смысл ее непонятным, но ее посчитали мелочью, слишком ничтожной, чтобы ради нее отказывать такой влиятельной и высокопоставленной особе, как Аталоэ Мастерия Этаэ.
Затем начался ритуал. Магия древесных крон требовала точности и совместной работы. Воздух дрожал от слитного шепота, временами что-то сверкало в ночи, будто молния.
Ритуал продлился всю ночь.
Поутру магини разъехались. Семь из них отправились в назначенные места, остальные – туда, откуда прибыли.
Аталоэ пустилась в дорогу последней. Она нашла небольшое лесистое взгорье с прогретым солнцем гребнем и сидела там до полудня, глядела на лес. Усилившийся ветер щекотал лицо, освежал, нес приятный запах деревьев.
Затем Аталоэ уселась на коня. Прежде она намеревалась отправиться на север, туда, откуда выезжали в походы короли в ладьях, украшенных резными головами чудовищ. Аталоэ хотела завладеть теми краями. Орден хотел, чтобы она завладела.
И стала владычицей над королями.
Так было назначено, но планы пришлось поменять. Подняли голову драконы. Орден готовился к войне, которая могла оказаться самой долгой и тяжелой в его истории.
Аталоэ Мастерия Этаэ надела капюшон. С окрестных деревьев поднялись птицы.
Щеки` в последний раз коснулся ветер. Аталоэ глубоко вдохнула его. Он шевельнул ее черную как земля пелерину, вышитую серебряными рунами.
Потом Аталоэ навсегда оставила то место и тот ветер.
Эпилог
Кдеревне ехали полсотни будто и не людей, а упырей, закованных в доспехи с головы до пят. На шлемах – багровые отблески заходящего солнца. Лязгала сталь, храпели кони, копыта били в землю будто гром. Оранжевые плащи карателей трепал ветер.
Хамси придержал коня. Остальные тоже приостановились. На лес спускались сумерки, нужно было зажечь факелы.
– Они нас заметят, – буркнул Вардо, назначенный быть правой рукой Хамси, но пока только мешавший, а не помогавший.
– Они не успеют удрать. Зажигай!
Вардо высек огонь и зажег первый факел. От него зажгли другие.
– Не щадить никого, – объявил Хамси. – Вплоть до собак!
Вардо фыркнул.
– Если не нравится, то чего ж ты пошел сюда? – осведомился Хамси. – Ты меня не доставай, а то и тебя, как тех собак.
– Я не стану убивать детей!
– Ты будешь убивать всех. Они дерутся все, и до последнего.
– Они же безоружные.
– Так это не битва, а казнь, – напомнил Хамси.
Каратели опустили забрала, выкованные наподобие черепа. На этих стальных черепах заплясали отблески пламени. Хамси дал знак, и ехавший поблизости знаменосец развернул тряпку – штандарт отряда. Герб на нем – тоже череп, такой же, как и забрала. Тряпку прикрепили на копье, и она затрепетала на ветру.
– За мертвую голову! – рыкнул Хамси и пришпорил коня.
От сотен копыт загудела земля.
Когда они двинулись, лес умолк, а вокруг места, где только что стояли каратели, вставали укрытые тенями могучие воины. Воины выходили из-за деревьев. Из-под обшитых листьями и корой накидок выглядывали зачерненные землей волчьи маски.
Каратели ворвались в деревню, и факелы в их руках были словно адский огонь.
Трещал огонь, грохотали копыта, шелестела вылетающая из кожаных ножен сталь. Но сами каратели молчали. Упыри убивают молча.
Первые факелы упали на соломенные крыши. Всадники неслись меж хат, следом вспыхивало пламя. Огонь занимался и с другой стороны деревни, атакованной второй группой всадников. Они топтали и жгли все на своем пути, валили плетни, срывали крыши с сараев, разбивали оставленную на порогах посуду.
Каратели озирались, высматривали убегающих в панике перепуганных хунг, воздевали мечи, должные
упасть на тех, кого пришли карать, но не увидели никого. Никто не убегал.
– Господин, в деревне никого нет! – осаживая коня, крикнул запыхавшийся Вардо.
– Я вижу! – злобно буркнул Хамси.
Ночной сумрак густел, но вокруг становилось все ярче и горячей. Начали тревожиться кони, хотя и тренированные для боя среди пожаров.
– Что будем делать? – осведомился Вардо.
– Катиться к дьяволу! Кто-то предупредил их, и все удрали.
Кто-то шевелился в лесу вокруг деревни, там, куда не достигал свет пожарищ и густой строй деревьев тонул во мраке. Тех, кто подходил из лесу, было больше, чем карателей. Во много раз больше.
Генерал племен хунг спокойно наблюдал за тем, как люди в оранжевых плащах жгут деревенские хаты, и видел, как каратели суетятся и чертыхаются. Стоящие близ него воины тоже смотрели и слушали, и спокойно наблюдали за горящим добром, безразличные к уничтожению навязанных поражением жилищ.
Сегодня пришли только те, кто не дал переписать себя, изгнанники, прозябающие в пещерах, блуждающие в Живых лабиринтах, рыскающие по лесам, обнищалые, кочующие по далеким предместьям подземных городов, отнятых людьми.
Всех изгнанников объединяло одно: по-прежнему пылающая ненависть. Именно их, ненавидящих, хотел повести за собой генерал в первый бой новой войны.
