- Нет, брат, не хочется, - подтвердил Гай, - эта свинья не заслужила легкой смерти.
- Я слышал историю об одном педофиле. Когда его поймали родители изнасилованной им девочки, они не стали сдавать его в полицию. Они отрезали ему яйца и заставили съесть.
Лицо предводителя вытянулось, посерело.
- Я тоже знаю одну историю, - ухмыльнулся Гай, - в ней педофила посадили задницей на раскаленный стальной штырь. Гаденыш умирал дня три, и при этом так громко выл, что ...
Драхо вскрикнул и отчаянно рванулся в сторону, но Гай был наготове. От удара по ногам предводитель со сдавленным рычанием покатился по песку. Хлынувшие слезы оставили на покрытых пылью щеках белые дорожки.
- Вы не сделаете этого! Сукины дети, пожиратели падали!
Несколько пинков ногами в живот заставили его замолчать.
- Выводи малышей, брат, - кивнул Вик, доставая сигарету, - Бамбула, присмотри за этим куском дерьма.
Дети, вялые и сонные, с неохотой вылезали из клетки. Похоже, Драхо угощал их какими-то таблетками, подумал Гай.
- Дядя, куда мы идем? - капризно спросила кудрявая светловолосая девчушка лет семи, закутанная в рваное одеяло.
- Совсем близко. Вот сюда, - Гай взял девчушку за руку и подвел к Мясорубке, - вы должны войти в эту круглую дверцу.
Мясорубка загудела, мигнула зловещим красным огнем, крутанулась. Девочка в страхе прильнула к Гаю:
- Это не дверца, дяденька! Я боюсь!
- Тихо, тихо, глупая, - сказал Вик, - не бойся. Знаешь, почему надо туда идти?
- Почему? - пискнула девочка.
- Потому что там твоя мама.
- Мама? - ахнула девочка, глаза ее мгновенно намокли.
- Давай, милая, лезь.
- А папа?
- И папа. Все уже давно там, только тебя ждут. Давай.
Ему не потребовались даже подталкивать девчушку - та сама нырнула в страшную крутящуюся пасть. Остальные малыши тоже поверили Вику и хоть не без его помощи, скрылись в Мясорубке. Смуглый большеглазый мальчишка, самый старший, шел последним. Увидев Мясорубку вблизи, он вдруг слабо вскрикнул и бросился бежать, но споткнулся о камень и упал. Гай неторопливо подошел к плачущему парню, бережно взял его на руки и понес к Мясорубке.
- Куда ты, дурак? - сказал он, - зачем убегаешь?
- Я не хочу, - всхлипнул мальчик, цепляясь кулачками за джинсовую куртку Гая, - пустите меня.
- И куда ты пойдешь? - терпеливо проговорил Гай, - ведь все кругом умерли. Все, понимаешь? Нет больше ни городов, ни лесов, ни полей, в мертвых морях не плавает рыба, остались только пепел и черные камни. Скоро и этого не будет. Ничего не будет.
- Неправда. Я живой. И вы тоже. Пустите меня.
Мальчик был таким легким, Гаю казалось - он может держать его на руках вечно, стоя у разверстой пасти Мясорубки.
- Зачем длить страдания, малыш? Ты знаешь, что хотели сделать с тобой эти ублюдки?
- Знаю, - заплакал мальчик.
- Ты не хочешь, чтобы все это дерьмо поскорее закончилось?
Мальчик спрятал лицо на груди Гая, плечи его содрогались от рыданий.
- Послушай меня, мальчик, - проговорил вдруг Вик, - Господь прогневался на людей и сжег этот мир к такой-то матери, остались лишь немногие, такие как ты или мы. Но это ненадолго. Знаешь, что бывает с человеком, когда он умирает? Спустя несколько дней или даже часов тело его начинает гнить, но волосы и ногти еще некоторое время растут. Вот мы и есть эти ногти и волосы, а труп человечества давно уже сгнил под слоем пепла. Мне горько говорить это, парень, но мы уже ничего не можем изменить. Не противься воле Господа. Ты ведь веришь в Бога?.. Эй, парень, слышишь меня?
Мальчик не отвечал. Он был без сознания.
- Давай, брат, - сказал Вик.
Мясорубка чмокнула, принимая худенькое тело, и погасла. Нити кровавого тумана в ее сердцевине потемнели, истончились, растаяли. Вик подошел к предводителю и взял того за подбородок:
- Вставай, тварь. Проводишь нас в Содом, а там мы тебя отпустим.
Драхо поднял к нему красное, измазанное соплями, облепленное песком лицо:
- Это ложь... я чувствую ложь...
- Перестань трястись. Я даю тебе слово.
- И вы... ничего не сделаете мне?
- Ничего. Нам нужно в Содом, ты отведешь нас и получишь свободу.
- Спасибо, благородный господин, спасибо, великодушный, добрый господин...
Вик ударил его и выбил два зуба.
- Иди, Бамбула, - сказал он демону, - ты нам больше не нужен.
Бамбула молча указал на Драхо.
- Иди, - помахал рукой Вик, - не тревожься. Настанет и его черед.
Бессловесный демон кивнул, совсем как человек, и прыгнул в Мясорубку.
- Какой черед? - потрясенно прошамкал Драхо, утирая кровь, - ты же дал слово?
- Дурак. Демон не хотел уходить без тебя. Не соври я ему, ты был бы уже мертв.
- Ты и мне врешь! Я никуда не пойду!
