— Но отчего же, в таком случае, вы не передали мне их раньше?
— Потому что время для этого еще не наступило, сеньор. Я ждал случая, который сегодня и представился. Человек, желающий отомстить, должен иметь терпение.
Сын Крови не спускал глаз со шкатулки, причем руки его конвульсивно сжимались.
— Вы отправитесь сейчас? — спросил он у гамбусино.
— Сию минуту, сеньор, но только мы кое-что изменим в данной вами мне инструкции, если вы позволите.
— Говорите.
— Мне кажется, что если я буду возвращаться сюда, то мы потеряем много времени, чем Красный Кедр не замедлит воспользоваться, чтобы перебраться на другое место.
— Верно. Но что же делать?
— Очень просто: когда настанет время, то я зажгу в горах огонь, который послужит вам сигналом к выступлению в путь. Только было бы неплохо, если бы кто-нибудь сопровождал меня и спрятался бы там поблизости.
— Так и будет, как вы желаете, — произнесла Белая Газель, — вас будут сопровождать даже двое.
— Как так?
— Дон Пабло Сарате и я — мы намерены последовать за вами, — отвечала она, бросив на молодого человека взгляд, значение которого он тотчас же понял.
— Тем лучше, — произнес гамбусино, — мы можем отправиться когда только вам будет угодно.
— Хоть сию минуту! — воскликнули оба.
— Да, торопитесь, ибо каждое мгновение дорого, — с живостью сказал Сын Крови, сгоравший от желания остаться в одиночестве.
— Я только оседлаю лошадь, — заметил гамбусино.
— Хорошо, идите, мы подождем вас здесь.
Гамбусино вышел.
Оставшиеся молчали, одинаково заинтересованные содержимым маленькой шкатулки, которую Сын Крови прикрыл рукой, точно боясь, что ее у него отнимут.
Через несколько мгновений послышался цокот копыт, и в дверях показалась голова Гарота.
— Вот и я, — сказал он.
Белая Газель и дон Пабло встали.
— Едем, — сказали они, направляясь к выходу.
— Желаю вам успеха, — крикнул им Сын Крови.
— Сеньор, не забудьте про шкатулку, — с усмешкой сказал гамбусино, — вы увидите, что она заинтересует вас.
Через мгновение послышался удаляющийся лошадиный топот.
Оставшись один, Мститель встал, тщательно загородил вход в хижину, чтобы никто не помешал ему, вынул из кожаного мешочка несколько металлических крючков различной формы и снова сел.
Затем он взял шкатулку и внимательно осмотрел ее со всех сторон.
В ней не было ничего особенного. Это был, как мы уже как-то говорили, очень маленький ящичек из чеканной стали, сделанный с большим вкусом.
Несмотря на сильное желание узнать, что находится в шкатулке, Сын Крови колебался открыть ее. Эта вещица вызывала в нем волнение, в котором он не мог дать себе отчета. Ему казалось, что он уже видел ее когда-то, но, как он ни старался, он не мог припомнить, при каких обстоятельствах это было.
Так просидел он довольно долгое время, погруженный в различные воспоминания.
Наконец он поднял голову, тряхнул волосами и провел рукой по лбу.
— Отчего я колеблюсь? — сказал он сам себе. — Ведь сейчас я узнаю, в чем дело. Но что-то говорит мне, что на этот раз мои поиски увенчаются успехом.
С этими словами он взял один крючок и вставил его в замочную скважину, но волнение его было столь сильным, что он никак не мог повернуть инструмента и в гневе отбросил его в сторону.
— Что это со мной? — сказал он. — Надо успокоиться и взять себя в руки.
Немного погодя он снова взял крючок и на этот раз легко открыл шкатулку, с поспешностью заглянул в нее и увидел в ней два письма, пожелтевших от времени.
При виде их он даже побледнел, очевидно, сразу узнав почерк. Радостный крик вырвался у него из груди. Он схватил письма и воскликнул голосом, котором не было почти ничего человеческого:
— Вот они, те доказательства, которые я считал уничтоженными!
Он осторожно развернул бумагу, чтобы она не разорвалась на сгибах, и начал читать.
Вскоре из его стесненной груди вырвался вздох удовлетворения.
— О! — прошептал он. — Наконец-то Бог передает вас мне. Теперь мы сведем наши счеты…
Затем он бережно уложил письма обратно в шкатулку, закрыл ее и спрятал у себя на груди.
ГЛАВА XXXVIII. Дым в горах
Трое всадников быстро выехали из лагеря Сына Крови и направились к горам.
Они молча ехали рядом, так как предчувствовали, что приближается развязка ужасной драмы, и их мысли, против воли, были печальны.
Так подъехали они к первым горным отрогам и тут остановились, не проронив за всю дорогу ни слова.
— Кабальеро, — первым прервал молчание гамбусино, — прежде чем отправляться дальше, нам следует, мне кажется, принять некоторые меры.
— Какие именно, друг мой? — спросил дон Пабло,
— Мы вступим сейчас в такую местность, где наши лошади будут нам только помехой, — отвечал Андрес Гарот. — Пеший может пройти в горах где угодно, а конный — почти нище.
— Это верно. Оставим лошадей здесь — они не уйдут далеко, и когда снова нам понадобятся, то мы без труда найдем их.
