— Владимир Григорьевич, — решился Авинов вставить слово, — я знаком с этими выкладками. И полностью разделяю ваше мнение, тем более что испробовал ваше ружьё-пулемёт в деле. Но ведь вы не об этом хотели поговорить?
Фёдоров энергично кивнул.
— Я хотел поговорить о… не скажу — о чертежах из известной папки, но о набросках пистолета-пулемёта. Им вплотную занимается Фёдор Васильевич, и мы уже по привычке называем новое оружие ППТ — пистолет-пулемёт Токарева.[74] Вопрос вот в чём… Согласно секретным документам, с которыми я был ознакомлен, ППТ рекомендован под трёхлинейный патрон от маузера…
Кирилл кивнул:
— Да, Владимир Григорьевич, это так. Пистолетный патрон для ППТ — наилучший вариант. Хотя тут главное в ином… Знаете, будь сейчас мирное время, мы могли бы маневрировать, рассматривать варианты… Но идёт война, и времени нет вовсе. А трёхлинейный патрон… Ну вы же сами оружейник, знаете небось, сколько выходит бракованных стволов для трёхлинеек. А для ППТ их вполне можно использовать! И выпускать ППТ можно будет на том же самом оборудовании. Больше того, точной механической обработки потребует только ствол, затвору нужны усилия токаря и фрезеровщика, но не особые, а все остальные части и вовсе штамповка! Понимаете? Именно в этом вся суть — ППТ можно будет собирать буквально на коленке, в любой худо-бедно оборудованной мастерской! Короткий приклад, короткий ствол с дырчатым кожухом, дисковый магазин на семьдесят патронов — ни одна армия мира не обладает таким оружием!
— Да я понимаю… — промямлил Фёдоров.
Авинов подался вперёд и сказал негромко:
— Владимир Григорьевич! Не беспокойтесь, ППТ ни в коей мере не замена вашему ружью-пулемёту.
Генерал-оружейник заметно взбодрился.
— Ну раз так, то извольте пройти в мастерскую!
В оружейной мастерской пахло смазкой и горячим металлом. Дегтярёв с Токаревым вежливо ругались, споря о том, какой магазин лучше — секторный или дисковый.
Секторный был всем хорош, да в диск можно было набить вдвое больше патронов. Вот и думай…
— Здравия желаем! — дуэтом сказали оба оружейника, встречая генерал-майора с подполковником.
— И вам не хворать, — улыбнулся Кирилл, стараясь не слишком затягивать гайки дисциплины.
Всё ж таки перед ним не солдаты, а мастеровые. Мастера — так вернее будет.
— Фёдор Васильевич, — велел генерал-майор, — покажите образец.
— Да не готово же ничего, — смутился Токарев, — всё вчерне…
— Показывайте-показывайте!
Воздыхая, оружейник взял с дальнего верстака и подал Авинову свеженький ППТ. Кирилл взвесил оружие в руках.
— Лёгкий!
— Это потому, что пустой! А как набьёшь все патроны, сразу потяжелеет.
— Ничего, — усмехнулся Авинов, — это тяжесть временная. Выпустишь всё очередями, сразу полегчает!
Приклад, выструганный из берёзы, пах свежим деревом. Толстый диск внушал почтение.
— Испытывали?
— Работает, — кивнул Дегтярёв. — Молотит как полагается. Бьёт прицельно на сто саженей.
— А больше нам и не надо… Так, господа… Я хотел убедиться, что те наброски из папки, памятной и мне, и вам, способны воплотиться в железо, и вот оно. — Кирилл погладил воронёный кожух ствола. — Теперь ваша задача — наладить выпуск ППТ. Сколько сможете в месяц наделать? А за день?
Фёдоров задумался.
— Если будет паровой пресс и штампы, то десятка по три ППТ в день выпускать можно будет. Под тысячу в месяц. А вот если на Мотовилихинском оружейном заводе производство освоить… Тогда больше получится.
— Осваивайте, Владимир Григорьевич, — сказал Кирилл с прочувствованностью. — Продолжайте в том же духе!
Покинув оружейников, Авинов переместился в радиолабораторию к Бонч-Бруевичу, где в буквальном смысле стоял дым коромыслом — от папирос, от паяльников…
От самих инженеров тоже, чудилось, дым шёл.
Встрёпанные, взъерошенные, они творили «радиотелефонную станцию с радиусом действия 2000 вёрст».
Сам Михаил Александрович колдовал над лампой с четырёхкамерным анодом с водяным охлаждением мощностью в 12 киловатт.
Татаринов, преподаватель физики из Нижегородского университета, мудрствовал насчёт «индуктивного мостика».
Инженер Вологдин с помощником корпели над трёхфазным ртутным выпрямителем.
Зворыкин обдумывал свой кинескоп.
Все были очень заняты.
Инженер Шухов, так же как и Авинов, был в радиолаборатории «чужим».
Он подходил то к одному, то к другому, но от него отмахивались или вовсе не замечали.
Отчаявшись поделиться своей радостью с теми, кого он считал почти коллегами, Шухов вцепился в Кирилла.
— Представляете, господин подполковник, — тараторил он оживлённо, — Корнилов подписал-таки моё прошение!
— И что? — вежливо поинтересовался Авинов, делая осторожные попытки вырваться. Безуспешно — инженер держал его крепко.
