устремлялись к небу, закручиваясь, подсвечивая клубы плотного дыма.
Дротик, падая сверху, проткнул бок гридню, бегущему рядом с Олегом. Гридень сбился с шага, валясь кулем. Олег подхватил его, закидывая руку гридня себе на шею.
– Брось… – захрипел гридень, не размыкая глаз.
– Щас! – буркнул Олег. – Ты, главное, ноги переставляй…
Раненый навалился на Олега всем весом, теряя сознание. Сухов закряхтел, но удержал.
Клин между тем миновал Западные ворота и почесал по дороге к храму Велеса. Святилища этого бога, в отличие от Перуновых, строили в низинах. Правда, рассмотреть архитектурную достопримечательность Олег не успел, краем глаза ухватил только восьмигранное строение с фигурной крышей.
– Налево!
Клин поворотил и втек в лес.
– Рассыпаться!
Строй послушно распался, люди поодиночке или парами неслись, огибая деревья.
– Шагом!
Олег, почти задохнувшийся, сменил трусцу на шаг и поволок гридня дальше, как рыба на песке хапая ртом воздух. Крики погони смолкли, и отсветы пожарища бледнели, подавляемые вечерними тенями.
Куда они шли, Олег не видел. Все его силы уходили на то, чтобы не упасть и не уронить раненого. Деревья тянули ветви, склоняли колючие лапы. Но отвести их Олег не мог, он лишь жмурился и вбирал голову в плечи, уберегая глаза. Ныла рана в боку, а та, что на бедре, открылась и сочилась кровью.
– Сто-ой!
Дорогу гриди перекрыл неглубокий овражек. Асмуд выставил дозорных и приказал разжечь небольшие костерки. Лесовики и охотники махом надрали бересты и, скрутив что-то наподобие горшков, набрали воду из ручья, журчащего по дну оврага, и поставили кипятиться – жар огня не проедал бересту, держащую влагу. Пончику привалило работы – в потемках он промывал раны, бинтовал, прикладывал травы. Олег подтащил к лекарю «своего» раненого. Пончик осмотрел его и заявил, что жить будет.
От гридня к гридню передалась команда – ожидать рассвета. Измученные бойцы валились на травянистый склон и засыпали или просто лежали, закрыв глаза и отходя от схватки.
Лес тихо шумел, верхушки сосен, колеблемые ветерком, разносили шуршащие звуки, схожие с накатом волны на песок, только что не в лад прибоя. Заухал филин, захлопал крыльями и зыбкой тенью проплыл над оврагом. Олег, вымотанный донельзя, откинул голову на траву, закрыл глаза – и словно переместился на валкую палубу лодьи. Тело плыло в шатком неравновесии, погружаясь в манящую тьму. Кровь пульсировала все покойней, звуки, рождаемые большим скоплением людей, искажались и гасли. Олег уснул.
Долго почивать ему не пришлось. Едва забрезжил рассвет, скомандовали подъем. Варяги – русы, венды, готы, финны – подымались с земли, разминались, ухаживая сначала за оружием, потом за собой. Олег не стал противоречить этому полезному обычаю и первым делом тщательно протер хазарский меч, после чего спустился к ручью и с удовольствием ополоснул лицо. Сразу стало полегче.
Солнце еще не встало, лес был погружен в сумрак, где тень сливалась с отбрасывающим ее предметом. Рваная пелена тумана прикрывала землю, ветра не было, и стояла дремотная тишина. Только мягкие шаги озвучивали ее да негромкое бряканье оружия. Варяги переговаривались:
– Спалили все на хрен, ур-роды!
– Небось и в терему все перерыли…
– Делить сегодня будут…
– Ничего, Идар, вот отстроимся, да как заявимся в Бирку!
– Первым делом Упсалу по бревнышку раскатаем!
– И то верно!
– Все припомним!
– Тише! О, Свенельд рукой машет! Пошли!
Олег пошел вместе со всеми. Улеб конунг речей не толкал и вдохновлять гридь даже не собирался. Сказал просто и доходчиво: «Забьемся в лес, раны залижем, да и выступим!» За ночь конунг маленько поправился и теперь шагал сам. Правда, парочка гридней постоянно страховала конунга, но тот старался их не замечать.
Шли долго – оврагами, низинами, тропами лесными, переваливали через холмы, пробирались болотами – по жердям, брошенным на колыхавшийся покров топи.
Ближе к вечеру разбили лагерь, расположившись на вершине поросшего соснами холма. Холм поднимался посреди обширной луговины – просто так не подкрадешься. Боевыми секирами повалили деревья по кругу, обнеся холм импровизированными укреплениями, выставили дозор. Пончик снова занялся ранеными, а с десяток гридней отправились на охоту. К полудню они вернулись, волоча двух оленей, а за ними поспешала целая делегация – ладожане, блудавшие по лесу. Среди них Олег с радостью узнал Раду, а Пончик встретил Чару. Подошли Ошкуй и Валит, несшие носилки с Вольгастом тиуном, – досталось приветов и им.
Женщины и девушки быстренько сготовили немудрящий обед – оленину с сухарями. А Рада заварила для всех целый котел сбитня – и трав в воду набросала, и ягод, и меду ливанула. Ничего получилось, вкусно.
– Кофейку бы… – вздохнул Пончик, сыто жмурясь.
– Будет тебе и кофэ, – сказал Олег, – и чай с какавой! Дай только свеям ряшки начистить!
Подбежал Валит и скороговоркой выложил:
– Там бояре на совет собрались! Давай послушаем?!
Олег кивнул и поднялся – надо же быть в курсе!
