— Когда доешь, — усмехнулся он, снова глядя на меня, — продемонстрируешь. Я с удовольствием посмотрю. Я не шучу. Мне просто хочется это увидеть.
Я взяла тарелку с вполне приличной и главное теплой едой, со старушечьим оханьем потянулась за ложкой, уронила ложку со стола на пол. Судя по взгляду, мне сейчас точно оторвут лапу, а следом голову. Я занервничала еще сильней. Мне удалось поставить тарелку на стол, постанывая от боли, свеситься за ложкой, нашарить ее на полу, стараясь не думать о том, что на том конце кровати сидит зритель. В итоге я чуть не перевернула стол вместе с тарелкой, но вовремя удержала ее рукой, слегка расплескав ее содержимое. Наконец тарелка и обдутая ложка встретились, желудок ободряюще заурчал, вспоминая, когда я в последний раз кушала. Я не могу кушать, когда на меня смотрят таким взглядом. Я занервничала еще сильней, поставила тарелку себе на колени. Ну все, теперь… А! Горячее! Тьфу… Ой! Ладно, тут на одеяло попало совсем немного… Отстирают… Я надеюсь… Я подняла глаза на «надзирателя», донося ложку до рта и осторожно дуя на нее.
«Я так понимаю, что культпоход в ресторан мы вычеркиваем или ставим галочку?»
— с сомнением заметил демон, доставая блокнот. Ангел пожал крыльями.
— А почему вы обращаетесь ко мне на «ты»? — спросила я, поглядывая на миску.
— А как старший брат должен обращаться к младшей сестре? — язвительно заметил он. — Даже если они двоюродные? Ты думаешь, что я не знаю, что ты — не Анабель?
Мои глаза расширились, я закашлялась. Я донесла внезапно опустевшую ложку до рта, понимая, что если я хочу знать, что в ней было, мне придется облизать чужой рукав.
— Простите… — прокашлялась я, пытаясь взять себя в руки. Я не знала. Кто бы мог подумать? Караул! Руки дрожали так, словно я только что по ним схлопотала.
— Ложку сюда и тарелку! — скомандовал он, рассматривая содержимое своего рукава. — Я просто тебе поражаюсь, мисс Несовершенство!
— Нет! Я еще не доела! — возмутилась я, вцепившись в ложку и отодвигая от него подальше миску, обжигая пальцы.
— Я сказал ложку и тарелку! — металлическом голосом произнес он, оттирая платком остатки еды на рукаве. Я вздохнула и попрощалась с едой. Голодный желудок проводил ее таким грустный урчанием, что впору разреветься. Есть у меня предчувствие, что теперь меня будут кормить из корыта! Ну все, пощекотала вкусовые рецепторы, облизали ложку и хватит…
— Теперь вы мне точно штраф выпишете, — усмехнулась я, чувствуя себя крайне неловко. — Я просто хотела поинтересоваться, а есть у вас штраф «просто так»? Или штраф «ты мне уже надоела»?
— Положи руки так, чтобы я их видел, — спокойно произнес канцлер, вытирая испачканную ложку платком. — Руки поверх одеяла и не вздумай их поднимать. Некоторым заключенным даже ложку доверять нельзя. В твоем случае ее даже показывать страшно, но я рискну.
Я опустила голову, положив дрожащие от нервного напряжения руки поверх одеяла.
— Рот открывай! — раздался насмешливый голос. Я подняла глаза и с изумлением увидела, как к моему рту устремляется ложка.
— Вы издеваетесь? — возмутилась я, чувствуя, что рот я все-таки открыла. Горячее! Блин! Он что? Издевается? Я задышала через рот, с ненавистью глядя на него Инквизитор поддел мясо, попробовал, а потом подул на ложку.
Я мучительно прожевала предыдущую ложку, даже не ощущая вкуса.
Вторая ложка уже нарисовалась на горизонте, терпеливо ожидая в воздухе, когда я проглочу содержимое первой. Я попыталась поднять руку в знак протеста, но тут же мои руки были прижаты к одеялу.
— У тебя абсолютно нет совести. Я тебя еще как ребенка должен кормить! — возмущался он, набирая третью ложку и дуя на нее. — Рот открывай! У меня еще столько работы, а я сижу и…
— Кормлю опасную преступницу с ложечки… — с набитым ртом заметила я, понимая, что писать о таком статью, я бы не рискнула. — А что? Нельзя было просто оставить мне еду? Или попросить кого-то?
Я старалась не смотреть на него, уткнувшись взглядом в свои лежащие поверх одеяла исцарапанные руки.
— Ты время видела? Два часа ночи! Жуй, а не разговаривай. Прожевала? Открывай рот! Я что? Буду с постов снимать людей, чтобы они покормили горе-журналистку которая ложку до рта донести не может без происшествий? — услышала я голос. Он не злился. Я бы это почувствовала по интонации.
— Извините, — заметила я, глядя на следующую ложку. — Я не…
Ложка отправилась мне в рот, мешая мне закончить мою мысль.
— Оправдываться будешь, когда дожуешь. Да не торопись! — услышала я, боясь поднять глаза. — А то у меня такое чувство, будто ты не жуя глотаешь.
Я старалась не смотреть в его сторону, чувствуя себя крайне глупо. Нервы были на пределе. У меня они и так последнее время сильно пошаливают, а тут… Несколько почти бессонных ночей, жизнь впроголодь и всухомятку, постоянное нервное напряжение, ощущение, что я — лишняя в этом мире, проблемы с деньгами, проблемы с домом. Нет, всему есть свой предел. И мой предел уже близок.
