ав отъезжающей машине рукой.
Он шел по тропинке к дому Колчака и не понимал, что его больше всего расстроило – то, что убийца, скорее всего, Римма, и это история не про деньги, а про большую и неразделенную любовь, что гаишник оказался мразью, а охотник и правда возомнил себя мессией и решил карать грешников, или страшный сон, который ему только что приснился.
Глава 24. Зоя Саввична
Блокнот 4, страница 60
Спустя четыре года моего шефства над Алькой ее жизнь выровнялась.
Если бы люди это знали…
– Зоя Саввична, к чему снятся грибы? – первое, что спросил ее Юлий, догнав айтишницу на тропинке, ведущей к дому. Она тоже недавно приехала и медленно шла, обдумывая полученные ею сведения.
– Смотря какие и что ты с ними делал, – со знанием дела отозвалась Зоя Саввична.
– Сначала я их собирал, потом они стали червивые, и я топтал их ногами, – на полном серьезе отчитался молодой человек.
– Плохи твои дела, – ответила ему Зоя Саввична и закурила. – Тебя ждут проблемы, разочарование и предательство. Сразу скажу, я здесь ни при чем, ты всегда, Юлик, можешь на меня рассчитывать. Мое широкое плечо готово принять твои скупые мужские слезы.
– Все, – вздохнул он печально, – точно в контору не возьмут, треш.
– Ты знаешь, Юлик, – сказала Зоя Саввична, выпуская в морозный воздух сигаретный дым красивыми кольцами, – я проработала в конторе всю свою жизнь. Честно проработала, с задержками на сутки и иногда без отпусков. Меня муж бросил, потому что периодически забывал, как я выгляжу, но если бы мне тогда предложили выбор: муж или контора, я бы выбрала контору.
– Прекрасный выбор, я бы между мужем и конторой тоже выбрал бы последнюю, – поддержал Юлий.
– Только, понимаешь, какая штука, – продолжила она, не отреагировав на шутку, – когда я стала старой, контора очень быстро от меня избавилась, и я поняла, что у меня ничего нет.
– А как же зять с котом? – Юлик все пытался шутить, но Зоя Саввична сейчас говорила серьезно, и потому, сглотнув ком в горле, она продолжила:
– Ничего, кроме этой долбанной работы, которая меня предала и выкинула на помойку, как старый порванный башмак, без сожаления и угрызения совести. Так что мой тебе совет: беги оттуда, даже если возьмут, в мире много интересной работы, которая не требует никаких жертв. И поверь мне, сейчас по молодости тебе кажется иначе, но это так – работа – это не вся жизнь. Ты знаешь, я нашла смысл жизни, ее двигатель, ее наполнитель, то, что заставляет нас чувствовать, создавать новое, стремиться и побеждать – это любовь. Любовь к матери, к дочери, к мужчине, к Родине. Я это поняла слишком поздно, тебе же советую с этим не тянуть, жизнь очень быстрая штука, ты не успеешь оглянуться, а она уж закончилась.
Она докурила сигарету и, выкинув окурок в ближайшую урну, вновь дежурно растянула губы. Минутка откровенности прошла.
– Ну, как ты съездил в Иркутск? – спросила она его, улыбаясь.
– Шикарно, убийца Римма, – ответил Юлий, все еще немного пришибленный из-за ее слов.
– Странно, а у меня получается другая картина, я тоже не сидела сегодня без дела, и то, что узнала, поверь мне, стоит денег, как говорила моя тетя Песя.
– Не, – уверенно сказал Юлик, – точно Римма. Как сказала бы ваша тетя Песя, я права, и правее просто никого нет, там пусто.
– Умница, – похвалила его Зоя Саввична, – я начинаю тобой гордиться, как мамаша своим сыном на утреннике, что встал в первый ряд, несмотря на то, что воспитатель на репетициях задвигал его в последний.
Но их игривый тон пришлось сменить – в доме было, как обычно в последние дни, много полицейских.
– Я вас заждался, – сказал усталый следователь, когда они зашли в дом.
– Да что там еще, – всплеснула руками Зоя Саввична. – Я уже ночью все сказала, что могла, нет больше нервов вам все повторять.
– Я сейчас не о вас, – прервал он ее. – Мне надо знать, где именно вы нашли последнюю открытку.
– Я уже говорил, в комнате на полу, – ответил Юлий.
– А вот и Эрик, и Зоя Саввична в один голос говорят, что не видели ее на полу до вашего прихода, – возразил он. – Вспомните точно, что вы делали, когда ее нашли.
– Я, по-моему, снимал пуховик, – неуверенно протянул Юлий.
– Могла ли открытка выпасть из вашего пуховика? Если предположить, что вы ни при чем, – добавил следователь.
– Так оно и есть, – вступилась за молодого человека Зоя Саввична. – Мы приехали, тут уже все было.
– Так вот, – повторил следователь, показав жестом ей замолчать, – если предположить, что вы ни при чем, мог ли кто-то положить вам открытку? Например, в капюшон пуховика, или вот в этот наружный карман, так что вы не заметили бы.
Юлий, вспомнив, какой пьяный он пришел вечером в дом, с сожалением произнес:
– Мог.
– Тогда давайте вспоминать подробно, где вы были в течение дня, – сказал следователь и достал из своей папки бланк. – Очень подробно вспоминать, для протокола.
