– Кто такой хугшен эжи? – спросил Андрей.
– Моя бабушка – с улыбкой ответила Номина. – Сегодня надо лежать тебе, а завтра ты здоровый.
– Вот еще, – почему-то смутился Андрей. – Меня ждет Александр Васильевич.
– Твой хозяин сказал, что ты можешь сегодня не ходить на работу, – сказала она радостно.
– Он мне не хозяин, – огрызнулся Андрей. – И работают в поле, а я служу Родине.
Он встал и начал одеваться. Шевелить рукой было больно, и потому все валилось на пол.
– Отвернись, – буркнул он Номине, и та хихикнула в ответ, чем очень его задела. – И вообще, ты можешь уходить домой, не надо за мной ухаживать.
– Я никуда не пойду, – возразила Номина. – Мне твой хозяин, ну, то есть он, ну, тот человек, – она увидела, что молодой человек снова начал злиться, и пыталась исправиться. – Он сказал: или тюрьма, или я тебя лечить должна.
– Уходи, – сказал Андрей, чувствуя, как постыдно горит его лицо.
Девушка села на пол в угол его небольшого купе и, надув щеки, замолчала.
Андрей первым делом направился к Колчаку узнать о возможных поручениях, решив оставить свои каждодневные обязанности на потом, но и о них пришлось забыть, лишь только он зашел в просторное, самое большое купе, отведенное для адмирала.
– Сядь, – без предисловий сказал он Андрею. – Я рад, что ты чувствуешь себя хорошо, на самом деле там лишь царапина, не обращай внимания. Ты мне сейчас понадобишься, садись и слушай внимательно, вопросы будешь задавать после. Ты знаешь, что в соседнем вагоне часть золотого запаса, который нам удалось вывезти из Казани. Но мало кто вдумывается, что золотой запас – это не только золото в слитках, это еще и алмазы.
Андрей сидел на стуле с прямой спиной, сложив руки на коленях, как гимназист. Он понимал, что ему вот-вот поручат какое-то важное дело, и переживал до мокрых ладоней.
– Я подозреваю, что наши союзники, которые обещали помочь, собираются по своей старой привычке предать нас. Чувствую, продадут меня союзнички, обменяют на безопасный выход к морю. Еще в Омске я тайно поручил сопровождающему нас сотруднику госбанка, под мою личную ответственность, ссыпать все бриллианты как простые камни – вот сюда, – он достал из дивана обычный мешок, перевязанный бечёвкой. – Хотел перестраховаться, ящики со слитками я, конечно же, не смог бы спрятать, а вот этот мешок вполне. Сейчас думаю, что не зря. Я лучше все это красным отдам, чем этим предателям. Сегодня вечером ты возьмешь мешок и через окно вылезешь из поезда. Я объясню тебе, как добраться до бывшей охотничьей усадьбы иркутского губернатора, там на хозяйстве оставлен мичман, преданный и надежный человек, я с ним не один бой прошел. Скажешь, что от меня, и в подтверждение передашь это.
Колчак протянул адъютанту свой кортик.
– Так точно, оставлю там мешок и вернусь, – сказал Андрей.
– Нет, дружок, – вздохнул адмирал. – Ты останешься там охранять его, как зеницу ока. Так аккуратно, чтоб никто даже не подумал, что у тебя в нем.
– А как же… – растерялся Андрей. – Но как же, по плану послезавтра поезд уходит в Иркутск.
– Вот именно, – сказал Колчак. – Если в Иркутске я пойму, что все в порядке, то пришлю за тобой, если же нет, то вот тут на этот случай инструкция, – он протянул Андрею запечатанный конверт. – Тут все прописано, кому ты должен его передать.
– Но как же вы?.. Давайте вместе через окно, – выпалил Андрей, понимая, что своим предложением нарушает субординацию и сильно обижает адмирала, но не смог сдержаться.
– Отставить! – ожидаемо прикрикнул на него Александр Васильевич. – Что за разговоры, юноша. Это приказ, приказы не обсуждаются. Идите в свою комнату и собирайтесь. Много с собой не берите и оденьтесь в штатское, чтоб не привлекать к себе внимания. Кстати, эта дикарка еще у вас в комнате?
– Так точно, – ответил Андрей, почему-то смутившись.
– Вот кто поможет вам найти дорогу к дому и пройти незамеченным местными и красными партизанами, если вдруг они выглянут из леса. Ступайте и проконсультируйтесь с ней, как и что, пусть она вас и нарядит подобающе. Может, вещи брата принесет. И не краснейте, корнет, не краснейте, от вашего успеха, возможно, зависит не только моя жизнь, но судьба всей военной компании и даже… – он замялся, хотел сказать что-то еще, но, видимо, передумал и очень сухо повторил: – Ступайте.
Глава 8. Иванна
Блокнот 3, страница 25
Я никогда в жизни не хотел бы уметь читать мысли. Это все равно, что копаться в грязном чужом белье. Но иногда мне с точностью в сто процентов удается предположить, о чем думает человек.
И это не доставляет мне удовольствия.
