Наверняка этот тяжеленный, освинцованный люк приделали к уходящей вниз шахте уже после аварии, чтобы ликвидаторам, исследующим недра реактора, при спуске вниз не сыпался на голову радиоактивный мусор. Мастер подцепил тяжелую металлическую блямбу какой-то желязякой, и вчетвером мы, подняпрягшись, откинули ее в сторону.
Нам открылся темный зев старой шахты, железобетонные края которой были прокопчены до черноты страшным пожаром, некогда бушевавшим на дне кратера. А вот лестница, вделанная в стену шахты, выглядела относительно новой – понятно, что ее заменили после того, как пожар был потушен.
– Ну, пошли, что ли, – сказал я, надевая налобный фонарь.
И полез вниз…
Путь в полной темноте продолжался относительно недолго: по ощущениям, высота шахты была метров десять – двенадцать. Так или иначе, вскоре я стоял в тоннеле, эдакой трубе двухметрового диаметра, крутой спиралью заворачивающейся книзу. Включив налобный фонарь, я разглядел бетонные ступени тоннеля, покрытые красным мхом, в слабом свете маломощного фонарика смахивающего на засохшую кровь, а также толстые кабели на стенах, которые, извиваясь, словно змеи, тянулись в еле-еле подсвеченную темноту.
Рядом раздался приглушенный удар подошв о бетон – это с лестницы спрыгнул Призрак. Спрыгнул – и усмехнулся.
– Похожим тоннелем я как-то шел к Монументу. Да только так и не дошел.
– Все тоннели, ведущие к нему, одинаковые, как нити паутины, в середине которой замерло Зеркало миров. Которое, кстати, в этой Зоне теперь называют Монументом, – негромко произнес я. – У него много названий, но сути это не меняет. Кто-то, например, считает, что Зеркало – это просто кристаллическая форма Золотого шара, исполняющего желания. Опасное заблуждение. Все, кто дошел до него, счастливее не стали. Скорее, наоборот.
– Может, желали неправильно? – сказал Мастер – они с Дальнобойщиком только что спустились следом за Призраком.
– Может, и так, – сказал я. – А теперь, думаю, вам самое время сказать, за каким дьяволом тебе и Далю понадобилось сюда лезть.
– А тебе зачем? – хмуро поинтересовался Дальнобойщик.
– Чисто любопытство одолевает, – сказал я. – Интересно, зачем люди так рискуют. От аномалий бегают-отстреливаются, дозы облучения получают, оздоровлению не способствующие…
– Знать хочешь? – мрачно произнес Мастер. – Ладно, знай. Мне эта Машина желаний на фиг не сдалась. Меня интересует секретная лаборатория, расположенная этажом ниже, прямо под той распроклятой Машиной – или как она там называется, Зеркало миров, Монумент, блин, или еще как. Большая лаборатория, пожалуй, самая крупная в Зоне. В ней прислужники «мусорщиков» штампуют из людей послушных кибов. Раньше тех «мусорщиков» только матерые сталкеры интересовали, а сейчас, по слухам, они взялись и за простых людей, которых для них специально похищают из-за периметра. Так вот, хочу проверить, нет ли в той лаборатории моей девушки, что пропала недавно. Ну как, удовлетворил я твое любопытство?
– Не вопрос, – кивнул я. Весомая причина, ничего не скажешь.
– И я тоже, – сказал Дальнобойщик.
– Что тоже? – повернулся к нему Мастер.
– Хочу проверить. Насчет своей Тамары. Она тоже пропала недавно.
– Ясно, – кивнул я. – Ну, что ж, давайте спустимся и проверим…
Спиралевидный тоннель оказался относительно коротким. В конце его на бетонном полу валялась стальная дверь, сорванная с петель, за которой открывался вид на большой зал, давно заброшенный, похожий на древний склеп.
Я не раз видел подобное в Зоне. Ржавые механизмы и приборы непонятного предназначения, стоящие вдоль стен, густо поросли красным мохом, и сейчас уже вряд ли кто скажет, для чего и кому они служили четверть века назад. Весь зал был залит тусклым светом круглых потолочных ламп, горящих слабым, но ровным светом. Жуткая особенность Зоны, встречающаяся в зданиях и подвалах повсеместно. И каждый раз, когда видишь такую лампочку или простреленный в нескольких местах радиоприемник, вещающий голосом умершего диктора о событиях давних и страшных, начинаешь понимать, что неспроста кто-то, дрожа от ужаса и медленно сходя с ума, стрелял в безобидный аппарат, а тот все равно говорил, говорил, говорил…
Вентиляция тут не работала, поэтому духота стояла страшная. Правда, утешало одно. Я уже понимал, что огромный зал с Монументом посредине где-то рядом, а там и дышалось полегче, и решение проблемы ближе – если, конечно, Мастер ничего не перепутал. Похоже, у меня тоже появилась веская причина побывать в той лаборатории…
Из старого зала было два выхода, один напротив другого. Второй тоже без двери, словно какая-то неведомая сила сорвала с петель толстую стальную плиту и отшвырнула ее в сторону.
Я снял с плеча свой автомат. Моя сталкерская «чуйка» аж звенела, предупреждая об опасности. Но прежде, чем я шагнул вперед, на мое плечо легла широкая ладонь Дальнобойщика.
– Погоди.
Сталкер снял свой рюкзак и вытащил из него четыре трубки, в которых я сразу узнал старые советские глушители ПБС-1, предназначенные для автоматов Калашникова. Штука неплохая, конечно, но, увы, в нашем случае бесполезная.
