— Вон за той машиной — поедем?
— Ты что — шпион? — спросил он с непередаваемой апсарской интонацией.
«Ты чтО — Ш-Ш-ШПИОН?!» — примерно так это прозвучало.
— Журналист! — взмахнул я редакционным удостоверением. — «Комсомольская правда»!
— О! Это другой разговор! Садись, поехали!
И мы поехали. Водитель был худощавый, с четкими чертами живого лица, крепкими загорелыми предплечьями. Лет таксисту было слегка за сорок, и звали его Тимур. Первым делом он жутко оскорбился, когда я попробовал пристегнуться ремнем безопасности:
— Э! Ты что, думаешь, я водить не умею, что ли? Зачем меня обижаешь? Я в такси десять лет работаю, две аварии только имею, и те — не по моей вине! Я по горам еду, сто держу до самого Сочи, видишь — живой, здоровый!
Меня это не обнадежило, если честно… А вот его умение держать дистанцию и при этом не терять из виду черную «Волгу» — впечатляло.
— Ты знаешь, за кем едешь? — спросил Тимур.
— Пассажира знаю, водителя — нет.
— И что, как пассажир?
— Мутный, — пожал плечами я.
Вот уж с кем не стал бы откровенничать, так это с таксистом! Жизнь научила… Хотя есть среди них отличные мужики, но минский товарищ по имени Николай мне еще долго вспоминаться будет.
— Пассажир, значит, мутный… Знаешь, дорогой, водитель там тоже мутный. Я бы не стал за ним ехать, если бы ты червонец не пообещал!
Я обещал ему червонец? Вот новости! Но делать было нечего: пришлось рыться в карманах в поисках десятки.
— Червонец — вот он! — сказал я. — А чья машина-то?
— Машина Госагропромовская! Хочешь — скажу куда мы едем? — прищурился Тимур, поглядывая на купюру. — На Яштухский склад! Вот это я мамой клянусь, точно так будет! Гляди — поворачивает на Яштух! Точно! Давай червонец.
— Вот он — червонец, отдам, какие проблемы… А на складе том — что имеется?
— Как что? Ты куда приехал — в Сыктывкар или в Апсару? Это Госагропром! Он всё имеет! Хочешь — мандарин, хочешь — апельсин, хурма, королёк, гранат… Фундук имеет тоже, фейхоа имеет, инжир… Каждый сезон — свой фрукт! Ты что — нерусский? Это надо объяснять?
— Я полешук, — усмехнулся я.
— Какой полешук? — удивился апсарец. — Что такое полешук?
— Ну вот знаешь — есть грузины, а есть — сваны…
— Как не знать! У меня сосед — сван!
— Так вот есть белорусы, а есть — полешуки. Понимаешь?
— Понимаю! — таксист вдруг наморщил лоб и поднял палец вверх, едва не проткнув им крышу автомобиля. — Субэтнос! А что? Я на историческом, в АГУ учился!
АГУ — это Апсарский Государственный Университет. А потом кто-то еще спрашивает, почему я не хотел жить с историками…
— Хочешь, червонец пообещай мне — я тебя тут за поворотом подожду, а? — предложил Тимур. — Ты же туда пойдешь, да?
Мы уже минут пять как выехали из города и тряслись по извилистой дороге с плохим асфальтом, которая уводила нас куда-то в сторону Яштухского мыса, который был гораздо менее обжитым, чем Гераклейский — где располагались санатории.
— Пойду, — сказал я. — Если дождешься — будет тебе червонец. Слушай, это что — единственная дорога сюда?
— Как — единственная? Ещё железная есть! Фрукты в вагоны грузят, по всему Союзу везут!
— Вот как! — я, кажется, начинал кое-что понимать.
Да и фамилия эта — «Постолаки» — постоянно крутилась в голове, не давая покоя. Такси свернуло на едва заметную грунтовую дорогу, над которой смыкались ветви пышных лиственных деревьев, и Тимур сказал:
— Ну, хочешь — иди дальше, я тебя час подожду. Там, правда, лихие люди работают, ты им лучше не попадайся. А попадешься, скажи — за гранатовым соком пришел. Может поверят? Иногда отдыхающие его тут покупают.
— Спасибо! — сказал я и полез из машины. — То есть — итабуп!
— Давай, полешук. Осторожность имей там!
Вот это прозвучало очень двусмысленно: я за последние полтора года имел осторожность с завидной регулярностью!
Глава 6,в которой приходится пинаться ногами
Огромные каменные склады, покрытые белой штукатуркой, с крышей из свежего шифера, располагались на огороженной территории в окружении рощ и зарослей кустарника. С одной стороны имелись металлические ворота для автомобилей — туда, видимо, и въехала «Волга», с другой — виднелись провода и опоры над верхушками молодых деревьев. Там, по моим прикидкам, должна была пролегать железная дорога: локомотивами в Апсаре служили в основном электровозы.
Переться напролом в ворота было бы глупостью даже для меня, а потому я пошел в обход, намереваясь осмотреться вдоль ж/д путей. Благо, там, помимо заехавших на погрузку вагонов, на запасных путях стояло и несколько ржавых, видавших виды платформ, за которыми можно было укрыться. Я и укрылся — скорчился в три погибели и крался за путями.
Забор, окружающий склады, выглядел, честно говоря, не очень: местами подгнившие, проломившиеся доски, поросшие плющом, были скорее номинальной защитой, преградой для случайных коровенок или овечек. Но никак не препятствием для злоумышленников. Любителей поживиться фруктами ожидал другой сюрприз: забористый хриплый лай возвещал о том, что на территории имелись сторожа посерьезнее двух небритых дядек у ворот!