— Пытка окончена. Прием пищи обошелся, как ни странно, без жертв, — спокойно произнес канцлер, доставая чистый платок. Я попыталась поднять руки и взять платок, чтобы вытереться, но поймав его взгляд, я тут же опустила их, чувствуя, как он осторожно вытирает мне лицо. «Какого черта он это делает?» — изумился ангел. «Ты что сразу на меня стрелки переводишь? Милосердие — это как-то по твоей части!» — возмутился демон.
— Держи ложку. С утра я приду и проверю наличие подкопа. Ах да, меня зовут… чтобы ты не бегала и не спрашивала, Альберт Краммер. Девичья фамилия моей матери — Эрланс. Твое настоящее имя я знаю, можешь не представляться, — он встал, развернулся ко мне спиной и пошел в сторону двери.
— Очень приятно, — промямлила я, понимая, что большую дуру из меня еще никто не делал.
— А я еще не определился, приятно мне или нет. Всего хорошего, — услышала я перед тем, как дверь закрылась.
Что это сейчас было? Я держала в дрожащих руках ложку и смотрела на нее квадратным глазами.
— Ваша милость, — раздалось в коридоре. — Есть нарушитель! Оказал сопротивление при задержании! Пытался проникнуть в чужой дом через окно. Куда его?
— В тюрьму. Допросить, рапорт на стол, — услышала я удаляющийся голос. — Свидетели есть?
— Он утверждает, что просто потерял ключи. Документов при нем не обнаружено. Может в камеру предварительного содержания? — начал кто-то. Ответ я не услышала. Мне поселенцы не нужны!
Где-то хлопнула дверь и воцарилась она… тишина. Я положила ложку на стол, обняла чистую подушку. «Кто хорошо кушает, получит индульгенцию!» — пронеслось в моей голове. — «А кто плохо кушает, того на костер? Я ясно выразился?»
«Зато поели на халяву!» — утешил демон, — «И есть возможность поспать! Просто зря ты так драматизируешь! И вообще мне кажется, он так за тобой ухаживает. Он просто раньше на хомячках тренировался, потом перешел на кошечек, а теперь решил все полученные экспериментальным путем знания применить на тебе». «Надеюсь, что ни одно животное не пострадало!» — воскликнул ангел, представляя братскую могилу хомяков. Я усмехнулась, представляя, как «ухаживалыцик» скидывает очередного хомячка в яму. «Моя попытка номер пять!» — пропел демон, совершая эротический танец. — «Остальные просто не выживали! Видишь, какой заботливый! Не думаю, что он всех заключенных с ложечки кормит!».
Я полежала немного, закусив губу и зажмурившись от жгучего стыда.
«Берем лопаты!» — заорал демон, обращаясь к ангелу. — «Чего стоишь? Лопату бери! У нас тут процесс самокопания начинается! Итак, копаем от ужина и до победного! Не отлынивай!»
Утром меня разбудил шорох, от которого я спросонья вздрогнула и забилась в угол.
— Как вижу, подкоп не удался. Вставай. Пошли смотреть родовое гнездо, — насмешливо заметил инквизитор, стоя надо мной.
Мне два раза повторять не надо! Я готова! Я с оханьем зашнуровала ботинки. Боже! Да я его сейчас обниму! А если ему удастся решить вопрос с бабкой, то, считайте, я уже в клубе Анабель! Хоть бы получилось! Хоть бы получилось! Мама! Я так волнуюсь!
Ранее утро, воздух был еще свежим и прохладным, а я шла рядом с отрядом инквизиции, чувствуя, что возмездие близко. Мне было интересно, под какой маской скрывается он. Я пыталась вычислить методом исключения, но эти «семеро из ларца одинаковых с лица» не давали мне ни единого шанса. С масками они неплохо придумали. Мало ли, вдруг кому-то захочется отомстить за «произвол»? Сидит какой-нибудь работник инквизиции дома, чай пьет с женой и детьми, а тут на пороге появляется какой-нибудь преступник с огоньком в правой руке и орет: «Это ты меня арестовал три года назад за тройное случайное убийство? Я тебя запомнил!». А с другой стороны это очень дисциплинирует. Мало ли кто с тобой в патруле? Вдруг начальство? А ты тут взятку пересчитываешь и прикидываешь, сколько отслюнявить остальным за молчание? «Это тебе! Это тебе! А это тебе! Ой! Дра-а-а-а-сте!». Почему-то мне представился хруст ломаемой руки и заявление на увольнение задним числом без выходного пособия.
Мой дом в утреннем сумраке выглядел все так же мрачно, как обычно. Выбитые стекла на втором этаже свидетельствовали, что у меня все хорошо. Настолько хорошо, что преступник, решивший поживиться моим имуществом, с глухими рыданиями выбежит прочь. «Я такой нищеты никогда не видел!» — всхлипнет он, рассказывая дружкам. — «Я даже подумал оставить ей денег… Ну не могу я смотреть на это…»
— Ключ! — один из инквизиторов протянул руку в черной перчатке. — Я не хочу без надобности выбивать дверь.
— Дома ключ! — вздохнула я, глядя на самый верх. — Сейчас залезу наверх и открою изнутри. Одну минуту!
Я полезла вверх по дереву, уцепившись за ветку, потом с ветки переползла на козырек, хрустя старой черепицей и цепляясь ногами за болтающийся на честном добром слове водосток. Я взглянула вниз, глядя как черные маски смерти смотрят, подняв головы на мои акробатические номера. Ладно бы в штанах и кроссовках, но не в юбке же и ботинках! Юбка зацепилась за ветку, я ее дернула, оставив кусок юбки болтаться на ветвях. Мои ноги соскользнули, а я уцепилась руками за пыльный подоконник и подтянулась. Черепица посыпалась вниз.