тоял на отшибе, за улицей могильщиков, в темноте, вдали от дороги.
Вахаба сунул перстень на палец. Налезло с трудом. Перстень не подходил для руки и был слишком тяжелым. Вахаба представил его в земле, на мертвецкой руке и содрогнулся от омерзения.
Но саг Вахаба был очень рад тому, что купил так дешево.
Когда он вернулся, Мики уже спала. Он не мог заснуть, лежал рядом и слушал ее ровное дыхание. На дворе выл пес. Потом задождило, пес унялся, дождь застучал в окна, затем ослаб. Мики несколько раз что-то бормотала во сне. Вахаба не мог разобрать слов, просто лежал и ждал. Сон пришел только под утро.
Когда Вахаба проснулся, Мики уже покинула кровать. Он встал, умылся и сошел вниз, где Мики сидела за столом в огромной кухне. Мики не посмотрела на мужа.
– Аллие ушла, – сказала она.
– Отчего?
– Ее перекупил какой-то саг из города. Я не стала уточнять, кто именно, но велела ей тотчас же убираться.
Мики сидела неподвижно и по-прежнему не смотрела на мужа.
– Мне казалось, мы достаточно платили ей. И всегда вовремя.
Вахаба в особенности заботился о том, чтобы платить слугам – тем, кто еще остался, – невзирая на все растущие долги.
– Она испугалась того, что мы ее вскоре уволим, как остальных, и воспользовалась случаем. Начинает на новом месте через месяц, но я велела ей убираться прямо сейчас.
– В общем, ее-то не за что укорять, – заметил Вахаба.
Мики посмотрела ему в глаза. Вахаба ненавидел, когда она так смотрела.
– А кого мне и за что укорять?
– Не начинай, – попросил Вахаба.
– Я потеряла горничную, которая к тому же умела готовить.
– Так не надо было сразу выгонять. Теперь будет готовить Сан Ван Дет.
– А если уйдет и она? – осведомилась Мики.
– Не уйдет.
– А если?
– Иногда мне кажется, что Сан Ван Дет служит моей семье уже много веков. Она не уйдет. А если вдруг уйдет, что ж, придется тебе самой заниматься готовкой и уборкой.
– Скорей я сама уйду, – процедила Мики.
– Нет, ты этого не сделаешь, – медленно покачав головой, произнес Вахаба.
– Уйду, если не смогу больше терпеть.
– Ты не уйдешь. Мы же столько пережили вместе! Я так люблю тебя.
Она отвернулась, умолкла.
– …Да, ты прав, – наконец произнесла она. – Я уж точно не уйду.
Встретиться они договорились ровно в полдень в баре «Вонк». Вахаба пришел раньше просто потому, что не мог найти себе занятия. Он не хотел оставаться в доме. Каждый жест Мики был оскорблением. Вахаба осмотрелся, увидел Ванго, тоже пришедшего раньше и молча сидевшего за пивом.
Саг молча подсел к нему, заказал кружку и себе. Ванго когда-то потерял глаз, и теперь носил повязку.
– Знаешь, кто сейчас в городе? – прервал молчание Ванго.
– Кто?
– Масса Долего и его Неотмщенные.
– Ты уверен?
– Я сам видел, как приехали. Их ни с кем не спутаешь: кони черные, как земля, черно-алые плащи, толстые цепи из демонских голов, на лицах посмертные маски. Ты знаешь еще кого-нибудь в таком одеянии?
– Я их никогда сам не встречал, – признался Вахаба. – Только слыхал, что они ездят, обвешавшись золотом.
– Ну да, золото и каменья с них аж сыплются. А уж оружие… у королей такого нет. Я видел, как у них украшены рукояти мечей.
– И чего они тут хотят? – спросил Вахаба, хотя, по правде говоря, его это мало волновало.
Он подозревал, что Неотмщенные волнуют Ванго в той же мере. Одноглазого интересовало кое-что другое, и Вахаба терпеливо ждал, пока Ванго наконец заговорит об этом первый.
– Понятия не имею, – сказал Ванго. – Но они уже не один день в городе. Знаешь, я всегда представлял Массу Долего таким великаном, а он невысокий, худенький.
– И что с того? – сказал Вахаба.
– Да, в общем, ничего. Держался он великолепно, производил, знаешь, впечатление, даром что худой и маленький. В одном только шлеме столько бриллиантов, что один он мог бы решить все твои проблемы.
– Мне нужно его украсть? – усмехнувшись, осведомился Вахаба.
– Разве я говорил про «украсть»? Я всего лишь сказал, сколько он стоит.
– Ясно. Ты лишь сказал.
Ванго вздохнул. С минуту оба сидели в молчании.
– …Принес? – наконец спросил Ванго.
– Да, – подтвердил Вахаба и вынул перстень.
Одноглазый повертел перстень в пальцах, покачал головой.
– Тридцать пять тысяч.
– Сорок.
– Тридцать пять, – отрезал Ванго. – Ты же знаешь, я человек щедрый.
Он был прав. Вахаба не надеялся и на тридцать.
– Давай.
Ванго быстро глянул направо, налево. Кроме него с Вахабой в зале был только подметающий пол корчмарь да несколько одиноких выпивох, сидящих с самого утра. Ванго вынул кошель, отсчитал часть монет и спрятал, а кошель подтолкнул к Вахабе.
Тот с облегчением забрал и быстро спрятал.
– Что, теперь выиграешь время? – спросил Ванго.
– Верну часть долга. И сохраню дом.
– Можешь на меня рассчитывать, – пообещал Ванго. – Если принесешь что еще на продажу, снова дам тебе хорошую цену и заплачу наличными, даже если придется самому ждать покупателя. Но больше не торгуйся со мной.