И пусть согласившиеся на перепись теперь присматривают за женщинами и детьми. Пусть их давит и
мучает стыд до тех пор, пока генерал не позволит им воевать.
Кто-то тронул Третьего генерала за руку. Тот кивнул. Отлично, кольцо вокруг деревни сомкнулось.
Воины хунг подходили молча. Приехавшие из города люди выглядели упырями, но на самом деле не были даже и настоящими солдатами. Просто палачи, привыкшие убивать, не встречая отпора. Теперь они метались между горящими хатами, по-прежнему не понимая, что же происходит.
Генерал шел в первом ряду, всматривался в огонь и чувствовал лишь покой в душе. Если Кестелю удалось, то против Ордена вновь встала мощь мозаики. Генерал еще не знал того, кто именно взял мозаику, и молился о том, чтобы ее новые хозяева оказались сильней хунг. Третий генерал жил надеждой, за которую погибла Виана. Он хотел верить в то, что выиграет начатую им войну.
Хамси махнул рукой, мол, пора ехать домой. Каратели развернули коней и тогда увидели: со всех сторон подходили хунг в черных масках, с пиками и топорами в руках. Вождь хунг держал настолько огромный топор, что его не поднял бы и самый сильный человек. Он один вместо волчьей морды носил маску трески. А рядом с ним ступал карлик.
Хунг нацелили на людей в оранжевых плащах пики толщиной в кулак. Хунг ступали, и шелестели листья и кора, укрывшие кевларовые доспехи.
– Боги, – прошептал перед смертью Хамси, носивший знак смерти на своем знамени.
Кузня, где умирали
Нади проснулся и заплакал.
Девятилетний Алие сидел на кровати и молча смотрел на него. Его глаза обычно глядели слегка по-разному, рассеянно и нелепо, и потому люди часто называли Алие недоумком. Но теперь Алие глядел прямо и, как показалось Нади, даже и с сочувствием.
Нади вытер слезы. Он был на три года старше Алие и разозлился оттого, что малышня видит его слезы.
– Опять оно снилось? – спросил Алие.
Нади задрожал, вспомнив. Ему часто оно снилось. В последний раз всего две ночи назад.
Сны были неодинаковые, но всегда похожие. В них извивался и выл от боли отец, а Нади стоял над ним и ничем не мог помочь. Нади тоже рыдал и кричал в тех снах, и не только в них. Когда он просыпался, лицо было мокрым от слез. Очень похожие и очень жуткие сны, хотя всегда чуть разные.
Но заканчивались они всегда одинаково, – тем, что помнил Нади: Моргон заносил страшную тяжкую руку, стискивавшую нож до белизны в костяшках, и с жуткой силой бил ножом в сердце кричащему отцу.
А потом Нади всегда просыпался.
– Да, снилось, – пробормотал он.
Алие лег и прикрылся до шеи одеялом.
– Мне б так хотелось, чтобы тебя уже перестало мучить.
– Не перестанет. Никогда.
В избу через окна лился свет. Снаружи позвали, затем послышались приближающиеся шаги.
– Только не говори никому о том, что я плакал, – предупредил Нади, лег и отвернулся.
Дверь открылась и появился Моргон. Он был такой огромный, что заполнял весь проем. Моргону приходилось нагибаться, чтобы войти.
– Вставайте, – велел он. – Сегодня у вас много работы.
Работа в кузне тяжела, в особенности для детей. Но Алие справлялся, поднимал иногда такие куски стали, с которыми не справился бы иной взрослый, – конечно, не такой, как Пепе, Бингун или Шарата, сильные кузнецы. Но многие пожилые купцы, заходившие в кузню подковать коней, убеждались в физическом превосходстве девятилетнего Алие и с интересом приглядывались к нему.
– Боги не дали ему ума, но снабдили силой, – объяснял Пепе. – Ну, баш на баш.
– Самому тебе не дали ума, – орал Алие, если оказывался поблизости и слышал.
Пепе только махал рукой.
У обоих ребят, и Нади, и Алие, продыху не было с самого утра. Хранитель оружейни принес новый княжеский заказ на мечи, кинжалы и боевые ножи. Пепе подумал о том, что Моргон не примет заказы на оружие для карателей, но тот принял.
Даже и не колебался.
Пепе долго думал, спросить Моргона или нет, но в конце концов решился.
– А какая разница? – спросил Моргон. – Не мы сделаем, так другие.
Кузня взялась за заказ.
Близ полудня пришел старый Элрой, корчмарь с другой стороны города, – специально для того, чтобы купить сделанный Пепе нож. Элрой мог купить в любой ближней кузне, а пришел именно к Пепе. Все знали, что тот – настоящий мастер кухонных ножей. Другие ножи он тоже делал отлично, но кухонные получались несравненными. Старик долго шел с другого края города, потому что хотел самый лучший нож.
Элрой попросил воды. Алие принес полную кружку колодезной.
– Спасибо, маленький силач, – сказал старик и взъерошил чуб мальчугану.
Тот не стал протестовать. Он любил старика и жалел о том, что корчма Элроя так далеко от кузни.
– Что делается в городе? – спросил Пепе.
– Из-за недавних событий повсюду множество солдат. Князь тревожится. Да и я тоже. Кто знает, чего теперь ожидать?
– Но вроде какая-то маддона сегодня утром проезжала через город, и ничего такого не случилось, – заметил Пепе.