Для военного совета – комента – выбрали полянку, окруженную высоченными соснами, чьи кроны почти смыкались высоко вверху, стягивая небо в голубой лоскуток. Посреди поляны лежали стволы деревьев, невесть когда поваленные сильным ветром. На них-то, как на скамьях, и расселись бояре. Валит с Олегом пристроились за кряжистой сосной – не видать ничего, зато хорошо слышно.
– Нас мало осталось, – тяжело начал Улеб конунг, – меньше половины… Тыщи две свеев мы положили, теперь будем думать, как остальных отправить в Хель!
– Я скажу! – прогудел Асмуд хевдинг и повел свою речь: – Лодий мы потеряли много, вот что худо. Только, наверное, и остались те, что с Шаевом ушли, биармов уговаривать. А у свеев почти все на плаву. Вот мы тут деревья валили, а зря – свеи сюда не придут. Они не за войной явились и не за славой, а добычи для. А уж добра нашего °ни натырили вволю! И в любой момент могут загрузить лодьи и свалить отсюда. Мы же, пока новые себе отстроим, до весны провозимся, и в этом году никак не накажем свеев!
– Что ты предлагаешь? – резко спросил Лидул ярл.
– Лишить эту сволочь Эйрика преимущества! – рубанул Асмуд. – И заодно так сделать, чтоб он уйти не мог, – выдержав паузу, хевдинг выразил свою мысль: – Надо сжечь свейский флот.
Бояре зашумели.
– Асмуд прав! – высказался Гайна. – Без лодий свеи никуда не денутся, и мы их всех почикаем.
– Точно, – поддержал его Антеро. – Истребим!
– Не думаю, что Эйрик поспешит уйти, – проворчал Улеб конунг. – Мы-то народ предупредили, все ушли, и много чего с собой унесли. Вот Эйрик и начнет охоту за ладожанами. И добычи ему прибавится, и рабов сколько уведет…
– А мы ему мешать будем! – воскликнул Аскольд сэконунг. – Не отдыхать же мы сюда пришли. Щас вот, мечи наточим и начнем отсюда свою войну.
– Верно! – согласился Улеб. – Если же мы пожгем лодьи свеев, то они все останутся здесь. И будет большая резня – тьма народу скрылась в лесу. И свеи пойдут по следам их, как псы!
– Так ты против, конунг? – прямо спросил Асмуд.
– Я – за, – проворчал Улеб. – Просто хочу, чтобы вы все представляли себе, что нас ждет… Значит, так… За веремудовой кузней склад стоит, а в том складе полно горшков с земляным маслом. Наберешь их, сколько унесешь. И, как стемнеет, отправишься на дело… Бери, кого хошь!
– Ополченцев возьму, – сказал Асмуд успокоенно, – Олдаму, Каницара, Яруна, Веремуда, Вещего… Уж очень нас мало осталось, воевать некому, а этих не так жалко потерять!
Олег только крякнул. Оценили, называется! Хотя… Разве Асмуд не прав? Война идет! Тут каждый гридень на счету, а за одного гридня десять Олегов отдать не жалко. Такая уж у войны арифметика…
Под вечер маленький отряд диверсантов, ведомый Асмудом, вышел к лесному озерцу напротив старой кузни. Склад, где хранились горшки с нефтью – или «земляным маслом», как ее называли, – отыскался не сразу. Его устроили меж двух земляных валов, перекрыв их поверху бревнами в два наката.
– Мехи все взяли? – спросил Асмуд.
– Взяли… – проворчал Олдама, недовольный, что его приписали к ополчению. – Ты ж сам проверял!
– Цыц! – сказал Асмуд. – Берем по два горшка! Олег аккуратно уложил пару емкостей в заплечный мешок и осторожно закинул за плечо. Ведра два нефти…
– Ух и займется… – кровожадно измолвил Веремуд. – Ух и запылает!
– Пошли! – насупил брови Асмуд хевдинг и сторожко двинулся в обход озера, к берегу Олкоги.
Дойдя до места, схоронились до поры в густом тальнике. Олег встряхнул мех из-под вина и надул его. Быстренько воткнул пробку и обвязал ее шнурком для надежности. Готово!
– На таких кочевники переправляются, – неожиданно разговорился молчаливый Асмуд. – Только у них побольше – целые бычьи шкуры сшивают в пузырь и надувают… Ставишь, бывало, лодью на якорь, не думаешь ни о чем, а он – нырь из воды и ножом по горлу! И пошла свистопляска на всю ночь…
– А что ныне за кочевники в степи? – поинтересовался Олег.
– Да хрен их разберет… Хазары, те не кочуют, они к Непру для боя скачут, считают, что все те земли ихние… И других не пускают – печенегов, куманов, гузов… А те все равно просачиваются, уж больно хороша непровская степь для кочевий! Воды вдосталь, травы прут из земли бешено… Так, все, – изменился голос Асмуда, – скидывай обувку, и поплыли!
Олег покрепче ухватился за мех и скользнул в воду. Ух! Не такая уж она и теплая… Работая ногами и подгребая свободной рукой, он поплыл вниз по течению. Головы его товарищей смутно выделялись на черной воде. По обоим берегам стенами мрака вздымался лес. Настоящий русский лес! В нем не было места кудрявым березкам и прочему растительному колориту, который в будущем времени признают национальной приметой. Слезливые лирики, тискавшие березки, плохо понимали, какое дерево к сердцу прижимали. Береза – дерево сорное, она поднимается там, где выжигают сосну и ель. Березой зарастают пустоши и пожарища, брошенные поля и угодья, это дерево белеет, как знак давней беды, как помин несча