И, конечно, я надеялся выжить. Свалить отсюда подобру-поздорову. И это тоже было задачей нетривиальной… Махать хайбером в комнате, полной вооруженных душегубов для ее решения — идиотская затея. А потому, главным моим оружием в который раз снова остались одни лишь слова:
— Как мне к вам обращаться? Да не важно, на самом деле! — я махнул рукой. — Просто представьте: вы приезжаете домой после долгой и опасной отлучки. Очень, очень опасной, смертельно! И оказывается, что к вашей женщине подкатывает бейцы какой-то баклан, вообразивший себя неотразимым потому, что он помог ей поднять на этажи рулон обоев! При этом — он был предупрежден что дама не свободна. Далее, этот баклан обнаруживает, что мужчина вернулся, от этого сильно огорчается и обзывает женщину… Хм! Развратной и продажной. За что закономерно получает по щам. Пока история развивается логично?
Казанский утвердительно моргнул — всем лицом. Все его мимические мышцы от переносицы до висков и ото лба до щек были задействованы в этом процессе.
— Продолжай, — сказал он, достал откуда-то из-под стола черный пистолет, и с металлическим стуком положил его перед собой — рядом с керамической кружкой с каким-то источающим пар горячим напитком.
Он что, целился в меня всё это время? Вот жеж… Страшно!
— Понятно уже, что мужчина — это я, а баклан — это ваш… Ваше… Это вон тот человек, рядом с бутылкой водки, — я указал на Серёжу.
— Садись. Возьми табуретку, — сквозь зубы процедил Казанский.
Я сел, расстегнул «Аляску» и распахнул полы, демонстрируя ножны с хайбером. Казанский барабанил по столу пальцами уже обеих ладоней, всё ближе подбираясь к пистолету. Эмир положил ладонь на рукоять обреза, Ямщик оторвался от многоглазой яичницы и сунул руку за пазуху.
— Спокойствие, только спокойствие, — проговорил я и медленно вытянул ятаган на свет Божий, а потом положил его на стол, якобы демонстрируя добрые намерения и следуя примеру хозяина. — Дальше было вот что: мне нужно было освоиться в столице, и я принялся искать людей… Серьезных людей, с которыми мы могли бы помочь друг другу. Я знаю, как достать из земли много всего интересного, но пристроить это интересное по подходящей цене и остаться в живых — это нетривиальная задача…
— Какая задача? — набычился Ямщик.
— Сложная, — поправился я.
— Ну так бы и сказал, хули ты? — рявкнул он, но был остановлен жестом Казанского.
— И кто тебе сказал про наш подвал?
— Сорока на хвосте принесла. Я сам из Дубровицы, кое с кем там знаком…
— А-а-а-а, дубровицкие отморозки… Они ж вроде от дел отошли?
— Кто-то отошел, кому-то до сих пор эхо войны интересно. Да, да, я специально искал выход на «седых»… — тут я задумался о том, что название банды, получается, имело и еще одно обоснование, помимо расположения одной из баз на улице с говорящим названием — шевелюру главаря! — Мне нужна была сила новая, злая, способная прикрыть от…
— Кто еще приходил к тебе на квартиру? Что за дичь он втирает мне… — он защелкал пальцами в сторону Сережи. — Зачем ты запихал его в ковёр?
— Он контуженый, Никитич! — заскулил Домино. — Он сам говорил — когда клад искал на немецкой мине подорвался, и его кишки едва по березам не размотало. Валить его надо, дядя, он насквозь пи*данутый! Шесть человек уконтрапешил и одного мента, на моих глазах! Наглухо! Ой, б*я, еще и шофера ментовского…
Казанский вскочил с места и тут же снова сел. Следом за ним дернулись подельники, хватаясь за оружие, и тут же выдохнули, увидев, что старший успокоился.
— Охренеть, сосед погоняет! — не выдержал я. — Как же это я шестерых завалил, если он, Артек и Щепка вот — живые, пусть и весьма измочаленные, тут находятся?! Да и ментов я не убивал — дурак я, что ли? А нарколыгу того полоумного и фарцу… Да похрен мне на них. Живы, померли — я к ним не приходил в дом, они сами за мной пошли! Вот я к вам пришел — вежливо, подарки притащил с собой — целых три. А эти что? Вломились, кровищей пол залили, лупить друг друга начали, мебель поломали, между прочим — новую! В стиле «полесский минимализм»! Мне ее по большому блату сделали, где я теперь коридорный гарнитур раздобуду?
Все, кто был в комнате, смотрели на меня совершенно очумело. Похоже, в и глазах я предстал настоящим чудовищем. Ну да, меня несло, да и обстановка была очень напряженной. То есть — самой подходящей для того, чтобы Белозор начинал творить дичь и изображать из себя паяца.
— Что ты предлагаешь? — спросил Казанский, моргая часто-часто.
Нет, он не испугался. С чего бы ему пугаться? Полная хата вооруженных соратников, я — один… Но на взводе бандит был точно, нервишки пошаливали у него капитально.
— Я предлагаю сотрудничество. Условия такие: я работаю с Лысым, он пацан ровный, шкоды мне не делал. После раскопок передаю ему список — с ценами. Вы выбираете что приглянется, пристраивайте остальное барыгам….Я делаю закладку, сообщаю координаты, Лысый передает мне деньги. Сколько вы там накрутите и чего сострижете с барыг — мне не интересно. Это будет моим вкладом в общее дело. Меня интересуют те цены, что я напишу в списке — скромные, ниже рыночных…
— Что? — снова напрягся Ямщик.
— Дешевые цены будут! Чтобы вам хотелось со мной работать, а не выносить в очередной раз двери квартиры!
