– Я-то что, – ответил он боязливо, знал он про нее всё и потому боялся. – Меня попросили к тебе отвести, и я проводил. У меня выбора не было, – добавил он шепотом, как бы оправдываясь. – Номину ищут.
– Где твоя внучка? – спросил по виду главный, подошедший следом мужчина, не успев отдышаться. Люди в группе, как оказалось, были не приучены к лесу, а потому запыхались и отстали от проводника.
– Не знаю я, – ответила старая женщина, – я отсюда и не выхожу. Последний раз ее видела, когда она прибежала и рассказала, что брат ее пошел в красные партизаны и погиб, в январе это еще было. Все, тогда и пропала куда-то.
– Врешь, – погрозил пальцем командир. – Мы у тебя тут всю лачугу перевернем.
– Так ступайте, – дозволила шаманка, – только бубен не трогайте, он беду чужому человеку приносит, проклятие накладывает.
Когда мужчина с грозным видом и наганом на поясе зашел в дом, проводник сел рядом и виновато зашептал ей на ухо:
– Золото ищут, Колчака-то расстреляли, а золота егошнего так и не нашли. По счастью, летом к ним в плен попался адъютант адмиральский. Вот под пытками у него и выяснили, где золото, он не знает, а вот камни драгоценные он в усадьбе губернатора оставил.
– Помер? – спросила хмуро шаманка.
– Кто, губернатор? – не понял проводник.
– Нет, адъютант.
– Так, конечно, там его так истязали, что вариантов не было, но даже если и выжил бы, то все равно расстреляли бы, – пояснил проводник.
– Ну и я при чем? – прищурилась шаманка.
– Так в том доме мичман старый был, он и сказал, что внучка твоя с мешком ушла, – ответил мужик, оглядываясь, не слышит ли его кто из дома.
– Тоже запытали? – спросила шаманка без интереса.
– Нет, тот так рассказал, правда, ему это не помогло, – смутился проводник.
– Не боишься абарга на плечах носить, – сказала она, зевнув. – Вон уж сидеть с тобой нельзя, зазевалась вся. Он тебя почти всего поглотил, чуть души-то всего и осталась.
Из дома вышли недовольные мужчины, и командир, подойдя к шаманке, наставил на нее наган.
– Где твоя внучка? – спросил он. – Говори, или я тебя застрелю.
– Где внучка, не знаю, а ты меня стреляй, пожила я уж. Только знай, шаманка я по роду, настоящая шаманка, а они много на себе горя и бед тянут, от которых мир спасают. Вот ты как думаешь, приходит в этот мир абарга, я вижу его, забираю у человека, чтоб он не съел его душу, а дальше что? Куда я его деваю? Молчишь, потому что знаешь, что никак не отправить его обратно, не в моих это силах, вот и ношу его всю жизнь на себе. За восемьдесят лет я нацепила на себя знаешь сколько таких? Так вот, как только ты убьешь меня, они все на тебя и прыгнут. Знаешь, одного абарга простой человек еще может долго носить, а вот когда их много – погибает очень быстро. Страшное это зрелище, когда они все вместе его жрать начинают, ой страшное… Так что решать тебе, а мне помереть не страшно, я только рада буду.
Мужчина подумал, опустил наган и уже не так агрессивно спросил:
– Подпол есть в доме, ледник?
– Подпола нет, а ледник вон там, у сосны. Видишь горку? Вот спускаешься, там и ледник, – ответила шаманка. Командир кивнул молодому пареньку, и тот, сбегав и проверив, вернулся ни с чем.
– Идти вам надо, – сказала шаманка, – скоро ливень польет страшный, бед много принесет, можете не успеть.
Когда группа скрылась, старуха заковыляла в дом. Сняла со стены бубен, там между стенами в небольшом проеме лежала Номина и молча корчилась от боли.
Ребенок появился быстро и очень громко закричал, словно бы оплакивая всех убитых людей на земле.
– Как быть мне? – прошептала Номина, придя в себя. – Меня же ищут. Может, выкинуть камни?
– Нельзя, деточка, поклялась ты их хранить, а клятву держать надо. В мире сейчас люди клянутся надо не надо, не особо придавая этому значения, а зря.
– Мне страшно…
– Не беспокойся, – ответила шаманка. – Всех, кто знает, унесет война. Все забудут про тебя. Ты только не говори об этом никому, даже сыну своему. Правда проживет он недолго – придется отдавать долг за отца, который хоть и в пытках, но все же предал тебя.
– Нет, – заплакала Номина, – нет…
– Я не могу ничего сделать, – сказала старуха. – Люди редко думают о том, что их грехи ложатся на детей, но он оставит наследников, и вот тут только тебе решать, как они будут жить. Такие тайны не исчезают без следа, только своим ледяным молчанием ты можешь спасти их. Никогда не упоминай никому о том, что случилось с тобой в январе двадцатого года, никогда. Только так ты можешь их спасти, иначе, иначе абарга пойдет по следу, он такую добычу не отпускает.
– Но если он уже идет по следу, как же я его обману? – спросила Номина.
– Сейчас его обману я, а там посмотрим.
