Я поискал глазами вокруг. Ни черта хорошего, одни колотые кирпичи. Ну и ладно, как говорится, кирпич – оружие пролетариата. Или что-то в этом роде.
Схватив половинку кирпича, я бросился навстречу устрашающе щелкающему манипулятору. Под такое попадешь – конечность отстрижет вмиг. А мне все четыре дороги как память. Потому за пару метров до контакта со стальными кусачками я высоко подпрыгнул и кувыркнулся в воздухе, обхватив руками колени. Сальто называется, в цирке акробатов на первом году учат выполнять этот несложный трюк.
Робот среагировал мгновенно – но все-таки недостаточно быстро. Манипулятор клацнул рядом с моим лицом, но я уже успел приземлиться, развернуться на сто восемьдесят и прыгнуть вперед, прямо на спину ходячему тазу.
Тот от неожиданности и внезапной прибавки веса слегка присел. И этого мгновения мне оказалось достаточно, чтобы со всей силы долбануть роботу кирпичом между глаз – в смысле между светодиодов, сильно напоминающих крабьи глаза.
Кирпич от удара рассыпался в моей ладони, но добавки не потребовалось. Ситуация повторилась один в один. Робот подергался немного – и добросовестно завис, только диоды бестолково мигали, да неопасно пощелкивал манипулятор, расслабленно упавший на землю. Эх, техника заграничная! Хороша до первого теста на прочность кирпичом да по микросхемам.
Я слез со стального краба. В отличие от самого робота, прожектор в его головной части не вырубился, так что свету в переулке хватало. Да, сомнений не было. Это был именно мой Колян-инвалид, только добросовестно зазомбированный нейромантом. И что теперь делать?
В электронике я, мягко говоря, не профи. Но бросать старого механического кореша в состоянии грогги тоже с моей стороны некрасиво. Даже если очнется, будет носиться на побегушках у стального босса до фатальной коррозии. По мне, так лучше сдохнуть. Думаю, будь Колян в здравом процессоре и твердой памяти, он бы со мной согласился.
Я присел на корточки и после недолгих поисков обнаружил какое-то подобие защелок на краю верхнего броневого листа. С усилием откинув слегка помятые фиксаторы, я обнаружил под ними две самые обычные кнопки. Ясно. Все просто на случай, если в боевых условиях надо будет срочно заменить сгоревшую плату. Другое дело, что запасных плат-то у меня и нет.
Тем не менее на кнопки я нажал, сильно надеясь, что завис всего устройства не повлиял на возможность добраться до его внутренностей.
Действительно, не повлиял. Бронелист, прикрывавший переднюю треть стального таза, медленно поднялся вверх, словно крышка навороченного японского унитаза, реагирующего на появление человека в санузле.
Внутри робота включилась мягкая подсветка, мол, вот оно всё, как на ладони. Но помогло это мало. Сказать, что я ни хрена не понял, что это такое, – это ничего не сказать.
Разве что вот этот куб из бронестекла, наверное, был процессором. А из стекла его сделали не иначе, чтобы всякие неучи типа меня сразу поняли, что не с их интеллектом соваться в такую сложную конструкцию.
Куб был заполнен жидкостью, в которой плавал самый натуральный мозг. Правда, от силы треть этого мозга состояла из биологической материи, представляющей собой хорошо знакомые переплетения извилин. Остальная часть была представлена темно-серой субстанцией явно искусственного происхождения, оплетенной множеством тончайших проводов. Провода собирались в толстый пучок возле герметичного отверстия в кубе, от которого потом расходились по множеству плат и непонятных устройств, коими были забиты внутренности робота.
Мне так и представилась картина: умирающий доктор наук завещает часть своего мозга поместить в одно из своих творений. И, благодаря переразвитому интеллекту создателя, серв научился работать извилинами не только в соответствии с военной программой, но еще и сумел пронести сквозь столетия часть человеческой индивидуальности. Хотя, скорее всего, это я нафантазировал, а почти человеческий интеллект Коляна – это просто отклонение, производственный брак. Впрочем, некоторые ученые в моем мире тоже считали, что разум есть не что иное, как ошибка природы. И, судя по тому, во что люди превратили свою планету, думаю, те яйцеголовые были недалеки от истины…
Обо всем этом я размышлял, разглядывая электронные кишки серва и прикидывая, что бы такого сделать, чтобы Коляну полегчало. Несмотря на фатальное отсутствие спецподготовки по данному вопросу, я осознавал, что размещение начинки робота подчинено определенной логике, абсолютно непонятной для меня. Но система была налицо. При этом в системе что-то было не так. Это как лежишь в засаде и обозреваешь в бинокль окружающий ландшафт. Все вроде нормально, как и должно быть. А внутри черепа бьется молоточек – смотри, думай, далеко не всё так волшебно, как тебе кажется… И точно. Все вокруг зеленеет, соком наливается, а на вон том кустике листочки слегка повисли. Почему? А потому, что вражий снайпер, оборудовав лежку, забыл маскировочный кустик водичкой полить.
Так и тут… Наконец после того, как я в пятый раз по накатанной траектории принялся водить носом над сложной электроникой, до меня дошло. Одна длинная плата, типа компьютерной PCI, явно была здесь не к месту. Торчала немного, выпирая кверху буквально на полсантиметра, выбиваясь из общей картины. То есть явно нарывалась. Ну я, недолго думая, и выдрал ту плату. Чисто поглядеть, что получится.