— Вы согласны с этим, сеньорита? — почтительно обратился гамбусино к Белой Газели.
— Вполне, — отвечала она.
— В таком случае, расседлаем их и пустим пастись на свободе.
Все трое спешились, расседлали лошадей и отпустили их.
Благородные животные отошли на некоторое расстояние и начали мирно щипать густую траву.
— Теперь позаботимся о себе, — сказал гамбусино.
Действительно, уже наступил вечер и необходимо было поспешить сориентироваться, пока совсем не стемнело.
Так они и сделали и, заметив местоположение горных вершин, тронулись в путь.
Пройдя около часа по склону, который становился все круче и круче, путники достигли небольшого плато. Здесь они остановились, чтобы передохнуть и решить, что делать дальше.
Гамбусино предложил своим спутникам остаться на месте и ждать его возвращения, а сам удалился.
Он отсутствовал довольно долго, и дону Пабло, так же как и молодой девушке, наскучило ждать его.
Наконец, почти через два часа, гамбусино возвратился.
— Ну что? — спросил его дон Пабло.
— Идемте, — коротко отвечал Андрес Гарот.
Они последовали за ним, и он повел их по тропинке в гору. Подъем этот был так крут, что им приходилось цепляться руками и ногами, чтобы не свалиться в пропасть.
После довольно продолжительного подъема гамбусино наконец остановился и выпрямился. Его спутники последовали его примеру.
Они опять находились теперь на площадке, подобной той, на которой они останавливались в предыдущий раз. Площадка эта с одной стороны упиралась в почти отвесную скалу, в которой зияло темное отверстие пещеры. В глубине этой пещеры, на очень большом расстоянии, подобно звездочке, мерцал огонек.
— Смотрите! — сказал гамбусино.
— Что же это такое? — с удивлением прошептал дон Пабло.
— Неужели мы наконец нашли то, что искали? — воскликнула Белая Газель.
— Тише! — остановил ее Андрес Гарот шепотом. — Мы у входа в пещеру. Эти подземные ходы очень хорошо проводят звуки, и Красный Кедр, при его тонком слухе, легко может нас услышать, даже находясь далеко отсюда.
Они довольно долго смотрели на мерцающий вдали огонек — единственную светлую точку во мраке, казавшуюся глазом пещеры. Иногда какая-то тень заслоняла его на мгновение, и тогда он исчезал.
Наконец гамбусино взял их за руки и осторожно отвел назад.
— Идемте дальше, — сказал он.
Они снова начали взбираться на гору. Приблизительно через полчаса гамбусино опять остановил их и, указав рукой на какую-то точку, произнес:
— Вглядитесь повнимательнее.
— О, — воскликнул дон Пабло через мгновение, — я вижу дым!
Действительно, легкая струйка дыма выходила как бы из земли и извивалась тонкой спиралью, поднимаясь к небу.
— Нет дыма без огня, — с усмешкой произнес гамбусино. — Я показал вам сначала огонь, и теперь — дым. Убедились вы, наконец, что нашли логовище тигра?
— О, да, — отвечали оба.
— Это лучше, чем лечь спать, не так ли? — продолжал гамбусино не без торжества.
— Что же нам теперь делать? — с живостью спросила Белая Газель.
— Все очень просто, — отвечал Андрес Гарот. — Один из вас немедленно отправится в лагерь известить Сына Крови о нашем открытии, а там посмотрим, что он решит.
— Хорошо, — сказала молодая девушка, — я отправлюсь.
— А вы? — спросил гамбусино, обращаясь к дону Пабло.
— Я останусь.
Гарот ничего не возразил.
Белая Газель с лихорадочной поспешностью начала спускаться с горы.
Гамбусино, между тем, бережно разостлал на земле бизонью шкуру, завернулся в нее и улегся.
— Что вы делаете? — спросил его дон Пабло.
— Вы же видите, что, — отвечал тот. — Я собираюсь спать. В настоящее время нам нечего больше делать, надо подождать до завтра. Советую и вам последовать моему примеру.
— Вы правы, — произнес молодой человек и, завернувшись в плащ, также улегся.
Час спустя они оба уже спали — или притворялись спящими.
Вдруг дон Пабло тихо приподнялся на локте, наклонился над товарищем и внимательно посмотрел на него.
Андрес Гарот в самом деле спал спокойным сном.
Убедившись в этом, молодой человек встал, тщательно осмотрел свое оружие и, бросив последний взгляд на спящего, спустился с горы.
Луна уже взошла, и ее бледные лучи распространяли слабый свет, едва достаточный для того, чтобы различать дорогу и не скатиться в пропасть.
Достигнув нижней площадки, где был вход в пещеру, в глубине которой все еще мерцал слабый огонек, молодой человек на мгновение остановился, мысленно сотворил молитву, подняв глаза к небу, усеянному звездами и, еще раз осмотрев оружие, перекрестился и решительно вошел в подземелье.
Очевидно, необходима была изрядная доля смелости, чтобы идти таким образом навстречу опасности, тем более страшной, что она была неизвестна.
Не спуская глаз с огонька, служившего ему путеводной звездой, дон Пабло осторожно продвигался вперед, немного наклонившись и чутко прислушиваясь, готовый каждую минуту встретиться с невидимым врагом.