– Не пойдет, – покачал я головой. – У нас у всех обычные патроны 7,62 ПС, а под эти глушилки спецпатрон УС требуется, с уменьшенной начальной скоростью пули.
– Не требуется, – упрямо мотнул головой Дальнобойщик. – Я эти глушаки сам пересобрал. В каждом сепаратор состоит из шайб, которые я выточил из дисков «пустышек». Они не только звук глушат полностью, но и пуле скорости добавляют.
Призрак аж икнул от неожиданности.
– То есть, ик… Ты смог «пустышку» разобрать? Да этого все ученые мира добиться не могли!
– Я смог, – сказал Дальнобойщик. – Очень надо было.
Понятно. Если снайперу чего-то надо, он обычно этого добивается. Иначе какой же он тогда снайпер?
– А зачем ты этих глушилок так много с собой таскал? – поинтересовался Мастер.
– Живучесть у них маленькая, – нахмурился Дальнобойщик. – На сто – сто двадцать выстрелов хватает, а потом сепараторы прогорают. Я их много взял потому, что не люблю шума. А потом, когда от «электродов» убегал, автомат потерял. Ну, а выбросить глушаки жалко, столько времени на них убил…
– Ясно, – кивнул Призрак, навинчивая уникальный предмет на ствол своего АКМа. – Судя по запасу глушаков, ты ползоны выкосить решил.
Дальнобойщик ничего не ответил. Кстати, правильная тактика. На подколки лучше не отвечать, тогда и подкалывающий скорее заткнется…
Выход из старого зала вел в тоннель, прямой, как стрела и темный, как ствол орудия изнутри. Мрак немного рассеивали редкие лампочки под потолком, тускло освещая усиленные металлом стыки огромных бетонных колец, из которых собственно и состоял тоннель. Не фонтан, конечно, но вполне терпимо для того, чтобы отключить демаскирующий налобный фонарь, по которому так удобно стрелять из темноты.
Пройдя несколько шагов, я уловил впереди какое-то движение, словно тень качнулась возле одного из стыков. Плохо. Если глушаки Даля работают не ахти, в этой трубе звук разнесется мгновенно и каждый киб будет знать, где нас искать…
Я вскинул автомат, нажал на спуск.
Надо же…
Звука не было вообще, лишь приклад ткнулся в плечо, свидетельствуя о том, что выстрел все-таки произошел. Похоже, я понял, каким образом Кузнец делал свои секретные глушилки, над которыми трясся, словно они были золотыми. Стало быть, не один он додумался, как полностью нейтрализовать звук от выстрела. Ай да Дальнобойщик, ай да молчун!
От моего выстрела тень рухнула на пол, звякнув о бетон металлом. Выждав пару секунд, я двинулся дальше, держа автомат наготове. Следом шли мои товарищи – ширина тоннеля позволяла идти только гуськом, так что вся ответственность за обстановку впереди – на мне.
Рядом со стыком бетонных колец, забрызганном темной кровью, лежало мертвое тело в экзоскелете – пуля вошла точно в бронестекло шлема, прошив голову насквозь и выплеснув на стену часть мозга. Похоже, и вправду глушилки Дальнобойщика увеличивают скорость и, как следствие, пробивную способность пули. Мертвый хозяин экзоскелета сжимал в руках АК-12, супернавороченную модель автомата Калашникова.
– Хороший хабар, – хмыкнул Призрак, выглянув у меня из-за плеча. – Возьмешь?
– Взял бы, да у нас все патроны «семерка», – с сожалением произнес я. – А переть на себе два автомата с двойным запасом разных патронов для меня роскошь.
– Ну, как знаешь, тогда я возьму, – сказал Призрак. Я лишь пожал плечами. Хочет – его дело. Вон Дальнобойщик прёт и свою винтовку, и автомат – и ничего. В моем же положении добровольной «отмычки» мобильность превыше всего.
И скрытность, по возможности, тоже.
Дальше тоннель расширялся, и я невольно пригнулся, прячась в тени бетонных колец, так как впереди было значительно светлее. Плохо. Очень плохо. Так как впереди была опасность, причем серьезная.
По довольно большому залу слонялись десятка два бойцов – кибов, полностью лишенных кожи. Одни сидели на армейских койках и занимались чисткой оружия. Другие ели, кромсая армейскими ножами куски сырого мяса, запихивая в рот кровоточащую плоть и громко чавкая. Третьи же стояли, полностью упакованные в экзоскелеты, сжимая в руках оружие.
Понятно. Перед нами что-то типа военной казармы с отлично продуманным режимом существования в условиях чрезвычайного положения. Пока одна половина личного состава занимается бытовыми делами, вторая ту половину охраняет. Стало быть, в тоннеле мы часового сняли… И еще одно понятно. Нам мимо этой казармы не пройти, другого хода просто нет. Значит что? Значит, придется идти на прорыв, причем желательно сделать это бесшумно.
Обернувшись, я прошептал в темноту:
– По моей команде выкатываемся наружу и работаем из четырех стволов. Стрелять только одиночными, на точность, никаких вееров, иначе с такими крутыми глушителями-ускорителями нас самих рикошетами посечет. Вопросы?
– Никак нет, командир, – хрипло прошептал Призрак, в голосе которого мне послышалась издевка. Ну, это его дело, пусть хоть обприкалывается, главное, чтобы задачу выполнил. Иначе нас тут на раз-два-три в фарш перемолотят и сожрут без приправ и термообработки. Кибам, что сейчас жрали сырое мясо на своих ржавых койках, ни то, ни другое не нужно.