Главгад лежал на земле, придавленный ногой чьей-то ногой в черном сапоге и закованный в светящиеся наручники. Его маска валялась рядом. Атаки Бони худо — бедно отбивали полупрозрачными щитами, отвлекая его внимание поочередно. Надо отдать должное. Никто из инквизиции не дрогнул.
И тут Боня увидел вдалеке кого? Правильно! Меня! Дорогого и любимого человека! Или он решил припомнить мне все хорошее, или просто приревновал, но этого было достаточно, чтобы со всей прытью ломануться в нашу сторону, откровенно игнорируя попытки сбить его с ног ударной волной. Теперь он был уже не размером с овчарку, а в два раза крупнее. Свирепые желтые, полыхающие огнем ненависти ко всему человечеству глазища, смотрели только на меня. Рука, оттаскивающая меня, закрыла мне глаза. Через секунду мы были в тылу, но Боня заметил, куда мы перенеслись. У него хорошая память и с наблюдательностью проблем нет.
Остальные участники игры «развлеки Боню, пока маги выбирают, какие медальоны наденут», попытались отвлечь его от выбранной жертвы, но чудовище шло напролом, сбивая с ног всех на пути к цели.
И тут я сумела высвободить свою руку с ложкой, которую чуть не уронила, и продемонстрировать ее Боне. Я знаю, что снится этому чудовищу в кошмарных снах.
«Колобок-колобок! Я тебя съем!» — икнул демон, представляя весь абсурд картинки. При виде ложки Боня обомлел и шарахнулся в сторону.
— Смотри, — прокашлялась я, поведя плечом и держа перед собой «орудие пыток». Боня стал пятиться и нервничать. — Видел! Его держали со мной в одной камере! В клетке. Я просто ложкой его… воспитывала, когда он был маленьким! Теперь он ее боится до судорог!
Через пять минут свершился самый страшный Бонин кошмар. Его взяли в кольцо. Первые ряды инквизиции стояли, выставив вперед… простите, я сейчас умру от смеха… ложки. Среди них были и маленькие — чайные, и большие — столовые. При виде огромной ложки в руках одного инквизитора, у Бони вся его короткая, но чертовски насыщенная жизнь, пролетела перед глазами.
Неизвестный науке зверь замер в центре круга, затравленно озираясь по сторонам, как волк при виде красных флажков. Среди инквизиции стали раздаваться смешки и всхлипы.
Грудь, к которой меня прижимала рука, подергивалась. Их нее вырывались приглушенные стоны. Короче, я сделала чей-то вечер!
Я и сама едва сдерживала смех, выставив вперед свою погнутую трофейную ложку. А вот Боне было не смешно.
— Где он? — услышала я недовольный голос Освальда. Делегация магов раздвигала ряды инквизиции. — Что здесь вообще происходит? Пропустите! Что вы мне суете! Опять ваши дурацкие шутки! Себе засунь!
Со стороны картинка была эпической. Боня, при виде Освальда и делегации сильно оживился и обрадовался! Еще бы!
— Это что еще тако… — сурово начал Освальд и тут же увидел Боню. Маги выставили щиты, попытались уничтожить его заклинаниями, но Боня был настроен решительно. Через пять минут тщетных попыток обезвредить чудовище, я услышала знакомый голос. Рука, державшая меня, сжалась.
— Бери ложку, Освальд, и расхлебывай. Почувствуй себя идиотом. Выдать ему самую большую. Ему еще хлебать и хлебать.
Я прыснула, глядя, как инквизиция стала выяснять у кого самая большая ложка. Победитель вручил свою ложку канцлеру от магии.
— Я не понял, — изумленно возмутился Освальд, держа ложку на вытянутой руке и подходя к перепуганному насмерть Боне. — Что это вообще такое?
— Ты у меня спрашиваешь? Такое чувство, будто я его каждое утро выгуливаю на коротком поводке! — раздался голос над ухом. — Это я у тебя спрашивать должен! Хозяин там валяется.
— Джей Камерон! Что все это значит? Что это? — возмутился Освальд, предусмотрительно выставив ложку вперед и глядя в сторону лежащего на земле хозяина.
— Я не знаю. Меня подставили! — уверенно ответил маг, когда его поставили на ноги.
— Я не имею к этому никакого отношения!
— Я спрашиваю, — голос Освальда не предвещал ничего хорошего, — что это такое? Или ты меня сейчас же отвечаешь, или…
— Я не имею к этому никакого отношения! — гордо ответил Камерон, сплевывая кровь. — Я говорю вам. Меня подставили! Я не знаю, что это! Инквизиция вломилась ко мне в дом, разбила окно, избила и приволокла сюда!
— Браслет! — крикнула я. — Золотой браслет с камнями на руке! Снимите его и бросьте чудовищу! Он вызвал его из браслета!
Через минуту возмущений браслет лежал рядом с Боней. Через секунду Боня исчез. По рядам инквизиции прокатились вздохи облегчения. Ложки опустились. Маг был арестован.
— Браслет и преступника я забираю. Ложку можешь оставить себе, на память, — услышала я вкрадчивый голос, обращенный к Освальду, все еще сжимавшему столовый прибор. — С твоим подходом, тебе еще много чего предстоит расхлебывать, Освальд. Сворачиваемся.
«Я не хотел бы вновь, встретится с той козой!» — вздохнул демон, вспоминая желтые глаза Бони, и глядя как инквизиция осматривает раненых. Серьезно пострадавших не было. У какого-то парня был порван плащ, и с пальцев на брусчатку капала кровь.
Через минуту меня сгрузили на стул в кабинете.