— Это всё? — снова в своей манере моргнул Казанский и пригладил седые волосы рукой. — Что-нибудь еще?
— Ещё — вы меня прикроете от воров и фарцы… У них на меня…
В этот самый момент в комнату вошла Ульяна — та самая женщина из коридора, которая штопала Щепку с Артеком. У всех троих были бледные лица, у Ульяны — какая-то газета в руках. Она развернула ее на столе, перед самым носом бандитского главаря.
— … у них на меня зуб! — договорил я, с тревогой наблюдая, как меняется выражение лица Казанского.
Левый глаз у него вдруг начал дергаться, ладонь сжала рукоять пистолета:
— Ты кого в мой дом приволок, пащенок?!! — вдруг вызверился он, вскочил со своего места и — БАХ! БАХ! — продырявил Сереже башку в двух местах.
Тело Домино сползло на пол, на стене расплылось пятно красного и желтого цвета, комната наполнилась криками и пороховым дымом. Такого развития событий явно никто не ожидал! Казанский продолжал палить в мертвого племянничка и кричать:
— Я! Не сяду! В тюрьму! Скотина! Ты! С кем! Связался! Дурья! Башка! — магазин у пистолета бездонный, что ли?
Выстрелы грохотали в замкнутом помещении оглушительно громко. Я сидел ни жив, ни мертв на своей табуретке, боясь дернутся. Бандиты, наверное, привычные к таким эскападам своего босса, тоже замерли. А сам Казанский, как-то резко внешне успокоился, сел на скамью, вперился в меня своими серыми глазами, моргнул несколько раз в своем стиле — всем лицом, а потом ткнул в мою сторону стволом пистолета:
— Это Гера Белозор. Нам пи*дец, дом окружен. Я в тюрьму не пойду, — вдруг приставил к своему подбородку ствол пистолета и — БАХ!
Застрелился к чертовой матери!
Глава 24,в которой можно почувствовать себя тургеневской барышней
— Значит, сидит под столом, газету читает! Вокруг — кровища, трупы, а он изучает советскую прессу! Белозор, если ты скажешь что они друг друга перестреляли, а потом этот седой убил себя сам — я тебе вломлю, ей-Богу! Не смей мне баки заливать со своим этим «так совпало!» — Привалов-старший в одну затяжку выкурил мальборину, затушил ее о подлокотник кресла и сунул в вазу с бессмертниками.
— Не, — сказал я. — Не скажу. Потому что всё не так было! Седой пристрелил Домино, и больше никого не пристрелил. Только себя.
— БЕЛОЗОР! — глаза начальника УГРО метали громы и молнии.
Но после того дурдома, который творился тут буквально полчаса назад, никакие громы и молнии меня пронять не могли.
— А что — Белозор? Я тут вообще ни при чем, хоть режьте! Ничего такого я не делал! Казанский сунул ствол себе в подбородок и размозжил всю свою голову! Вон — пляма на потолке! Потом Эмир схватился за обрез, я испугался оттолкнулся ногами от стола и упал на пол! Затылком ударился сильно. Шишка будет! А он, получается, пальнул в меня а попал в этих двух, ну — в Артека со Щепкой. Там у него картечь была заряжена, ввалил дуплетом, дебил. Им обоим хватило. А потом Ульяна говорит Ямщику: «Кончай его, миленький» — и Ямщик давай стрелять в Эмира прямо через пиджак! Грохот, смерть и преисподняя! Тут я под стол перекатился, и газету там нашел — с фотографией! А потом ваши демоны в окна полезли, и тогда я уже понял что Ямщик мертвый на столе лежит. А Ульяну нашли?
— Так! — сказал Привалов. — Ульяна? Какая-такая Ульяна? В доме был еще кто-то кроме бандитов?
— Красивая женщина лет тридцати пяти — сорока, брюнетка, вот такого роста… — я показал уровень своего плеча. — На Аксинью из «Тихого Дона» похожа. Ну, на актрису из фильма, в смысле.
— Шевченко!!! — заорал Петр Петрович. — Бегом за той бабой!!!
И сам выскочил за дверь.
Я взял со стола газетку со своей фоточкой — той самой, где мне вручали благодарность за маньяка, встал с кресла и вышел с веранды.
На улице шел снег. Он падал крупными хлопьями на голые ветви деревьев, крышу, конёк с гнилой петушиной головой, укрывая белым ковром бардак и грязь бандитского подворья. Вокруг дома было выставлено оцепление, суетились люди в форме, куда-то мчались мужики-волкодавы во главе с Шевченко. Младший Привалов обсуждал что-то с местным участковым, стоя рядом с «еразиком». Криминалисты со своими прибамбасами готовились оккупировать дом, начав с обследования калитки.
Меня ощутимо потряхивало. Это я такой бодрый вид делал, когда Петру Петровичу всё рассказывал, а на самом деле едва в штаны не наложил, когда они начали палить друг в друга. Произошедшее в доме явно не укладывалось в мои представления о реальности! Соответственно — нужно было менять или представления, или реальность…
— О, Белозор? У-у-у-у, весь в кровище… Короче, поехали в отдел, пока Петя тут орудует. Всё равно я здесь не пришей кобыле хвост, это не моя епархия. Кофе попьем, переоденем тебя. Да не дергайся ты, для тебя всё в целом хорошо кончилось: померли они, а не ты! Никто кроме родной советской милиции не в курсе, каким ты тут боком. Можно сказать — удачно получилось, хотя задержать всю кодлу было бы предпочтительнее… — проговорил Павел Петрович. — Померли — и ладно. Садись в машину, поехали.