В этот момент ливень, внезапно налетевший на тайгу, смыл в реку Оку с утёса группу, двигающуюся в Зиму. Все, кроме проводника, утонули.
Глава 23. Юлий
Блокнот 4, страница 60
Университет, научные работы – это все прекрасно.
Дается все мне это легко и просто. Делаю с удовольствием. Одна мысль гложет: если у меня есть способность, значит, я ее должен где-то применить.
Но где?
– Зачем нам в Иркутск? – спросила Нина Юлия, когда они уже подъезжали к городу. Всю дорогу он бессовестно проспал.
Алкоголь два дня подряд не давал продыху и без того ненавидящему его организму, плюс к этому бесчинству присоединялась бессонная ночь, и Юлий очень плохо себя чувствовал, но указу Эрика безропотно подчинился и с утра пораньше, вызвав Нину, отправился в Иркутск.
После того, как вчера у него на руках умер инспектор ДПС, просто расследование перестало быть для Юлия таковым. Они шли по следу убийцы, жестокого и бескомпромиссного, который не собирался останавливаться и только множил свои жертвы.
– Ты не надумала за меня замуж? – спросил Юлий вместо ответа, протирая глаза. – Я, между прочим, не шучу, – пробурчал он на смешок Нины.
– Ты ничего про меня не знаешь.
– Я знаю, что у тебя невероятно зеленые глаза, – мечтательно сказал Юлий. – Этого мне достаточно.
– Ну вот, – улыбнулась Нина. – Я же говорю, ты ничего обо мне не знаешь. Это цветные линзы, глаза такими зелеными быть не могут. Все, ценитель женской красоты, приехали, как и просил, институт судебной экспертизы. Я с тобой пойду.
– Тебя туда не пустят, мне пропуск выписали из Москвы на одного, так что, прости, никак, – ответил Юлий и выскочил из машины.
Пройдя все проверки, Юлий наконец попал в кабинет заместителя директора института.
– Значит так, молодой человек, – очень жестко встретила его хозяйка кабинета. – У вас десять минут, и то только потому, что за вас просили из Москвы.
Сразу видно, что женщина была деловой и волевой, умела командовать подчиненными и распределять время и к тому же, несмотря на последнее замечание, явно не робела перед начальством.
– Я не задержу вас дольше указанного срока. Двадцать четыре года назад вы были патологоанатомом в больнице города Зима и вскрывали, судя по документам, молодую девушку, умершую от сердечного приступа. Девушку звали Клара Владимировна Аюшеева, – сказал Юлий, точно следуя указаниям Эрика.
Тот, отправляя его сюда, просил не отступать от скрипта ни на слово. Очень просил, и Юлий решил ему довериться. Эрик даже после вопроса, который нужно было задавать, написал на листке примерные ответы, что будет давать оппонент. Вот сейчас она должна сказать: «Вы сошли с ума».
– Вы в своем уме? – сказала женщина, и ни один мускул не дрогнул на ее лице. – Вы думаете, я помню всех, кого вскрывала двадцать пять лет назад? Мне кажется, я поторопилась, когда решила встретиться с вами.
– Ну ее вы должны были запомнить, потому что подделали заключение о смерти, и, кстати, можете уже не торопиться. Если мы сейчас с вами не найдем общий язык и вы мне не скажете все, что требуется для следствия, я звоню в службу собственной безопасности и представляю вас как коррупционера, который за большие деньги подделывал когда-то судебные заключения. А там уж пусть они разбираются с вами, может, и сейчас тоже не брезгуете нажиться.
– Да как вы смеете! – в полном соответствии с Эриковым сценарием закричала женщина, вскочив, но тут же, схватившись за сердце, опустилась обратно в кресло. Выпив какую-то таблетку из сумки под гробовое молчание Юлия, она закрыла глаза и заговорила:
– Я не брала никаких денег никогда и в том случае тоже. Я была еще молодой девчонкой, только после института. Жалость еще уступила место опыту. Ко мне пришла ее сестра и попросила не делать вскрытия. Принесла массу документов, ее мед. карту, ее анализы, плакала и говорила, что не хочет, чтоб в ее сестре… Ну, в общем, там много, что верующие они, что болела. Да я и сама видела, по всем признакам это был чистейший сердечный приступ. В моей практике это был первый и последний раз. Я просто ее пожалела. Потом, кстати, долго вспоминала и сокрушалась, но ничего уже не вернешь.
– Она? – спросил Юлий, протягивая свой смартфон с фотографией Риммы. Он не испытывал никакой жалости к этой раскаивающейся женщине, ведь понимал, что она нарушила закон, и это, скорее всего, повлекло за собой целый ряд преступлений.
– Да, она, – признала та устало. – Девушка мне ведь все документы показала, я точно знала, что она ее сестра. Плюс еще с крошкой на руках пришла. Куда мне теперь?
– Пока работайте, – сказал Юлий жестко. – Следствие идет. Вас уведомят.
Он вышел из кабинета и еще раз взглянул на листок, что утром ему дал Эрик.
– Да как ты это сделал? – произнес он вслух, просматривая почти идентичный разговор.