— Чай, одеяла, — приказал канцлер от инквизиции застывшему на пороге служащему, снимая с себя маску и плащ и поправляя растрепанные волосы. Дверь закрылась. — Если хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам.
На столе лежали папки. Уголок к уголку. Я залезла на стул с ногами, звеня цепью, как Кентервильское привидение. То, с каким видом Альберт снимал с меня цепь, свидетельствовало о том, что где-то в глубине его души идет борьба с желанием найти новую стену для анкера. Но уже в шаговой доступности, чтобы проверять мое наличие каждые пять минут.
— Мне ложечку не надо к чаю. Ложечка у меня уже есть! — съехидничала я, показывая погнутую ложку, спасшую сегодня жизнь не только мне, но и многим другим.
Мой вдохновенный рассказ о Боне, маньяке и прелестях заключения был окончен. Я сидела под теплым одеялом, покачивая грязной ногой и допивая вторую кружку чая. Мне принесли еду, на которую я набросилась, с такой жадностью, которой может позавидовать даже Боня. Я выскребла ее всю, а потом отложила облизанную вилку, поднесла тарелку к лицу, с явным намерением ее вылизать, но взгляд, которым меня обожгло, заставил меня засунуть язык обратно и положить тарелку рядом, с сожалением глядя на остатки еды. Через минуту мне принесли еще одну порцию.
— До твоего появления в этом мире, — лениво заметил Альберт, положив подбородок на сплетенные пальцы, — я жил очень скучной и спокойной жизнью. Чудесной, относительно скучной и относительно спокойной жизнью.
— Отдохнул от меня? — я посмотрела на него взглядом кроткого агнца — А ведь все хорошее, когда-нибудь заканчивается. Неужели нельзя было просто взять у меня показания, я бы сказала кто это, и вы бы его арестовали!
— Ты так прекрасно осведомлена в особенностях местных законов, что я предлагаю тебе поменяться местами, — усмехнулся канцлер, отодвигая очки от края стола.
— Давай! — обрадовалась я, потирая ручки. «Ща как возглавим! Как возглавим!» — обрадовался демон.
— Я глаз не сомкну, представляя тебя в этом кресле, — заметил Альберт, тяжело вздыхая и убирая в стол пухлую папку. — Ты думаешь, так все просто? Поймать — одно. Доказать — другое. К сожалению, я не могу изменить законодательство в одностороннем порядке. Ладно, скажу так. Мы не знали кто это, но кое-какими сведениями располагали. Мы знали его повадки, знали его манеру, знали о том, как он себя поведет в определенной ситуации. Мы знали, что ему есть, что терять, поэтому он окажет сопротивление. А это — уже совсем другая статья. Так что в ближайшее время, поверь мне, он во всем сознается и сядет лет на десять. Я позабочусь о том, чтобы десять лет стало для него пожизненным. Маги не станут его выгораживать после случившегося.
— А если бы он меня убил? — возмутилась я, болтая ногами в воздухе и поправляя свесившееся одеяло.
— Лучше бы я не слышал этого вопроса, — меня обожгло взглядом.
— Я так понимаю, что вы знали, что он переодевается инквизитором? Да? Я права? — в голове уже начали складываться абзацы. Заголовок, правда, запаздывал, но тут и без заголовка газету просто сметут вместе с прилавком.
— Ты что? Собираешь материалы для статьи? Ищешь, чем бы еще разбавить свои переживания? Перед тем, как отправлять свою статью в редакцию, покажешь ее мне. Я посмотрю, — ответ сопровождался красивой и вежливой улыбкой. На столе стоял его нетронутый чай.
— Еще чего! Может, сам писать будешь? Ты пишешь — мне платят. Как тебе такой вариант? — оживилась я. — Какая разница, кто скрывается под инициалами «А.Э.» Девичья фамилия твой матери — Эрланс? Альберт Эрланс! Так что давай. Приступай.
— И не подумаю, — Альберт взял кружку, посмотрел на нее и снова поставил на место, так и не надумав сделать глоток.
— Без сахара? — с улыбкой осведомилась я, глядя на его чай. — Или нормально не размешали? Держи, ложечку. Будешь размешивать чай вещдоками. Вырыть туннель у меня не вышло, хотя я пыталась, но выдолбить кольцо из стены — удалось. Цепь тоже можешь оставить себе. Я ее под стул ногой запихнула.
На стол легла моя погнутая ложка. И тут я увидела знакомый альбом, поверх которого лежала ручка.
— А что здесь делает мой альбомчик? — поинтересовалась я, вглядываясь в знакомые потертости.
— С чего ты решила, что он — твой? — осведомился инквизитор, пристально глядя на меня.
— Хорошо, альбом твоей двоюродной сестры Анабель Эрланс? — исправилась я, глядя на знакомый коричневый переплет. — Я так понимаю, что ты его забрал. Если альбом тебе дорог, как память о сестре, то я бы отдала бы его тебе. Но зачем же было молча забирать его? А ведь это попахивает воровством. Ай-я-яй, как не стыдно. А мы еще боремся за звание мистера Совершенства!
Тот взгляд, которым меня только что одарили, заставил бы смутиться Медузу Горгону и напугал бы не самого слабонервного василиска.
— Ладно, сделаем вид, что ты его нашел! — оживилась я, протянув руку к альбому. Из альбома выпал знакомый рисунок. Точно такой же, как на листовке. И еще один, недорисованный. На ней была изображена камера, я и инквизитор, нависающий надо мной! Рисунок упал на папку «Обыски у работников инквизиции. Том шестой».