– Спасибо.
– …А тот могильщик… как он тебе? – отхлебнув пива, спросил Ванго.
– Мрачный тип.
– И подозрительный. Он не хотел разговаривать со мной.
– Я думал, ты его знаешь, – заметил Вахаба.
– Шутишь? Если бы я его знал, ты бы мне не понадобился. Я знал прежнего могильщика, но он пару дней назад свернул себе шею. Упал в могилу и свернул. Ну, смерть прямо по роду занятий. Пьяный он был как свинья. А новый не доверяет мне.
– Мое посредничество недешево обходится тебе.
Ванго рассмеялся.
– До чертиков недешево! Но это пустяки. Я уже научился не быть жадным. Небось ты могильщику заплатил половину?
Вахаба промолчал, думая о том, что зря затронул эту тему. За перстень он заплатил меньше десяти тысяч.
– Наверное, не больше, а может, даже и меньше. Но я не жалуюсь. Ты встанешь на ноги и выдержишь, а когда князь сменит гнев на милость, у меня будет саг с долгом благодарности. Это же кое-чего стоит, правда?
Вахаба ненавидел долги благодарности. Но если уж с Ванго, то можно и потерпеть. Вахаба знал Ванго или, по крайней мере, думал, что знал. Если уж иметь такой долг, то лучше у Ванго. Пусть он вор и мошенник, и очень даже может быть что и убийца, но Вахаба отчего-то доверял ему.
– Князья так быстро не меняют гнев на милость.
– Я могу устроить тебе работенку-другую у народа с предместий, – предложил Ванго.
– Я не пошел с князем убивать хунг и не пойду убивать для головорезов с предместий.
Ванго развел руками.
– Ну, как хочешь. Но ты бы быстрее вернул долг, и твоя жена заулыбалась бы.
– Не говори о моей жене.
– Как хочешь, – повторил Ванго. – Но в городе над тобой смеются. То бишь смеялись, когда смехом над тобой можно было поправить настроение. Теперь тебя вовсе не замечают. А когда замечают, то говорят, что ты «выброшенный саг», мол, слишком уж чувствительный для сага.
– Пусть говорят что угодно.
– Ну, мне-то все равно. Есть в этом и свои хорошие моменты. Например, тебе стали доверять самые подозрительные могильщики и хотят делать с тобой дела. Мне-то чем плохо?
Вахаба опорожнил кружку и грохнул ею о стол.
Когда Сим открыл ворота, те заскрежетали. Мерзкий звук ранил слух, заслышавшие его прохожие оборачивались.
Вахаба подумал, что пусть оборачиваются. К дьяволу их.
– Ты не мог бы, наконец, смазать петли? – спросил Вахаба злее, чем намеревался.
– Господин, я смазываю, но обычным маслом, а оно почти бесполезное.
Еще с улицы Вахаба услышал музыку. В его гостиной играли на фортепьяно. Когда Вахаба зашел, то сразу направился на второй этаж, в гостиную. Играл Минсур, а Мики танцевала под музыку. Мики казалась совершенно чужой, будто ее совсем ничего не связывало с Вахабой.
А еще она казалась безумной: танцевала в одиночестве, в пустом зале.
Музыка умолкла, Минсур встал, склонил голову.
– Саг Вахаба, прошу извинить меня за то, что я осмелился играть в вашем доме. Меня недвусмысленно попросила об этом сагиня. Я бы даже сказал, настойчиво попросила.
– У меня так мало радости в жизни, – сказала Мики.
– Саг Минсур, вы играете как истинный мастер. А моя жена обожает танцевать.
– Саг Вахаба, я пришел сюда по делу, которое хотел бы обсудить лично с вами, – нерешительно произнес Минсур. – Госпоже Мики наскучит наш разговор о делах.
– Делах или долгах? – спросила она. – Мой муж теперь не ведет дел, у него лишь долги. Вы сыграете для меня еще?
– С большим удовольствием, если все согласятся на то. Но сейчас, я полагаю, мне следует переговорить с вашим мужем.
– Хорошо, я пойду, – решила Мики.
– Для меня было большой честью играть для вас.
Мики вышла. Минсур стоял и молчал, ожидая, что Вахаба заговорит первым. Но тот тоже молчал, и тишина с каждым мгновением делалась все тяжелее.
– Время идет, – сообщил Минсур без тени недавней учтивости. – И где мои деньги?
– Саг Минсур, я работаю над тем, чтобы их отдать.
– В самом деле? И где же результаты работы?
– Вот, – сказал Вахаба и вытянул полный монет кошель.
Минсур открыл кошель, пересчитал, удивленно покачал головой.
– Вскоре я принесу следующую часть, – пообещал Вахаба.
– Неужели князь в конце концов явил к тебе милость?
– Я уже перестал верить в эту милость.
– Да, наш князь не раздает милости налево и направо. Но я привык, видя деньги в руках сага, считать их из княжеской руки, – заметил Минсур.
Конечно, Минсуру было интересно то, откуда взялись деньги, но он не отважился бы напрямую задать вопрос. А Вахаба сам не намеревался рассказывать – ни Минсуру, ни кому-либо другому.
– Минсур, когда я брал у тебя деньги, то пообещал вернуть. И ты мне дал их, зная, что я сдержу слово.
– Но ты же поручился своим домом, – разведя руками, сказал Минсур и рассмеялся. – Ты переоцениваешь веру в честь сагов. Я ведь тоже саг. И буду терпеливо ожидать следующей выплаты, не потребую твой дом. В конце концов, у меня несколько своих. Ох, если бы другие в твоем кругу были бы настолько же разумными и терпеливыми, как я.