Собачек я, если честно, побаивался. Но делать было нечего, всё зашло слишком далеко. Тем более, с точки зрения закона я ничего не нарушал и на охраняемую территорию не проникал — нет такого правила, которое запрещало бы прятаться за ржавыми платформами! Солнышко припекало, и от нагнетаемого адреналина и жарких лучей моя спина стала мокрой, а по лицу текли крупные капли пота, которые мешали мне нарушать технику безопасности и пролезать под вагонами.
В тот самый момент, когда я спрятался за колесной парой вагона из состава, стоящего на погрузке, со стороны складов послышался оживленный разговор и шум шагов нескольких человек.
— Как — некондиция? Почему — некондиция, Самвел? Смотри, какая кондиция! Товарный вид имеет, хоть его в ЦУМе выставляй! — послышался звук отодвигаемой двери вагона.
— Говорю — некондиция, и товарищ из Москвы уверяет: когда доедет, будет некондиция, Заур! Смотри, как он убедительно говорит, просто эксперт! Эрнест, вы же эксперт?
— Эксперт, — раздался голос Эрнеста. — Лучший специалист по некондиционному товару!
Зашуршала бумага — я аккуратно выглянул из-под вагона и увидел, что мой сосед по комнате снова полез в портмоне. Однако, осёл груженный золотом пройдет в любые ворота! Даже если осла зовут Эрнест. Тем более, если его зовут Эрнест!
— Сколько некондиции, товарищ эксперт? — поинтересовался ответственный Заур.
Я снова спрятался за колесную пару и слушал очень внимательно.
— Маврикис Адамович очень просил к Новому году мандаринов побольше, может быть — семь, восемь… — проговорил Эрнест.
— Ящиков? — уточнил Заур.
— Станет Постолаки на ящики размениваться, — усмехнулся Самвел — видимо, он тут был начальник. — Вагонов, верно?
— Точно — вагонов! — подтвердил Эрнест.
— Но это же… — Заур закашлялся и долго не мог прийти в себя.
— Это экспертное мнение. Усушка, утруска, угар, утечка. Мы ведь не говорим, что десять вагонов должны прибыть одним поездом? Мы говорим про Новый год. Апсарские мандарины — лучшие в мире, верно? Потому что хранятся до четырех месяцев… И валютой за них платить не надо.
— Или не хранятся, — усмехнулся начальник Самвел. — Усушка, да? Утруска, угар…
— Это вы про кого угодно можете говорить, но не про Маврикиса Адамовича! У нас на овощебазе всё есть и всё хранится как положено! А почему? Потому что эксперты работают!
— Так что, документы исправлять? — уточнил Заур, которому явно нравилось быть экспертом.
А обеспеченным экспертом ему нравилось быть еще больше.
— Оставь тут, потом исправишь! Пойдем, дорогой, — выпьем, закусим… — предложил Самвел.
— … о делах наших скорбных покалякаем, — продолжил мысль Эрнест. — Маврикис Адамович еще про фундук просил напомнить, есть выход на кондитерский цех…
— Это почему — «скорбных»? — перебил его Самвел. — Хорошие у нас дела, на благо людям, на пользу себе! А что — в «Гнильторг» отдавать? Думаете, они наши мандаринки — один к одному — на прилавок выставят? Та же усушка-утруска, только под прилавком магазина! Традиция есть — мандарины на новогоднем столе. Традиции мы с вами чтим, и потому — делаем благое дело, пусть и извлекаем из этого прибыль… Так что и за фундук поговорим, и за лимоны… Лимоны нужны?
— О-о-о-о! Лимоны! — зацокал языком Эрнест. — Лимоны — это золотое дно!
Так они и шли, наслаждаясь обществом друг друга и собственным величием, в сторону административного корпуса. Я дождался, пока троица скроется из виду и вынырнул из-под вагона с фотоаппаратом наперевес: они не закрыли дверь! Щелк-щелк! Ровные ряды ящиков с мандаринами заснял в момент, а потом едва не завопил от счастья: Заур действительно оставил тут же, на полу вагона накладные, табели! Или как это там называется у товароведов-экспедиторов и прочей подобной братии? Стопка листков лежала, придавленная какой-то реечкой, дабы не унесло ветром. О счастья день!
Разгильдяйство — наше всё! Я принялся перелистывать документы, фотографируя их один за одним, и отщелкал все, и положил обратно, и сунул фотоаппарат в сумку, и…
— Э-э-э-э, а ты кто? — раздался удивленный голос. — Что, на рынке мандарины не продают? Совсем бздыхи страх потеряли! Дамсик, возьми его!
Кто такой Дамсик я понял сразу — утробное рычание едва не сбило меня с ног волной инфразвука, а гулкий топот мощных собачьих лап вызвал дрожь земли.
— ….я-а-а-ать!!! — завопил я и устремился вдоль путей, понимая, что шансов нырнуть под вагоны у меня нет.
Огромная коричневая псина мчалась прямо за мной, имея вполне определенные гастрономические намерения!
— Я! ЗА! ГРАНАТОВЫМ! СО-О-О-О-ОК-О… — орал я на бегу, слушая клацанье зубов за самой моей спиной и угрожало сохранности ягодичных мышц.
— Возьми его, Дамсик!!! — кричал злой собачник.