— Как что?! Как только мы займём Харьков, там сразу начнётся строительство радиовышки по моему проекту! Триста пятьдесят метров высоты! Тут главное — стальной прокат, две тысячи двести тонн проката. И я выбил их!
— Триста пятьдесят? Постойте… Так это что же, ваша башня поднимется выше Эйфелевой?[75]
— Да! — воскликнул Шухов, сияя. — И при этом башня Эйфеля весит чуть ли не в четыре раза больше моей!
— Здорово! — искренне восхитился Кирилл.
— Ещё как! Тут всё дело в несущей сетчатой оболочке…
И Авинов узнал много интересного о гиперболоидных конструкциях, о выпуклых оболочках двоякой кривизны и о прочих занимательных вещах.
Спасибо Исаеву — верный ординарец вырвал подполковника из цепких лап прогресса.
— Ваше высокоблагородие, — доложил он, — вас в Новороссийск вызывають. Насчёт «танек».
— Танков, может?
— Может, и так…
Кузьмич замялся.
— Да договаривай, договаривай…
— Тут такое дело, ваш-сок-родь… Котов наш недобитый снова нарисовался.
— Здесь, в Ростове?
— Ну да… Сам Ряснянский приходил, своих проверял. Я так понял, што Стёпа у подпольщиков обретается…
— Боишься, что Котов меня опять умыкнёт, как горец невесту?
— А от хрена с морквой! — сердито сказал Исаев. — Второго раза не будеть!
— Тогда собирайся, поедем к морю.
Через час, в сопровождении весьма воинственно настроенных текинцев, Кирилл отбыл в Новороссийск.
Завод «Судосталь» прописался в Новороссийске в гибельном 1917-м, когда судостроительное производство общества «Бенкер и компания» было эвакуировано в Черноморскую губернию.
Полноразмерного танкостроения на «Судостали» не велось.
В основном тут делали бронетрактора. То есть брали гусеничные тракторы, поставленные союзниками — «Буллок-Ломбард», «Висконсин», «Аллис-Чалмерс», «Холт», «Рустон», «Клейтон», — и занимались их «обладкой».
Обшивали гусеничные машины бронёй, ставили пулемётные башенки и пушки, а платформы усиливали продольными и поперечными накладками.
Начальник заводоуправления генерал фон Штейн вместе с инженером поручиком Комаром половину времени тратили на «классовую борьбу» — рабочие завода, сагитированные большевиками, частенько устраивали стачки, а саботаж и вовсе был обычным делом.
Наладить нормальную работу помогли… белые генералы.
Когда Каппель захватил золотой запас Российской империи, у Корнилова в руках оказался мощнейший рычаг влияния.
Месяца не прошло, как рубль укрепился, цены упали, а зарплаты повысились.
Рабочий день по закону сократился до девяти часов с одним выходным в неделю и 12-дневным ежегодным отпуском.
И чего бастовать?
А губернское жандармское управление в кратчайший срок переловило всех агитаторов. Посадили их на старую баржу, вывели в море, где поглубже, да и затопили. Только бульки пошли.
Черноморский военный губернатор даже пообещал рабочим с семьями выстроить посёлок из двухэтажных домов, как то делали для своих нефтяников Нобели на «Вилла Петролиа» под Баку. Война войной, а жизнь жизнью.
И чего б тогда не работать?..
…В цеху было шумно и пыльно, но не слишком холодно.
Гудело пламя в печах-вагранках, а в самом тёмном углу разливали сталь, разбрасывая искры и огненные отсветы на стены.
Выли моторы, грохотал и шипел паровой пресс, оглушали стуком пневматические молотки, клепавшие броневые плиты, вспыхивала сварка. Работа кипела.
Авинов сразу узнал «свои» Т-12, хотя ничего, кроме сварных каркасов, танки собой пока не представляли.
Но эти наклоны и большие катки по борту… Они самые!
Поручик Комар возник перед Кириллом, как джинн из сказки.
— Здравия желаю, господин подполковник!
Кирилл козырнул.
— Здравствуйте, господин поручик. Сколько танков в работе?
— Пока три, господин подполковник.
Оглянувшись, инженер подозвал пожилого рабочего в синей засмальцованной робе.
— Это Михаил Семёнович, — представил его Комар, — занимается бронированием.
— Кирилл Антонович, — сказал Авинов, протягивая руку мастеровому.
Тот осторожно пожал её, уважительно, но с достоинством.
— Какие трудности, Михаил Семёнович? Помехи?
Рабочий подумал.
— Трудностей две, — сказал он неторопливо. — Карусельный станок американский мы ещё осенью получили. Установили буквально на днях, а нынче пробуем. Погоны под башни делать начнём только после Рождества, ежели по новому стилю. Ну каркас сготовить да броню наклепать — это несложно. Двигатель держит, зараза. Раньше весны не справимся. Нет, ежели кое-как слепить, то… Да не, срамиться неохота.
— А вы без спешки, Михаил Семёнович. Конечно, танки нам нужны уже сейчас, но добротные.
— Вот и я о том же. Пойдёмте, ваше высокоблагородие, башни покажу.
Мастеровой провёл Кирилла куда-то за ряд станков, к свету поближе, лившемуся из-за запылённых стёкол.
На уложенных брусьях покоились две цилиндрические башни, склёпанные из двухдюймовой катаной стали, с пустым «окном» на том месте, где встанет орудие (одни цапфенные приливы для люльки видны), с зияниями люков, с уже нахлобученным вентиляционным колпаком.