Баксов и в помине не было, а человек попал на деньги. Не дай бог, кинут в другую хату – будь осторожнее.
Иван кивнул. Он давно знал, что нет на земле меры человеческой подлости и злобы. Просто сейчас ему повезло – в хате сидели нормальные бандиты, чтящие воровской кодекс чести, основы которого, говорят, были заложены ещё вольницей лихого рецидивиста Стеньки Разина. Конечно, это была волчья стая, в которой слабым, типа Пучеглазого, жилось совсем нелегко. Но здесь, по крайней мере, не били в спину своих, делились последним куском и отвечали за слова.
Дежурный заглянул в «кормушку» и подмигнул Ивану.
– Собирайся к следователю. И к адвокату, – расплылся он в улыбке.
«Во Машка дает – уже и адвоката наняла. Вот и пойми этих баб», – подумал Иван.
– Что-то ты, старшой, сегодня больно счастливый, – отметил Дмитрий.
– Да его такая краля защищает – я б сам в тюрьму сел, лишь бы с такой поближе познакомиться…
– А ты и так сидишь, старшой, – хмыкнул Иван, – только мы – в камере, а ты – в коридоре.
– Ну хорош трепаться, – «вертухай» нахмурил рябую физиономию, – на выход…
…Следователь Андрей Петрович Писарев был молодым, начитанным и, в общем-то, неплохим человеком. В свои неполные тридцать лет большой карьеры он не сделал, впрочем, и не стремился к этому. Он просто жил, работал, тянул свою лямку, без особого энтузиазма выполняя приказы и не слишком поедая начальство глазами. При этом его в общем-то все устраивало. Сейчас, глядя на сидевшего перед ним Ивана, он автоматически задавал ненужные вопросы, в уме подсчитывая, сколько времени осталось до обеда. Он и так знал, что парня осудят. Есть заявление потерпевшего, есть подельник, заложивший товарищей, есть очередная кампания по борьбе с преступностью… Значит, поедет парень годика на три в Сибирь снег разгребать, а в следующий раз будет умнее…
Всё это было не в первый раз, и следователю было отчаянно скучно. Но он говорил, слушал и записывал, заполняя пухлую папку с надписью «Дело» бумагой, которая, как известно, выдержит всё.
– Ну что, Иван, сдал вас Макс со всеми потрохами, показал котёл с частью денег и пистолетом, потерпевший вас опознал… Колись, парень. Получишь за чистосердечное свой трешник, отмотаешь, и – гуляй на все четыре стороны.
Иван усмехнулся:
– Андрей, я ж тебе говорил – эти парни меня подвозили, мы в машине познакомились… А что терпило меня опознал – так он со страху и тебя бы в бандиты записал не почесавшись.
– А свидетели, которые вас возле подъезда в машине видели?
– Эти бабки еще Ленина видели, и очки у них плюс двадцать… Слушай, Андрей, хорош себе и мне нервы мотать. Давай или отпускай на волю, или отправляй обратно в хату – чего из пустого в порожнее гонять…
– Да погоди в хату, – следователь откинулся на стуле и чиркнул зажигалкой, прикуривая. – Тут тебя адвокат дожидается.
– Зачем невинному человеку адвокат? – поднял брови Иван. – Я ж письменно от вашего бюджетного отказался.
– Невинный человек, говоришь? – хмыкнул следователь. – Тут послушаешь, так вся тюрьма – одни невинные. И адвокат у тебя не бюджетный, а нанятый. Невеста твоя позаботилась, наверное. Приходила она тут, свидание просила… Хорошая, видать, невеста. Да и адвокат неплохой. Я б с таким адвокатом не расстался… Пригласите! – крикнул он «вертухаю», дежурившему за дверью.
Дверь распахнулась. Писарев уставился Ивану за спину, продолжая сосредоточенно насасывать фильтр потухшей сигареты.
Иван обернулся.
Да, следователя можно было понять. При виде такого забудешь и про сигарету, и про то, в каком году родился.
Перед ними стояло воистину небесное существо. Золотисто-рыжие волосы густыми волнами падали на плечи, чёрное обтягивающее шерстяное платье подчеркивало изгибы идеальной фигуры, лицо… ну разве можно описать словами совершенство? За такой женщиной любой мужик готов бежать на край света и, обладая эдакой красавицей, может убить любого, кто посмотрит в её сторону. Они рождаются редко, и около них, как вокруг слишком дорогих бриллиантов, кипят страсти, хрустят пачки долларов и нередко льется кровь.
Вот только серые распахнутые глаза этой богини были… пустыми. Она смотрела на притихших мужиков так, будто их вовсе не было в комнате. Её отсутствующий взгляд терялся где-то за их спинами в переплетении оконных решеток следственной комнаты и уходил куда-то в ей одной ведомую даль…
Но вдруг серые глаза остановились на Иване и распахнулись ещё больше, приняв на какую-то долю секунды осмысленное выражение.
– Вы знакомы? – сделал стойку следователь.
– Нет-нет, – девушка овладела собой и протянула парню руку: – Жанна Владимировна, адвокат.
– Очень приятно, – Иван приподнялся, слегка пожимая узкую, прохладную ладошку и прогоняя шальные мыслишки, которые в такие моменты в изобилии вертятся в мозгах у сильного пола.
– У вас сигарета потухла, – маленький ротик мило улыбнулся следователю, но глаза оставались такими же бесстрастными. – Кстати, вы не могли бы нас оставить…
– Ваше право, – развел руками несколько смешавшийся следователь, подхватил папку и, выплюнув вконец измусоленную сигарету, вышел за дверь.
