– Что вы от меня хотите? – Аюшеев потер веки. – Я устал. Возможно, ваш приезд был ошибкой, и теперь, когда есть труп, полиция сама разберется.
– Ну, пока нас никто не отзывал обратно в Москву, мы поработаем, – сказал быстро Эрик и сам восхитился своим наглым тоном и подачей. Таким он себе нравился больше, чем той версией, которая вчера от растерянности уползла в комнату и сидела в темноте, как в детстве, вдруг не найдут. – Мы вам не подчиняемся, вы не забыли? Легенда про частных детективов, озвученная следователю, только для него и полиции, вы же знаете, что нас сюда послала контора, и мы будем работать, пока не найдем преступника, либо пока нас не отзовут. Вы, конечно, можете позвонить тому, кого вы просили о помощи, но не будете ли вы выглядеть слишком непостоянным? Сначала дайте детективов, потом заберите. Давайте не будем капризничать и поговорим.
– Говорите, – устало выдохнул Андрей Андреевич, и Эрик понял, что все правильно просчитал. Есть люди несгибаемые, ты на них давишь, а они лишь больше сопротивляются, а хозяин дома не такой, он поддается и сдается, пусть и не сразу, и это тот факт, что нужно занести в карточку черт характера, которая может много значить.
– Расскажите мне о своем отце, – спросил Эрик и понял, что Андрей Андреевич не ожидал такого вопроса.
– А при чем тут отец? Он точно не знал этого человека, – Аюшеев показал на окно, за которым все еще стоял разбитый снеговик.
– Давайте мы не будем терять время, про убитого все узнает полиция, а мне нужно разобраться с открытками, – напомнил Эрик с досадой. Он не любил тратить время на пустые разговоры.
– Так вы считаете, что это не связано? – удивился Андрей.
– Я считаю, что мне не хватает информации, вся ситуация вокруг вашей семьи многослойна и потому не линейна. Вас такой ответ устраивает? Нет? Ну тогда и не спрашивайте меня. Повторю вопрос: расскажите мне про отца и про свое детство.
– Ну что вам сказать… Отец был ребенком войны, и вырастила его бабка, так как родители, оба молодые люди, в сорок третьем ушли на фронт. Отца, бабкиного сына, призвали, а его жена ушла за ним добровольцем, оставив годовалого сына на свекровь. Оба так и не вернулись с войны, поэтому родителей своих он не помнил и особо про них не вспоминал. Для него семьей была его бабушка, вырастившая внука, вот о ней он мог много рассказывать. Любимая семейная легенда была о том, что она в двадцатом году полюбила белогвардейского офицера, который и был его дедом. Отец рассказывал, как точно она описывала его, с какой любовью. Его голубые глаза, пшеничные волосы и его безупречные манеры. Она внушала папе, что его дед был из благородных, и говорила, что надо помнить об этом и гордиться. Тихо, конечно, без огласки, но все же гордиться. Отец не очень в это верил, пока не родилась Иванна.
– Почему? – уточнил Эрик.
– У нас в семье все брацковатые, мы не чистокровные, конечно, буряты, гураны, как говорят здесь, но все же смуглые все, круглолицые. В нашей крови намешано уже немало, но блондинов с голубыми глазами у нас не было. Если только не считать мифического прадеда, которого никто, кроме прабабки, и не видел, поэтому, когда родилась Иванна, отец с ума сошел от счастья, ведь тогда получалось, что все то, о чем ему говорила его любимая бабушка, правда.
– Сколько у вашего отца детей?
– Трое. Я, Иванна и Роман, все от разных матерей.
– И все матери умерли? – Эрик чувствовал, что уже где-то рядом с той информацией, после которой сможет выстроить логическую цепочку событий.
– Что за глупости, на что вы намекаете? – скривился Андрей Андреевич. – Наш отец просто разводился со своими женами. В браке умерла только моя мать.
– Как именно?
– Она мыла окно, мы тогда еще жили не здесь, а в пятиэтажке на самом высоком этаже. Поскользнулась и выпала. Я этого не помню, мне было три года, об этом рассказывал отец. Он, вспоминая то событие, часто повторял, что после этого стал сильнее. Мать Романа умерла от болезни, когда тому было семнадцать, а мать Иванны вообще бросила отца с годовалой дочерью и укатила с каким-то военным на север. Иногда писала и звонила, но потом отцу пришло сообщение, что они с новым мужем погибли. Шли откуда-то пьяные и замерзли в сугробе. Так что никакой Синей Бороды, впрочем, как и у меня, наслушались уже местных сплетен. Город маленький, и тут одна радость – страсти пересказывать.
– Где сейчас Роман? – уточнил Эрик, хотя и знал ответ.
– Он умер, – ответил неохотно Андрей Андреевич.
– Когда?
– Давно, я точно не знаю, мы уже давно не общались на тот момент, но, когда отец умер, я решился все же позвонить брату и позвать на похороны. Трубку взяла женщина и сказала, что Романа больше нет, всё. – Было видно, что разговоры о брате особенно неприятны Андрею.
– Почему вы не общались? – Эрик продолжал бить в самую больную точку, потому как понимал, что за ней что-то кроется.
– Сначала отец запретил, – ответил Аюшеев, но, заметив настойчивый взгляд Эрика, продолжил: – Роман украл у отца деньги, тот проклял его и велел нам с Иванной с ним не разговаривать.
