— Магистр Лин Валб. — Голос предательски дрогнул.
— Так что, магистр Лин Валб? Если я попрошу, смотритель отпустит тебя, не сомневайся. — Жрец по-прежнему растягивал блеклые губы в улыбке плохого шута… или обыкновенного сумасшедшего.
Лин растеряно огляделся по сторонам, но поддержки ждать было неоткуда.
Девушка, не отрываясь, смотрела на него снизу вверх. «Ная», — вспомнил Лин имя. И ее несдержанный и сердитый братец. Лин представил себя на его месте, потерявшим за год всех родных, кроме сестры, ставшим без хьорхи почти беспомощным. На незнакомой земле, полностью под властью странных чужаков.
Для такой передряги Хоно очень неплохо держался.
Капитан Мэл Бонар хмурился, задумчиво пощипывая нечесаную бороду: о вчерашней ссоре с Дьяром он, видимо, еще не знал. Лин мысленно застонал, представив град насмешек, который придется выслушать, когда Бонару станет все известно…
В круглых глазах Наи читалась наивная, бестолковая, раздражающая надежда.
Раздражающая — потому что девушка совершенно правильно понимала, что их с братом сил не хватит даже на то, чтобы обеспечить себе какой-никакой погребальный костер.
Бестолковая — потому что обычный валканский магистр все равно никак не мог защитить кого-то от безумного белого жреца.
И наивной — потому что выбор между дружескими подколками в теплых стенах резиденции и поездкой ы неизвестность в обществе белого жреца был очевиден любому нормальному человеку. Ведь был?
Лин глубоко вздохнул, и в грудь ткнулось что-то твердое. Справочник: дурацкий, никому не нужный рыбоводский справочник…
— Господин Валб. — Ная нерешительно тронула Лина за локоть, и он вдруг почувствовал, что смертельно устал быть нормальным человеком.
— Я… Да. Великое пламя, — Лин согнул руку так, чтобы угол переплета больнее врезался в ребра. Дурацкая книжка придавала ему уверенности. — Да. Будь по-твоему, господин Собачник. Я поеду с тобой.
Вытянувшаяся рожа Бонара уже стоила того, чтобы это сказать, подумал Лин. Хоть какая-то радость напоследок.
— Скотовод, ты… — опухшее лицо Бонара менялось, как глина в руках хорошего скульптора. Непонимание, удивление, недоверие… Даже испуг.
— Спасибо! — Локоть Лина сжали тонкие, но на удивление сильные для хрупкой девушки пальцы.
— Такая компания тебе нравится больше, юноша? — омерзительная улыбка жреца, когда он вновь обратился к Хоно, стала чуть шире. Хоно растеряно кивнул, взглянув на Лина со смесью благодарности и подозрительности. Лин слабо усмехнулся: «Больше, но не сильно… И правильно, парень — нечему вам особо радоваться».
— Вот и отлично. Значит, договорились. — Жрец кивнул Лину. — Раз уж ты любезно согласился присоединиться к нам — займись лошадьми и снаряжением. А я пока прогуляюсь. Хак!
Из зарослей кустового карьяна вынырнул лохматый черный пес. Тот самый, которого Лин вчера видел в библиотеке. И поразительно похожий на того, которого Лин видел у статуи рудокопа много лет назад.
— Встретимся здесь через два часа. — Жрец неспешно пошел по аллее и вскоре скрылся среди деревьев.
Без него как-то сразу стало легче дышаться.
— Ну ты даешь, скотовод. — Бонар громогласно выругался. Обычно брань гвардейца раздражала сдержанного на язык Лина, но сейчас он мысленно добавил к капитанской тираде пару крепких словечек.
— Большое спасибо, Лин-гьон, — сказала Ная. Пальцы на локте сжались еше крепче. Девушку мелко трясло от пережитого напряжения — или просто от холода?
— Пока не за что, Ная. И бояться пока нечего. — Лин осторожно накрыл ее руку своей. Пальцы на ощупь были ледяными. — Нам нужна подходящая одежда и лошади. Так вы с братом умеете держаться в седле?
Как выяснилось, Фарга Орто рассчитывал в будущем сделать приемных детей разъездными подручными, так что хотя бы это они кое-как умели.
Моросил дождь, и лошади постоянно поскальзывались на мокрой дороге.
О нет, Лин ничуть не жалел о том, что согласился! В этот час он жалел, что вообще родился на свет.
Впрочем, как и всегда после четырежды проклятого ритуала освобождения астши.
Сильным и хорошо подготовленным служителям он не доставлял особых неудобств, птому между собой они называли эту пытку «выдернуть корни» или «оторвать тень», но Лин считал, что стоит придумать какое-нибудь более красноречивое название. И каждый раз клялся себе, что обязательно придумает его… Когда-нибудь потом, когда перестанет так раскалываться голова.