Зоя Саввична прошла дальше и увидела, что все обитатели дома Колчака, включая Эрика, молча сидят в гостиной. А хозяин же, Андрей Андреевич Аюшеев, и вовсе качается из стороны в сторону, схватившись за голову. Рядом с ним сидела, разумеется, не Алиса, та забилась в угол дивана и, обняв банкетную подушку, как плюшевого медведя, что-то рассматривала в телефоне, рядом с Аюшеевым была Римма.
– У нас опять труп? – тихо спросила Зоя Саввична у Эрика, присев рядом.
– У нас кража, – сказал Эрик. – Утром пропала прабабкина мандала.
– Так весь этот траур по народному творчеству? Я могу им парочку подкинуть, чтоб они успокоились, – хмыкнула Зоя Саввична и добавила: – Вот зачем они комнату с камерами опечатали, я могла бы все там настроить, и такого удара по этническому наследию не случилось бы.
– Дело даже не в том, что пропала сама мандала, хотя вы не правы, и она может быть очень важна для хозяина как память, а дело в том, что в рамке появилась новая открытка, – сказал Эрик. – Ход уныние и стихотворение:
«Охотник продолжает
Дорогу к Бороде,
По ходу исправляя
Пороки на земле».
– Ого, торопится наш охотник, а стихотворение в этот раз какое-то обтекаемое, – сказала Зоя Саввична, – без конкретики.
– Я тоже это заметил, ничего точного, просто пороки исправляет.
– А что с координатами?
– А вот тут самое интересное – их попросту нет.
– Передумал делать подсказки? Боится попасться, как с гаишником? – строила предположения Зоя Саввична.
– Может быть, может быть, – пробормотал Эрик задумчиво.
– По поводу твоего задания, там все так, как ты и предполагал, снимаю шляпу, – восхитилась она. – Я тоже все сделала по инструкции.
– Вас точно никто не заметил, и никакая камера не сняла? – спросил Эрик.
– Не надо меня обижать, для этого у меня есть зять, – ответила Зоя Саввична. – Не стоит отбирать его хлеб. И еще моя программа нашла фото в сети по поводу игры. Там немного, я скинула вам в мессенджер.
Эрик открыл телефон, посмотрел фотографии и со счастливой улыбкой сказал:
– Дело закрыто, даже два. Нет, три.
А ведь еще с утра было много белых пятен. Когда Эрик отправил своих коллег за фактами, которых ему не хватало, то сам сел составлять свой логический ряд. Тот уже почти ложился, он уже существовал, не хватало всего пары уточнений, но все же он был каким-то неправдоподобным, фантастическим, что ли.
Эрик слышал, конечно, как в доме забегали, закричали, не мог не услышать. Так же наблюдал в окно, как дом вновь наполнялся полицией, но выходить не спешил, надо было записать все точки в своем логическом ряду.
Конечно, из истории Эрик знал и более изощренные и страшные преступления, более коварные и кровожадные, но это была всего лишь история, страницы книг. Подобные факты человек, воспитанный в современном мире, воспринимает лишь как кино. При упоминании спартанцев у нас сразу возникает картинка Спартака в исполнении Джерарда Батлера, и не более.
– Можно? – в комнату к нему вошла Сталина Павловна. – Я хочу рассказать вам тайну. Не хочу идти к полицейским, они прямолинейные чурбаны, а здесь надо подумать.
– Присаживайтесь. Вы хотите рассказать, что ваш сын вам сообщил, когда звонил летом? – спросил Эрик.
– Откуда вы знаете? – удивилась Сталина Павловна и присела на краешек кресла, словно собиралась вскочить и выбежать из комнаты в любой момент.
– Это логично, – пожал плечами Эрик. – Человек звонит спустя десять лет, значит, ему что-то от вас понадобилось. Он был не из тех, кого могла замучить совесть.
– Вы правы, – Сталина Павловна продолжала говорить тихо. Нет, она не плакала, слезы просто тихо катились по ее полным щекам. – Он предложил мне ограбить Аюшеева.
– А вы отказались?
В этот момент в дверь постучали.
– Полиция просит вас выйти, – сказала Римма возбужденно. – О, Сталина Павловна, а вы что здесь делаете? Вас тоже просят подойти в гостиную.
– Что случилось? – спросил Эрик, уже зная ответ.
– Нас обокрали, – бросила Римма и исчезла так же быстро, как появилась.
– Вы ведь поэтому здесь, боитесь стать соучастницей, – сказал Эрик Сталине Павловне, и она со страхом взглянула ему в глаза. – Рассказывайте быстро, и я подумаю, как вам помочь.
И вот сейчас, сидя рядом с Зоей Саввичной в гостиной, он уже знал все. Юлий в сообщениях, по мере своего передвижения по Иркутску, докладывал о своих находках, и Эрик сейчас ждал только одного – чтоб того допросили и отпустили, ведь для своего нового коллеги Кая у него было особенное задание.
– Мама Номина, я закончил год на отлично, у меня в дневнике все пятерки, – объявил Андрей, забегая в дом.
Он упорно звал ее мамой, ни свою маму, ни своего отца ее внук в глаза не видел. Она сначала пыталась его поправлять, но потом перестала. Нет, он, конечно же, знал, что на самом деле она его бабушка, что папа и мама героически погибли на Отечественной войне и их портреты сейчас висят в комнате над кроватью, но каждому ребенку хочется произносить это теплое слово «мама», вот и Андрею очень хотелось, и Номина решила не мешать.