– Как это было, мне нужны подробности, – уперся Эрик. – Андрей Андреевич, почему я из вас должен вытаскивать слова клещами?
– Да причем это вообще здесь?! – вновь вскинулся Андрей, но тут же потух и продолжил: – Все прозаично. Так получилось, что у нас разница десять лет. Роману двадцать шесть, мне шестнадцать, а Иванне шесть. Девяносто первый год, и отец из треста столовых и ресторанов мягко перетекает в частный бизнес и, надо сказать, сразу же преуспевает в этом. У отца было врожденное чутье, которое в тот момент стало востребовано. Первое, что он купил, – вот этот дом, он обосновывал нам свой поступок тем, что во что бы то ни стало обещал это сделать своей бабушке. Дом был полуразрушен, но отец не жалел на ремонт и восстановление ни сил, ни денег, Роман ему очень помогал в этом, и под конец года мы вчетвером – папа, Рома, я и Иванна – переезжаем сюда. Дом стоит пустой, мебели практически нет, только сейф. Ну что поделаешь, – усмехнулся Андрей, – время такое было, сейф – самое главное. Так вот, в новогоднюю ночь отец открыл его, чтоб подарить нам подарки, а там пусто. Код от сейфа знали только папа и Рома. Более того, когда приехала полиция, деньги нашлись у того в машине. Отец дело замял, не стал подавать заявление, а брата выгнал в ту же ночь, прямо в новый год. Всё, это вся история.
– Брат как оправдывался? – спросил Эрик.
– Он не оправдывался, он был словно оскорблен и даже обижен на отца за то, что он мог на него подумать. Хотя, может быть, он показал хорошую актерскую игру, поэтому ему и сказать было нечего. Я был тогда шестнадцатилетним пацаном, и деньги, сейфы и так далее – во всё это меня не посвящали. После того случая я Романа никогда не видел. Это всё? Могу я отдохнуть?
– Еще вопрос, – спросил Эрик. – На карточках написано «игра началась», ходы, стихотворения. Это все очень похоже на игру-ходилку. Помните, раньше, до полного засилия компьютерных игр, такие были очень популярны. Вы в детстве ни во что похожее не играли?
– Нет, ни во что такое я не играл, – уверенно ответил Андрей Андреевич.
– И еще, дайте мне название фирмы, что ставила вам камеры, – попросил Эдик.
– Вот, пожалуйста, – он, полистав визитницу, протянул карточку. – Но всё это уже проверяет полиция, зачем вы переделываете ее работу? Хотя, – он махнул рукой, – все всё переделывают, потому что нет нормальных профессионалов. Даже эти установщики сначала сделали, потом приходили еще два раза переделывать и, как оказалось, до ума ничего не довели. Кстати, вы можете воспользоваться моей машиной, – Андрей Андреевич вручил Эрику ключи.
Он хотел воспротивиться и сказать, что не водит машину, но не стал. Наверняка водит Кай Юлий, так что пусть будут.
Глава 18. Юлий
Блокнот 4, страница 56
На меня очень сильно повлиял тот случай с гибелью студента. Никто не знает, что это по моей вине, и не узнают, но ведь я-то знаю.
Что делать? Пойти в полицию? Или промолчать?
– Геннадий, родной! – Юлий расставил руки и пошел навстречу уже знакомому старлею. – Как же я соскучился!
Тот от неожиданности растерялся и тоже, раскинув руки, пошел навстречу.
– Наш главный, – говорил Юлий на ухо, крепко обнимая Геннадия, – сказал, что сегодня ты будешь нашим оракулом.
– Я не хочу, – как-то обреченно отозвался старлей.
– Надо, Гена, надо. На тебя сегодня возложена миссия, сам знаешь кем, – он наконец выпустил старлея из своих объятий и глазами указал на потолок. – Ты вот мне по вот этим трем точкам что можешь сказать?
– Магазин бытовой техники, ресторан, больница, – перечислил Гена, посмотрев на адреса.
– Умница, – похвалил его Юлий. – А теперь вспомни, пожалуйста, не было ли в этом месяце там каких-то происшествий?
– Ну я же давал тебе уже сводки, нет там ничего в этих местах, – сказал Гена довольно. – Ты читать умеешь или вас там только колдовать учат?
– Ты мне, Геннадий, прекрати тут ерничать, – сказал Юлий нарочито строго. – Твои хиханьки да хаханьки до добра-то не доведут, и не посмотрят, что я к тебе как к родному отношусь. Раз – и всё, нет больше Геннадия.
– В смысле? – опешил тот.
– В смысле в рядах доблестной полиции. Ты забыл, откуда за нас просили? Так что давай серьезно! Если там не происходило убийств, может, были несчастные случаи или вообще естественная смерть.
– А мне это откуда знать? В сводку они не попали, следственный комитет, скорее всего, если такие дела и были, проверку назначил для определения состава, так что это к ним.
– Мне туда нельзя, а вот у тебя там сватья-братья работают, и ты можешь для меня неофициально выяснить, – настаивал Юлий.
– А ты откуда знаешь? – спросил испуганно Гена.
– Что знаю? – не понял он.
– Ну, что у меня в следственном сват и брат работают…