– Мудрил, мудрил – и домудрился!..
А потом, помолчав, положил на плечо Дрого свою жесткую ладонь:
– Ты, главное, не переживай слишком! Еще ничего не известно. Будет Совет, нет ли, – пока домыслы и разговоры. Будет – посмотрим, поговорим. Придется уходить – что ж. Такое бывает; вам, молодым, может, и к лучшему… Ведь мы здесь – не искони; старый Гор даже помнит, как он качался в заплечном мешке своей матери во время долгого пути сюда… Откуда? Не знаю, помню только разговоры: «Мы вернулись туда, где жили когда-то…» Может, и мы уйдем… А дети или внуки вернутся.
Дрого улыбнулся. Представить старого Гора ползунчиком, хнычущим в меховом мешке, закрепленном на спине или на груди женщины, было свыше его сил.
Улыбнулся и Гор, догадавшись, о чем думает молодой охотник:
– Так-то вот! Ты тоже и не заметишь, как у твоих сыновей взрослые сыновья вырастут. А тебе все будет казаться: ползунчик Нагу – это было только вчера!..
В эту ночь Дрого долго не мог заснуть – прислушивался к ровному дыханию набегавшегося за день племянника. Ни о чем-то он не подозревает – будущий изгнанник ни за что ни про что!.. А брат, кажется, тоже не спит.
Дрого вглядывался в еле освещенные слабым светом дремлющего очага покатые стены своего родного дома, вслушивался в мирное дыхание ночи… Как уютно телу здесь, на мягкой, такой знакомой и удобной лежанке, под замшевым одеялом, подготовленным материнскими руками. Травный аромат от изголовья вплетается в общий, родной запах дома, своего очага… Дрого уже давно заметил: каждое жилье пахнет по-своему, запах каждой семьи, каждого домашнего очага неповторим. Некоторые близки и приятны, иные вызывают неприязнь и даже отвращение. А бывают просто чужие запахи, совсем чужие… Дрого вспомнил: именно так, ему казалось, пахло в общине Нерта, хотя Айрена – его родная сестра… Впрочем, в тот день у ее очага был запах горя.
Колебались над головой бледные отсветы; повернулся во сне на другой бок и засопел малыш Ойми… Отсветы трепетали, сходились и расходились, превращаясь в длинную дорожку, нависшую над Большой водой, уводящую куда-то вдаль, к Небесной Старухе. Но там была его сестра, Айрис, но не взрослая Айрис, Айрис-девочка, та, что заботилась о своем братишке, Нагу-ползунчике, малыше Нагу. Она и сейчас протянула руки, смеется и манит его, и он бежит, и не может добежать, и торопится изо всех сил, и удивляется, не понимает: «Как же так? Ведь я – взрослый охотник, Дрого!» Но ноги сами спешат, и путь бесконечен, и Айрис все дальше и дальше…
Не спал и Колдун. В глухую ночь покинул он свое жилище, насквозь пропитанное едким дымом, запахами магических трав, самим присутствием иного, Скрытого Мира. Все это должно хотя бы немного развеяться, и сам он должен побыть на свежем воздухе, прежде чем опустится на свою постель и уплывет в сон без сновидений. Сегодня духов не будет, сегодня он оградит себя от проказников, а другие, сильные, больше не явятся. Они уже поведали все что хотели.
В эту ночь он проник в Скрытые Миры без усилий, так, словно ему заранее была проложена тропа оттуда. Но то, что он «увидел» и «услышал»… Вернее, то, что он воспринял, лишало надежды!
– Мы не служим тебе больше! – говорили духи-помощники.
– Для нас ты – ничто! – говорили те, что были его покровителями.
– Отныне твои пути к нам будут закрыты! – возвестили предки.
– Но почему? И что теперь будет с Родом детей Мамонта? – вопрошал Колдун.
Ответ ясен, и ничего не изменить. Колдун не исполнил свой долг, не отвел величайшую беду, обрушившуюся не только на их человеческий Мир, но и на Скрытые Миры! Нарушено Великое Равновесие. Рана, нанесенная Малом, настолько глубока, что ее не затянуть обычными обрядами, не искупить жертвами. Тьма, льющаяся в эту открытую рану, заражает все их Миры – и Видимый Средний, и Скрытый Верхний, и Нижний. Рвутся, гниют, разрушаются связи с Миром духов, закрываются тропы в Землю сновидений – Мир предков… Колдун теряет свою Силу, это неизбежно, а сила Врага, прорвавшегося в Средний Мир, растет!
А их Род… Теперь уже не важно, каковым будет решение Большого Совета. Дети Мамонта должны покинуть эти места – такова воля духов и предков. Те, по чьей вине случилось все это, должны попытаться отвести Зло … И быть может, изжить его; одолеть. Эта тропа не ясна; не ясен и конец. Быть может, это будет действительно конец их Рода!..
Колдун не смог бы объяснить ни себе самому, ни кому бы то ни было, в чем их общая вина перед предками? Почему все меры оказались тщетными? Он просто знал: это – так! Он подозревал, что прорвавшаяся в их Мир Сила требует иных, быть может, совсем иных способов противодействия, нежели те, что так хорошо знакомы.
Сейчас, вдыхая полной грудью ночной воздух, вглядываясь в окружающий мрак (Небесная Старуха лишь на следующую ночь станет медленно просыпаться), Колдун с горечью думал о том, что вынес из этого своего воистину последнего полета в Скрытые Миры… Так, значит, силы нежити будут расти и дальше, и одновременно – слабеть его собственные силы… Что же будет тогда – не с ним, нет, – со всеми его сородичами, с детьми Мамонта? С теми, кому предстоит встать на изгнанническую тропу без защиты и покровительства?!