Ещё не пришедший в себя Иван ошалело рассматривал красавицу.
– Стало быть, вы мой защитник, – наконец хмыкнул он. – Вас Мария наняла?
Девушка не спеша взяла стул, села, грациозно подогнув под себя точеную ножку, одернула юбку и лишь после этого подняла на Ивана безумно красивые глаза.
– Нет, молодой человек, никакая Мария здесь ни при чем. Меня нанял… ну, скажем, ваш доброжелатель, который за мои услуги предлагает вам сделку.
Иван удивленно поднял вверх брови:
– У меня? Доброжелатель? Ну-ну, и что же за сделка?
– У вас есть вещь. Очень старинная и ценная. И если вы её отдадите, мы гарантируем вам свободу. Я имею в виду амулет.
– Амулет?
Иван сделал непонимающее лицо.
– Ну да, амулет. Звезда в крылатом круге.
Иван зевнул в кулак:
– Извините, не выспался…
Он зевнул снова – старательно. Аж слезы на глазах выступили. Удобное это дело – зевота. Ну и что, что неприлично? Зато говорить ничего не надо, а создавшееся положение можно обдумывать до спазма в челюстных мышцах.
«Так, тёлка не в курсе, что звезда-то уже не просто звезда. Интересно, чего это засуетились всякие „доброжелатели“? Что-то тут не так», – думал он, не прекращая притворно раздирать рот.
– Ах, амулет…
Иван принял решение, перестал изображать из себя придурка и, облокотившись на стол, уставился в широко распахнутые кошачьи глазищи.
Девушка смотрела на него не мигая, глядя куда-то сквозь Ивана. Парню стало немного не по себе, он даже непроизвольно оглянулся. Сзади никого не было.
– Ну и взгляд у тебя, подруга, – поёжился Иван, – прям по шкуре мороз. Ну да ладно, это твое личное дело. Ты мне вот что скажи – как ты со своим «доброжелателем» это представляешь? Я тебе говорю, где звездочка, а вы меня потом вытаскиваете отсюда?
Девушка медленно кивнула.
Иван расхохотался и откинулся на спинку привинченного к полу железного стула.
– Ну уж нет, дорогие мои. Утром деньги – вечером стулья. Сначала вытащите меня отсюда, а уж потом поговорим.
– Мне так и передать Хозяину?
Голос адвоката что-то напоминал Ивану. Но вот что?
«Машина. Точно. Запрограммированная машина. Так люди не разговаривают. Чёрт-те что, идиотизм какой-то. Хозяину передать… Хозяин, ишь ты. А она – вроде его магнитофона. Записал, что хотел, и послал в тюрьму почту на двух ногах».
– Ага. Именно. Так и передай.
Девушка кивнула, встала со своего стула и, не попрощавшись, вышла из комнаты.
Иван лежал на шконке и рассматривал узкую полоску ночного неба, едва видимую между металлическими «ресничками» в окне. Все спали. Ворочался и стонал во сне Дмитрий, сопел татарин, слегка похрапывал Серега. Только Пучеглазый лежал на полу тихо, словно мышь, затаившаяся в своей норке, спасаясь от голодного кота.
Ивану не спалось. Слишком многое давило на мозги, слишком много было непонятного. Он вспоминал страшную смерть десантника, погибшего от его зубов, свои видения, странное наследство, доставшееся от матери, чёрный кинжал-амулет и многое другое, что не вписывалось в нормальные, привычные, естественные рамки. Сержант в отделении, псих на «сборке»… А сегодняшний адвокат добил его окончательно…
«Хозяин… Адвоката нанял из-за кинжала. Кинжал, конечно, сто́ящий, но чтобы ради него… Хотя чего в жизни не бывает?..»
Но потом всё странное, что с ним произошло за последнее время, начало выстраиваться в цепочку событий с необъяснимой, но удивительно упорядоченной последовательностью.
«Так, сначала дед отдал мне звезду. Порезался. И из нее клинок полез. Точно! Дед его не навинчивал. Он из диска этого с крылышками растет каждый раз, как в кровь окунется! Ох ты, мамочка, только сейчас дошло… Как там в книге? Луч Звезды?.. То есть из звезды – луч-кинжал. А Меченосец? При чем тут Меченосец?.. Так, а если тот кинжал еще несколько раз в кровь окунуть… Он же растет! Стало быть, растет он себе, растет – и потихоньку меч из него получится! А если есть меч, то его надо кому-то носить. Вот вам и Меченосец. Стоп! Это что ж выходит? Я, что ли, Меченосец? Бред, конечно, собачий, но всё-таки… Деду Евсею мой родной, настоящий дед знак отдал, сказал: „Передай внуку“. А через поколение, как в книге написано, и рождаются эти самые Меченосцы… Я, значит, от деда и есть – через поколение. Угу. Глюки у меня ни с того ни с сего – сроду такого не было… И мента я приложил… как это называется… ментально?.. И косаря на „сборке“… Эх, не дочитал я тогда мамкину книгу, не разобрался, что почём. „Меченосец слаб, пока Луч Звезды…“ Пока что? Черт, забыл… Там потом листа не было, точно. Ну, в общем, слаб пока, ладно, с этим ясно. А теперь с меня больно странно этот ножик вымогают. Интересно, а Меченосец без кинжала – уже не Меченосец, как поп без кадила – не поп, или как?»