– Слыхал.
– У Ама есть много монастырей, а кроме того, во многих великих замках жена владыки – магистресса. И властвуют на самом деле не князья, а их жены. Благодаря их стараниям Тринадцать княжеств объединились и истребили хунг, чтобы занять города, захватить сокровища и книги. Это в Ама родилась идея заключать красавиц в башни, охраняемые драконами. Сначала Ама хотели использовать нас, драконов, для того чтобы силой захватить мир. Но эту идею обсудили только раз и бесповоротно отбросили. Против чужой власти можно сражаться, открыто выступившего тирана можно свергнуть. Потому женщины Ама пошли другой дорогой, решили взять власть из тени, за спинами, когда решающие не понимают, что решают за них.
– Что с Кладией? – глухо спросил Кестель, которому было глубоко наплевать на судьбы мира и тайную власть.
– Она – магистресса Ордена, а в этой башне она отдыхает, – терпеливо объяснил Бон. – Верхушка Ордена иногда выезжает в башни, чтобы передохнуть: полежать в теплой ванне, почитать, предаться сексуальным оргиям или по иным надобностям. А тем временем Орден распускает слухи о том, что в башне рыдает плененная красавица, и вызывает рыцарей спасать бедняжку. Те едут – причем лучшие из лучших – и умирают. Иные едут из глупости, из желания прославиться, а то и из фрустрации, за единственным шансом добыть себе знатную жену. Магистрессы наблюдают из окошка за отчаянными попытками несчастных… Но, конечно же, настоящее назначение этих кровавых спектаклей – избавление от неугодных. Интригами к бою с драконом подталкивают людей сильных и влиятельных, мешающих Ордену. Как правило, такие люди не имеют ни малейшего желания спасать кого бы то ни было из драконьих лап, но Орден умеет делать предложения, от которых нельзя отказаться. Потому и магнаты приезжают сюда и гибнут, как прочие смертные. Иногда Орден шантажирует власть имущих перспективой боя с драконом, заставляет откупаться.
– А моя Кладия… она тоже?
– Не хочу разбивать тебе сердце, но…
– Скажи мне! – потребовал Кестель.
– Но ты ведь уже все понял сам, хотя тебе это и не понравилось.
– Скажи мне!
– Да, она тоже, – подтвердил Бон.
– То есть?
– Когда сюда вошла Кладия со своим двором, оргии продолжались четыре недели.
– А ты?
– Что я? – спросил дракон.
– Ты тоже был там.
– Меня пригласили.
– И ты трахал ее? – спросил Кестель.
– Я же говорил, что тебе не понравится.
– Так трахал?
– Они, знаешь, очень любопытные. Все хотят попробовать.
Взгляд Кестеля беспомощно блуждал по роскоши вокруг. Было трудно дышать, хотелось поскорей наверх, вдохнуть ночного воздуха.
– Я потратил много недель, собирая для тебя эту мозаику, и все для того, чтобы освободить Кладию. Я умирал столько раз, что не хочется даже и вспоминать. И все впустую?
– Орден захватил эти башни, чтобы влиять на судьбы мира – а заодно и чтобы его магистрессы могли как следует развлечься. Остроумно, правда?
Кестель угрюмо и отчаянно посмотрел на него.
– Я же умирал!
– Но тебе повезло больше, чем остальным.
– Хотел бы я не знать обо всем этом.
– Когда мы договаривались, я предупреждал о том, что тебе не понравится увиденное, – сказал дракон. – Я всего лишь сдержал слово.
Нетса взошел вместе с драконами на вершину башни. Лифт поднимал только до поверхности, потом шли по лестницам. Наверху сильный ветер трепал волосы, хлестал по лицам, плащи хлопали будто паруса.
– Я обещал, что ты с ней встретишься, – и оно так будет, – сказал Бон. – Я улечу, а они отыщут тебя по медальону. Ты отдал мозаику, ее магия больше не хранит тебя. Они придут.
У Кестеля сжалось сердце, участилось дыхание. Дракон с сочувствием посмотрел на него.
– Только они убьют тебя.
Но затем он прищурился, присмотрелся к руке Кестеля и, немного помолчав, добавил:
– Хотя убить у них может и не получиться.
Кестель посмотрел на руку. На плаще не оказалось крови. Кестель снял его. Кровь пропала и с рубахи. Разрезанные мышцы жгло огнем. Кестель давно уже не чувствовал такой боли. Но когда он тронул рану, то почувствовал: она затягивается.
Как это понимать? Ведь мозаики уже нет в теле. Проклятие, заработавшее, когда Кестель умер в первый раз, уже должно развеяться.
Дракон задумчиво глядел на него.
– Если уж мозаика оставила в тебе след… тем хуже для тебя. Они этого не допустят. Тебя ожидает Магия крон. И ты знаешь, что это значит.
Кестель знал. Паяц говорил про уготованную судьбу горше смерти.
– Да он не верит, – весело сказала Йонни.
Бон глянул на нее, та скорчила нарочито суровую мину, но глаза ее по-прежнему смеялись.
– Конечно же, Орден не позволит, чтобы ты бессмертным шлялся по миру, – заметил дракон. – Вскоре начнется война. Ордену ни к чему осложнения. Выбрось медальон и беги, спрячься в лесах, укройся среди хунг.