Иванна Андреевна Семенова, в девичестве Аюшеева, не спала, несмотря на поздний час. Она ждала звонка, вернее, видео-звонка от своего психотерапевта. После того, как ее пять лет назад бросил муж, она никак не могла справиться со своим горем. То пила, то плакала и постоянно себя жалела. Жалела, что прошла молодость, что она уже не красавица, что оставленные отцом деньги так быстро закончились, что негодяй, на которого она их и потратила, бросил ее одну; что не родила в свое время ребенка, послушав неверного супруга. Но больше всего она жалела себя за то, что должна быть приживалкой у своего отвратительного брата, которого ненавидела всей душой. Она делала ему мелкие пакости каждый день, потому что так хоть немного могла совладать с тем, что он делает ей одолжение, и радовалась его проигрышам и ошибкам, прямо как в детстве.
Все пять лет, что она провела в этом доме, она каждой клеточкой своего организма ненавидела все, что ее окружало, а особенно тех, кто ее окружал. Бабский коллектив – что может быть хуже. Высокомерная выскочка Римма, сестра первой жены брата, была хуже всех, потому как именно она считала себя хозяйкой дома, а брат ей в этом только потакал. Наедине она смотрела на Иванну высокомерно и снисходительно своими огромными черными глазами, но стоило появиться брату, делалась улыбчивой и ласковой, и вот эти перемены говорили о двуличности этой стервы, но как Иванна ни пыталась донести данный факт до брата, тот ее не слушал. На все у него имелся один аргумент: «Она меня не предала, когда мне было тяжело, а ты это сделала, так что сиди и молчи, пока я тебя не выгнал».
После этих слов гнев вскипал, и хотелось плюнуть в его довольное, лощеное лицо, нещадно обколотое ботоксом, но Иванна сдерживалась и уходила дальше страдать в свою комнату.
Но все изменилось, когда два месяца назад, в сети она нашла этого психолога. Мужчина примерно ее возраста, может чуть моложе, усталый и уже немного седой – он понимал ее как никто на свете. Он не лечил ее, а разговаривал с ней, предугадывая каждое ее слово.
Было лишь одно неудобство, которое Иванна уже перестала замечать. Сеансы проходили по московскому времени, и потому иногда приходилось задерживать до двух-трех ночи, чтоб дождаться, когда ему будет удобно. Но сегодня это было только на руку. Роберт Эдуардович просил менять места для занятий, чтоб не было привыкания и последующих ассоциаций сеансов с лечением. Сегодня она сидела в кабинете брата, это было последнее место, где она еще не проводила эти беседы.
На экране высветилось «входящий звонок», и она, машинально поправив волосы, нажала кнопку «ответить».
– Здравствуйте, Иванна Андреевна, – сказал он мягко. Как же ей нравился его баритон с бархатными нотками и мягким «в», почти «ф», оттого ее имя в его произношении звучало почти интимно. – Вы не против, что сегодня я буду проводить сеанс из машины?
– Добрый вечер, Роберт Эдуардович, – ответила Иванна, не в силах сдержать улыбку. – Если вам удобно, то мне все равно.
– А вы где? В кафе? Ой, простите, забыл, что у вас ночь уже. Просто у вас за спиной интересная картина.
– Нет, я в своем рабочем кабинете, – соврала она коряво, и ей показалось, что Роберт Эдуардович почувствовал это. – Это мандала, оберег, сделанный моей прабабкой для защиты семьи. Мой отец любил рассказывать о том, что она была настоящей шаманкой и умела общаться с духами. Я, конечно, во все это не верю, но мы чтим память предков, и потому она бережно хранится в нашей семье в знак уважения.
– Шаманизм, да, это, вероятно, очень интересно. Вы ведь, насколько я помню, живете в Иркутске? Вот я как раз завтра лечу туда в командировку, мы могли бы встретиться и провести очное занятие, у меня будет несколько свободных дней, – сказал он, поправляя на носу очки.
– Не совсем, – ответила Иванна, и сердце ее заколотилось. – Я живу недалеко от Иркутска, в городе Зима, но я приеду, обязательно приеду.
– Зима? Надо же, никогда не слышал, – сказал Роберт Эдуардович. – И что, хороший город?
– Да что вы, маленький провинциальный, – смутилась Иванна.
– Ну, не стоит так о своей родине, – пожурил ее Роберт Эдуардович. – На таких городах и держится Россия. Я вот очень люблю маленькие города, в них есть душа, и люди тоже особенные такие, знаете ли, настоящие. Вот я бы с удовольствием побывал у вас.
– Так приезжайте, – тут же нашлась Иванна. – Приезжайте сюда, у меня большой дом, можно сказать, огромный, на территории лес и вековые деревья, в гостиной камин, и дом снаружи уже украшен к Новому году. От Иркутска можно и поездом, и автобусом, это всего полтора-два часа.
– А ваши родные не будут против? – уточнил он осторожно, но Иванна увидела, что ее предложение его заинтересовало.
– Да что вы? – засмеялась она. – Все будут только рады.
– Ну хорошо, тогда скиньте мне адрес, – немного подумав, сказал Роберт Эдуардович. – Мне обещали в Иркутске дать машину для передвижения, будет у меня небольшое путешествие. Уж очень я хочу познакомиться с вами лично. Не обещаю, что остановлюсь у вас, но встретимся мы обязательно.