Гонцы от детей Куницы и детей Серой Совы появились на следующий день. С ними пришел и молодой колдун-Куница. Арго принимал посланцев торжественно, рядом с Колдуном, у тотемного столба. Здесь, в центре стойбища, собрались почти все дети Мамонта, – все, кто не ушел на промысел. Арго вглядывался в хмурые, растревоженные лица своих общинников. (Худые вести, худые слухи разносятся быстро. Предчувствия – тоже!)
– Арго, великий вождь детей Мамонта! Рам, вождь детей Куницы и вожди общин детей Серой Совы обеспокоены тем, что происходит. Они решили созвать Большой Совет. Что думают об этом дети Мамонта?
– Рам и Нерт, великие вожди детей Куницы и детей Серой Совы, могли бы услышать мой ответ еще вчера.
– Вчера мы говорили с детьми Серой Совы. Сегодня – с детьми Мамонта. Но если великому вождю Арго требуется время для размышлений – пусть скажет.
– Вождь Арго благодарит своих собратьев, но размышлять не над чем. Дети Мамонта озабочены происходящим не меньше, чем наши соседи. У нас нет причин для отказа от Большого Совета. Надеюсь, вожди других общин детей Мамонта думают так же.
– Тем лучше… Вождь Кано уже дал свое согласие. Надеюсь, согласием ответят и дети Мамонта, живущие на севере.
(Это – посланец Нерта. Торопыга!)
– Я удивлен услышанным. Серых Сов скликают на Большой Совет Серые Совы, – это так. Но с каких пор вождю Рода, согласившемуся на Большой Совет, отказывают в праве созывать сородичей? Или это – Большой Совет детей Куницы и детей Серой Совы, на котором нас, детей Мамонта, хотят видеть со склоненными головами и без оружия?!
(Да, юный торопыга! Вижу по твоему лицу: ты и твой вождь Нерт именно этого и хотите!.. Только – не рановато ли?)
Юный посланец Нерта не нашелся сразу что ответить, но выражение лица было более чем красноречиво. Еще немного – и с его губ сорвутся слова, о которых, быть может, жестоко пожалеет и тот, кто его послал. Но в этот момент решительно вышел вперед колдун-Куница.
– Арго, великий вождь детей Мамонта! Мой вождь Рам просил меня сопровождать этих посланцев от наших соседних общин. И Нерт, для чьих людей я тоже тружусь, не возражал. Никто не хочет нанести тебе оскорбление или обиду, великий вождь! Невиданное бедствие помутило наш разум, иначе наши посланцы еще вчера просили бы тебя направить гонцов к твоим сородичам! Но мы хотели узнать: все ли Серые Совы хотят Большого Совета? И потом обратиться к детям Мамонта. Кано мы навестили по дороге к тебе и получили только предварительное согласие. Он ждет посланцев Арго, вождя Рода, хранителя Священной кости!
Лицо Арго оставалось бесстрастным. (Мы оба знаем, молодой колдун, что твои слова – ложь. Вежливая ложь, – спасибо и за то! По-видимому, тебе и твоему вождю обязаны мы тем, что вместо Большого Совета не начнется Большая война!.. Еще не известно, кто больше должен благодарить вас за это – мы или Серые Совы: дети Мамонта воевать умеют!)
– Арго, вождь детей Мамонта, благодарит колдуна детей Куницы, и тех, кто его послал, за разъяснения. Гонцы к нашим сородичам будут посланы сегодня же. НУЖНО лишь решить, в какой день будет Большой Совет. Полагаю, вожди детей Куницы и детей Серой Совы думали об этом.
– Мы были бы рады, если бы вожди, колдуны и старейшины детей Мамонта смогли собраться на Поляне празднеств через день. Если нет, мы готовы прийти туда в иное время, удобное детям Мамонта.
Арго посмотрел на Колдуна, обвел взглядом старейших охотников общины… Согласны!
– Мы готовы быть там в срок. Надеюсь, наши сородичи тоже. Когда наши посланцы вернутся с севера, в общину Гарта будет послан ответ. Надеюсь, его гонец доберется до общины Нерта прежде, чем закатится солнце.
(Пусть в вашей общине ночуют ваши сородичи! Мы для вас – уже почти чужие, едва ли не враги…)
Все было сказано, все решено. Осталось только произнести должные слова прощания и приветов. Но колдун-Куница вновь выступил вперед:
– Позволено ли будет мне, колдуну детей Куницы, обратиться к великому вождю детей Мамонта с двумя просьбами?
– Вождь слушает колдуна детей Куницы.
– Будет ли мне позволено сопровождать посланца детей Мамонта на север? Возможно, в эти черные дни там были странные смерти. Если это так, нужно предотвратить худшее.
(Что ж, в такой просьбе не откажешь… Даже если действительная цель сопровождения – иная.)
– У вождя нет причин для отказа. Какова вторая просьба могучего колдуна?
– Солнце высоко, а у меня после возвращения есть дело в стойбище Гарта. И мне бы хотелось поговорить с моим старшим собратом, могущественным Колдуном детей Мамонта. Боюсь, мне не добраться до заката в родное стойбище. Могу ли я просить вождя Арго и его Колдуна о месте для ночлега?