Кестель молча помотал головой. Теперь, избавившись от мозаики в руке, он почувствовал, насколько же устал, – словно все бессонные ночи возвращаются и сливаются в одно всепобеждающее чувство неимоверного изнеможения.
Драконы собирались улететь, но Бон еще колебался, размышлял. В конце концов он сказал:
– Я хотел бы помочь тебе.
– Как?
– Орден могущественен. Мы пойдем на него… но потребуется много месяцев, а может, и лет… Мы должны освободить других драконов. Мы развяжем войну, которая изменит этот мир. Когда наш род наберется сил, мы отыщем тебя и призовем к живым.
– Разве Орден так мало разбирается в Магии крон, что меня можно будет просто найти и сложить вместе, если уж их колдуньи исполнят обещанное? – осведомился Кестель.
– Ты нас недооцениваешь, – заметил Бон и кивнул девушке, стоящей на краю башни, качающейся на ветру и, похоже, интересующейся разговором.
Йонни отреагировала мгновенно, – будто вспыхнула молния. Кестель вдруг увидел над собой ужасающую драконью пасть, но не успел и вскрикнуть, как обеспамятел и рухнул на пол.
Но очнулся он тут же, от удара своего тела о камни, а девушка уже стояла на прежнем месте как ни в чем не бывало.
Кестель коснулся ладонью шеи, пылавшей лютым огнем страшнейшей, невыносимой боли. Но она прошла столь же внезапно, как и явилась.
– У Йонни особый дар, – сказал Бон. – Ее укуса не видно. Она забрала у тебя несколько капель крови, уж прости, не удержалась.
Девушка отнюдь не выглядела желающей просить прощения.
– Что она сделала со мной?
– Она впустила яд в твою кровь. Благодаря ему ты вскоре станешь одним из нас. Твоя кровь позовет нас. Мы отыщем тебя, как бы ведьмы ни разбросали по миру твое тело.
Бон взобрался на парапет, Йонни встала рядом, посмотрела на пропасть внизу и звонко, заливисто рассмеялась. Для нее и для Бона начиналось что-то совершенно новое.
– А она и вправду придет? – спросил Кестель. – Ну, Кладия…
– У тебя же ее медальон, – напомнил дракон.
– Ну, тогда я не уйду.
Кестель подумал, что даже если бы и хотел уйти, не хватило бы сил.
Стоящий на самом краю Бон сосредоточился, а Йонни посмотрела на Кестеля и весело сказала:
– Глупый же ты.
А потом оба прыгнули вниз.
Кестель кинулся посмотреть, как тела несутся в пропасть, но не успел подбежать к парапету, как из-за него в небо взвились два огромных дракона. От их вида захватывало дух. Поднимаясь, драконы направились к северу.
Кестель глядел на них, пока они не растворились в темноте, а потом коснулся висящего на шее медальона и пошел вниз, в подвалы.
– Кестель, – сказала Кладия.
Он не заметил того, как она вошла, и не услышал шагов, хоть в подземелье каждое движение рождало звук и эхо. Когда Кестель посмотрел туда, откуда донесся голос, то увидел Кладию, – простоволосую, в черной одежде, без маски, – и такую же красивую, как в тот день, когда видел в последний раз. Но теперь Кладия казалась намного более зрелой, взрослой, хотя с того дня не прошло и года.
– Кладия…
– Я не имела понятия о том, что ты делаешь все это для меня. Мне казалось, что твои прежние чувства ко мне уже не важны для тебя.
– Так же, как они уже не важны для тебя?
Ее лицо на мгновение помрачнело.
– Не будем об этом.
– Почему же? – осведомился Кестель.
– Будет больно.
Он знал, что будет.
– И что с тобой случилось на самом деле?
– Нам потребовался повод для того, чтобы заточить меня в башню, – холодно глядя ему в лицо, ответила Кладия. – Сойтись с тобой было идеей моей мамы.
– А я столько раз проклинал ее! И думал, что ты в башне из-за нее.
– Не совсем из-за нее, – медленно покачав головой, сказала Кладия.
– Не совсем, надо же…
– Выбрала тебя она, Этрасаоэ Мастерия Аннэ. Ты был идеален, поскольку не важен ни для кого. Ты дал нам хороший повод, и твои чувства прекрасно подходили нам.
– Ну так зачем ты пришла?
– Я предполагала, что ты уже обо всем узнал от Бона.
Кестелю стало дурно. Только теперь он по-настоящему начал понимать и то, что увидел в башне, и слова Бона.
В памяти отозвался смех Йонни, собиравшейся прыгнуть со стены, и ее веселое: «Глупый же ты».
В душе медленно закипали обида и злость.
– Как же это низко…
Кладия только прищурилась и сказала:
– Знаешь, у нас есть еще немного времени. Аталоэ доберется сюда только через несколько часов. Она не имеет понятия о магии и потому, скажем так, немного ограничена.
– Аталоэ?
– Аталоэ Мастерия Этаэ. Так мы в Ордене называем ее. Алия Лов – это для простонародья. Время этого имени уже прошло, никто больше так не называет ее.
– И она никогда не оставляла Ордена?
– Никогда.
– А я назову, если еще раз повстречаю ее. Она для меня навсегда останется Алией Лов, – сказал Кестель.
Он глядел на Кладию и пытался ощутить ее запах, но не мог.
– Ты когда-нибудь хотя бы минуту любила меня?
– Наверное, да, – задумчиво сказала она. – По-своему… когда-то… может, и любила.