.
По обе стороны дверей были поставлены карточные столы, над которыми на золоченых резных подставках красовались великолепные китайские вазы.
Я раскрыла столы, но не обнаружила в них ничего, кроме карт, простых счетов и марок. За исключением одной колоды, все карты были в запечатанных обертках, как будто только что принесенные из лавочки. Я рассмотрела всю распечатанную колоду, карту за картой, но не нашла на них никаких знаков, никакой надписи. С помощью библиотечной лестницы, стоявшей подле книжного шкафа, я заглянула в обе китайские вазы. Они были совершенно пусты. Что оставалось мне еще осмотреть в этой части комнаты? По углам стояли два стула с инкрустацией и шелковыми красными подушками. Я перевернула их и заглянула под подушки, но и здесь не нашла ничего особенного. Когда я поставила стулья на место, все предметы, находившиеся вдоль этой стены, были уже мною обследованы, но я не обнаружила ничего.
Я направилась к противоположной стене, к той, где было окно.
Окно (как я уже говорила, оно занимало почти всю стену в ширину и в высоту) состояло из трех частей, и по обеим сторонам его спускались тяжелыми складками великолепные красные бархатные занавеси. По углам стояли старинные булевские шифоньерки, в которых было по нескольку выдвижных ящиков, а наверху бронзовые статуэтки; на одной — Венеры Милосской, на другой — Венеры Медицейской.
Майор Фиц-Дэвид позволил мне распоряжаться всем как мне угодно. Я выдвинула все ящики шифоньерок и без малейшей нерешительности рассмотрела все, что в них находилось.
Начав с шифоньерки, стоявшей в правом углу, я довольно скоро окончила свои поиски. Все ящики были наполнены коллекцией ископаемых, которые, судя по странным надписям, были собраны самим майором в тот период его жизни, когда он занимался, не совсем успешно только, минералогией. Убедившись, что в них ничего нет, кроме ископаемых и карточек с надписями, я обратилась к левой шифоньерке.
Здесь предстало моему взору большое разнообразие предметов, и осмотр их занял у меня значительно больше времени.
В верхнем ящике была целая коллекция миниатюрных столярных инструментов, вероятно, сохранившихся с того времени, когда майор был еще мальчиком и получил их в подарок от своих родителей или друзей. Второй ящик был наполнен игрушками другого рода, как видно, тоже подарками, только полученными от прекрасного пола. Тут были вышитые подтяжки, щегольские ермолки, подушечки для булавок, роскошные туфли, блестящие кошельки. Вещи, находившиеся в третьем ящике, были менее интересны: это были старые счетные книги за много лет. Заглянув в каждую книгу и старательно встряхнув их, чтобы выпали все бумажки, которые могли там находиться, я перешла к четвертому ящику, где нашла разные денежные бумаги, уплаченные счета, связанные в пачки и с надписями. Между ними встречались также отдельные листы, не имеющие для меня никакого значения. В пятом ящике нашла я страшный беспорядок. Прежде всего я вынула целую кучу разрисованных карточек, на каждой из них было меню обедов, на которых присутствовал майор в Лондоне и Париже, потом ящик великолепно раскрашенных гусиных перьев (вероятно, дамский подарок), собрание театральных французских пьес и либретто, карманный штопор, связку ключей, багажные ярлыки, паспорт, сломанную серебряную табакерку, два портсигара и изорванный план Рима. «Нигде ничего для меня интересного», — подумала я, закрывая пятый и выдвигая последний шестой ящик.
Велико было мое разочарование, ожидания совершенно обмануты. Здесь находились только обломки разбитой вазы.
Я сидела в это время напротив шифоньерки на низеньком стуле и в гневе на безуспешные поиски хотела толкнуть ящик ногой, как дверь, в переднюю отворилась и на пороге появился майор Фиц-Дэвид.
Встретившись со мной взором, он опустил глаза и, увидев выдвинутый ящик, вдруг изменился в лице. Это было моментально, и вслед за тем взглянул на меня с удивлением и подозрением, как