- Подумай, Драхо. Разве у тебя есть выбор? Или ты поверишь мне и отведешь нас в Содом, или умрешь здесь и сейчас.
Вик снял затворы с винтовок торговцев и забросил за холм. Гай нашел в одной из сумок "Магнум" триста пятьдесят седьмого калибра и под насмешливым взглядом Вика спрятал револьвер за пояс. В сумке обнаружились также три коробки тяжелых, медно отблескивающих патронов.
- Зачем тебе эта штука, Гай?
- Пригодится, - огрызнулся он, и кинул патроны в рюкзак.
- Оружие негодяев, - рассмеялся Вик, - оружие глупцов. Когда ты поверишь в Бога, брат? Он защитит тебя лучше этого куска стали.
- Я верю в Бога, потому что вижу его дела. Но оружие все равно не помешает.
Вик громко расхохотался, подняв лицо к небу, а Драхо задрожал и выплюнул в пыль кровавый сгусток.
Корова была мертва. Вик и Гай разобрали на дрова повозку, зажарили несколько кусков сухой жесткой говядины, и поели, запивая мясо вином из фляг. Оставшееся дерево Вик стянул обрывком веревки и оставил про запас - по ночам в пустыне бывало холодно. Драхо от мяса отказался, но вина выпил много. К концу обеда он плохо соображал и передвигался ползком. Гай связал ему ноги и руки, и после этого они с Виком подремали, завернувшись в плащи.
Они проснулись, когда солнце за облаками уже начинало спускаться, неторопливо перекусили и двинулись в путь. Драхо снова стал предводителем - он плелся впереди их маленького отряда, указывая дорогу, Вик и Гай шагали следом, сзади ползла Мясорубка. По пути они несколько раз натыкались на следы ног (по-видимому, недавно здесь прошли другие караваны), но через час после того, как друзья вышли в путь с востока порывами задул холодный ветер, и над барханами черным одеялом поднялась плотная пелена пыли; в воздухе носились хлопья пепла, они быстро заносили следы ровным непроницаемым покровом. Вся равнина пришла в движение; смешанный с пеплом песок словно живой шевелился серым ковром под ногами путников, и друзья шагали вперед, прикрывая лица грязными тряпками бурнусов.
- Вик? - позвал Гай. Вик, погруженный в раздумья, лишь что-то промычал под нос.
- Извини, что спрашиваю, - замялся Гай, - я, наверное, не должен...
- Ну говори.
- Ты хорошо помнишь, что было до того, как... ну, до того, как все это случилось?
- А что?
- Я забываю.
Вик долго шел молча, и Гай уже подумал, что ответа не будет, но Вик наконец вздохнул и пробормотал:
- Что-то помню, что-то стерлось из памяти. Помню, что был капелланом в пехотном гарнизоне Бундесвера в маленьком городке. Помню кислый вкус яблок, что росли в моем саду... да, у меня был собственный дом с садом, рядом с кампусом. Помню соседа - безумного старика, говорившего со своей кошкой. Он верил, что может читать ее мысли.
Вик рассмеялся.
- Воспоминания сгорели вместе с прошлым, - задумчиво проговорил Гай, глядя на черную стену пепла, закрывшую небо на востоке, - что-то вспоминается, но трудно сказать, что из этого было на самом деле, а что - ожившие сны. Помню, что учился рисовать... ходил в кино по утрам... точно, мне нравилось смотреть кино по утрам, когда на сеансах почти не было зрителей. - Гай улыбнулся. - Думаю, мир был не так уж плох. Мне кажется, у меня была женщина, и мне было хорошо с ней. Интересно, были у меня дети? А если кто-то из ребят, кого мы спасли сегодня, был моим?
Вик покачал головой, ловко прикурил, закрывая спичку от ветра ладонями.
- Брат, почему Господь уничтожил все это? - спросил Гай - Зачем?
- Зачем? - мрачно повторил Вик. - Я не Господь, и не могу говорить за него, но... вот что я скажу тебе, маловерный брат. Да, этот мир был спокойным и сытым, вдобавок очень самодовольным. Люди редко резали друг друга на улицах, и если делали это, то от безделья и сознания собственной никчемности. Но мир, тем не менее, был переполнен грехом, как чаша, в которую льют через край. Когда я говорил со своей паствой, я называл это добрым грехом.
- Добрым грехом? - взволнованно спросил Гай.
- Добрый грех и на грех-то иногда не похож, но он также противен Господу, как прелюбодеяние, убийство, богохульство. Я достаточно помню, чтобы иметь право так говорить. Что такое добрый грех? Это когда ты не делаешь никому зла, когда даже помыслы твои чисты от него, но дела оскорбляют Бога. Ты помнишь, что такое Интернет?
- Интернет?
- Так называли всемирную информационную систему, куда мог войти любой желающий. Так вот, существовали люди, которые развешивали в Интернете фотографии и фильмы с голыми бабами, и брали деньги за просмотр, а иногда и вовсе бесплатно. Скажи, Гай, кому они делали зло этими бабами?
- Не знаю...
- Да никому. И в Священном писании ничего не говорится об этом, ведь когда его писали, никакого Интернета не было! А церкви для собак, ты слышал о таких? А фильмы, в которых Бога изображали негром, или женщиной, или компьютером? Шоу трансвеститов, однополые браки? А знаешь, что сказал мне один парнишка, которому я пытался объяснить, что пускать по ноздре кокаин - грех? Он рассмеялся мне в лицо, и спросил, какая заповедь запрещает это. Вот это и есть добрый грех.