И чуть не выронил ее, когда из нутра серва раздался утробный голос:
– Поставь на место.
Голос был знакомый, правда, сильно измененный. Понятное дело, слышал-то я его через внешний микрофон, а тут оно гундит прямо из брюха.
– А хулиганить не будешь? – осторожно осведомился я.
– Не будешь, – прогудел Колян. – Я есть говорить тебе спасибо. Ты уничтожить один очень вредный программ.
– Каким образом? – поинтересовался я, не спеша втыкать плату на место. – Когда между глаз треснул? Тогда, может, добавить, чтоб окончательно хорошо стало?
Сейчас я был не совсем уверен, что говорю именно с Коляном, а не с какой-нибудь защитной системой, которую наворотил внутри робота хитрый нейромант. Без платы-то робот не двигается. А воткнешь – глядишь, опять охотиться начнет, но уже с учетом моих прыгательных способностей.
– Не надо добавить, – поспешно отозвался Колян. – На плате оперативный статический память. Нейромант прописать в ней управляющий коды. Он уметь управлять мной ментально напрямую, но, чтобы обеспечить постоянный контроль, использовать внедряемую программ. Этот память хранить информаций бесконечно долго, пока включен питание. Но когда ты ее вытащить, она обесточиться и программ исчез. Мне этот плата нужен, чтобы двигаться. Давай, запихивай в зад.
Я хмыкнул. Судя по лексикону и полученной информации, я сейчас действительно разговаривал с Коляном. Удивительно, но я был действительно рад возвращению механического кореша. А разницу между «в зад» и «назад» я ему объясню как-нибудь потом, на досуге.
Я вставил плату на место, нажал на кнопки, подождал, пока бронеплита встанет на место, и прикрыл кнопки защелками.
– Ты есть настоящий друг, – с пафосом произнес серв. – Это очень плохо, когда ты понимать, что делаешь, но не можешь ничего с этим сделать.
– Угу, – отозвался я. – Еще хуже, когда ты ни хрена не понимаешь, а делаешь что-то, причем исключительно на рефлексах. Было такое в биографии, знаю.
– Это есть твой очень ценный опыт! – заметил серв. – Его надо описать подробно. Это целый научный работ!
– Описано уже, – усмехнулся я. – Роман мой биографический вышел перед войной, «Закон Снайпера» называется. Я уж не ожидал, что опубликуют. Ан нет, напечатали. Признаться, был сильно удивлен. Потом я еще два продолжения написал, и они тоже вышли на Большой земле, пока я по зараженным территориям Украины мотался.
– О! – воскликнул серв. – Такой роман есть в мой библиотек! Мой память хранит весь творческий наследий человечество. Я обязательно ознакомиться…
– Погоди, – тормознул я словесный поток выздоровевшего робота. – Теперь у меня проблемка есть. Причем один в один как та, что была у тебя.
– Вирусный программ?
– Типа того, – кивнул я. – Ты ж вроде рассчитан на помощь личному составу на поле боя. Я помню, как ты ловко у Иона кость срастил. Глянь, нет ли у меня под скальпом металлической сетки? А то как-то не хочется идти к нейроманту с таким подарком в черепе. Боюсь, он мне мозг взорвет раньше, чем я к нему подойду.
– Становись на колен, наклоняй голова, – сказал Колян. – Мой будет смотреть.
Я повиновался. Интересно, как оно смотрится со стороны? Стоит коленопреклоненный мужик, грязный как помойный кот, а стальной краб ищет вшей у него в башке. Кто увидит – сильно удивится.
Только некому было лицезреть процесс. Переулок оставался пустым, словно старая водопроводная труба. И хорошо. Прежде всего для тех, кто попробовал бы в него сунуться. Свидетели нашего с Коляном чудесного спасения нам точно не нужны.
Копался Колян недолго.
– В твой голова сетки нет, – произнес он. – Только следы от нее на атомной уровень, но это неопасно. Но под твоей кожа вживлен микродатчик, который запрограммированный собирать сигнал со спутники позиционирования GPS, и один раз в сутки, по запрос через спутниковый телефонный сеть «Иридиум», передавать сведений о твой текущий положений и состояний здоровье. Датчик подключен к разный участки мозга и просто измерять электрическую синаптическую активность эти участки. Если ты хотеть идти к нейромант, это очень плохо. Нейромант может сформировать электрический сигналы, который будут менять синаптический проводимость и управлять твой поведение…
Робот говорил что-то еще, но я уже думал о другом…
О человеке, не раз выручавшем и меня, и почти всех, кого я знал на зараженных землях своего мира. Только теперь я понял до конца, что он для меня сделал, и сейчас остро сожалел о том, что не могу лично высказать ему все, что творилось у меня на душе. Спасибо тебе за заботу, дружище! Ты вытащил из-под моего черепа металлическую сетку, а взамен вживил мне чип, согласно показаниям которого всегда мог узнать, где я нахожусь и не нужна ли мне твоя помощь. Ты был уверен, что я, обзаведясь семьей, теперь постоянно буду где-то неподалеку. И конечно, ты не мог предположить, что я вновь воспользуюсь своим умением рассекать границы миров, которому ты меня когда-то научил… И уйду туда, откуда нет возврата…