«В-великое пламя!» — Рыжая снова поскользнулась, и Лин только чудом удержался в седле.
— Ты в порядке, Лин-гьон? — Ная с тревогой наблюдала за его мучениями.
— Более-менее. — Он, как сумел, улыбнулся в ответ. Наверное, стоило успокоить девушку, но на это сейчас не было сил.
— Говорят, состояние после отделения астши похоже на тяжелое похмелье. — Голос жреца отзывался болью где-то в костях. — Неприятно, но ничего страшного. Оживет к вечеру ваш магистр.
«Идиот. Тяжелое похмелье наступает после доброй пьянки, а тут где было удовольствие, скажи на милость — на тебя, что ли, пялиться?» — Лин с ненавистью уставился на маячившую впереди белую накидку. Грязь к улыбчивому психу почему-то почти не липла.
Обычно после ритуала удавалось хоть немного отлежаться, но тут выезжать пришлось сразу. По справедливости, винить жреца было не за что: у них и впрямь не было запаса времени. Но Лин не мог — или просто не хотел? — перестать на него злиться.
— Там!..
Пронзительный окрик выдернул Лина из мучительного полузабытья. Вьючная кобыленка шарахнулась в сторону. Он потянулся к ножу, пытаясь понять, что происходит: все расплывалось перед глазами.
— Не бойтесь, — громко сказал жрец. — Видите, Хак спокоен?
Лин кое-как совладал со зрением. Действительно, пес жреца невозмутимо возглавлял остановившуюся колонну. А из зарослей карьяна на опушке леса, на которые показывала Ная, выглядывала увенчанная короткими рожками массивная морда. Лин с облегчением выпустил рукоять: драка была бы очень некстати — пожалуй, ножом он сейчас смог бы, разве что, заколоться, а о хьорхи нечего было и думать.
— Что это? — Ная во все глаза разглядывали животное.
— Расспросите лучше магистра, — отмахнулся жрец.
— Лин-гьон?
«А самому трех слов жалко, Собачник?» — Лин выдохнул через стиснутые зубы. От тревоги и злости стало чуть полегче. В самом деле, для городских и ланар — в диковинку…
— Ная, Хоно, это взрослый ланар, — объяснил Лин. — Они безобидн и почти бесполезны: мясо жесткое и сильно горчит из-за кореньев, которые они жуют, потому на ланаров обычно охотятся. Видите, шкура у него сплошь серая? У молодых особей видны полоски: их мясо еще кое-как можно разжевать, но все равно гадость еще та. Лучше поймать пару кролей.
— А почему он нас не испугался? — вклинился Хоно. — Мы ведь больше его… И нас много.
— Глупый потому что, — не нашел другого ответа магистр.
— Страх — не всегда признак ума. — Жрец улыбнулся на свой обычный манер. — А безобидность — не признак слабости… Хак, взять!
Пес с лаем бросился к лесу. Ланар ломанулся в чащу, круша на своем пути кусты и молодые деревья.
— Назад! — скомандовал жрец. — Спасибо, Хак.
Пес неохотно вернулся к хозяину.
— С ланарами, как и с любым крупным зверем, лучше держаться настороже, — сказал жрец. — Попадете напуганному ланару под копыта — костей не соберете. Ты там как, жив, магистр?
— Жив, — буркнул Лин.
К горлу подкатывала тошнота. Лай, грохот, окрики заставили, казалось, разрывали голову изнутри.
— Тогда, почему мы никуда не едем? Н-но! — Жрец тронул поводья.
— Господин Собачник, а если бы он побежал на нас? — Хоно посмотрел на проломанную зверем просеку.
— Наш господин магистр бы его убил, не так ли? — Со смешком сказал жрец. — Раз уж он готов драться со мной — что ему какой-то там ланар!
Лин не мог видеть лица жреца, но готов был дать руку на отсечение — тот опять улыбался.
Темнело, а они все тащились и тащились вперед.
— Магистр Валб, ты знаешь, где здесь ближайшая бродяжья хижина? — спросил жрец.
«Неужели его белую голову иногда посещают разумные мысли?» — Лин осмотрелся.
За дорогой он, конечно, не следил, однако окрестности Валкана знал неплохо. По левую руку пологий склон покрывал безликий лес гохно, но кое-где в нем виднелись могучие остовы елей и сосен. Одна сосна возвышалась прямо у дороги, и ее лишенная коры раздвоенная верхушка постанывала на ветру.
— Примерно в миле отсюда, за следующим поворотом, — сказал Лин.
Он не ошибся — хижина оказалась именно там. Она пустовала: большинство бродяг уже обустраивали зимние стоянки. Считалось, что зимой сила Солнцеликого, связывающая людей с астши, слабеет, и путешествия становятся еще более рискованными, чем обычно; да и зимние ветра не располагали к долгой дороге.
«И только я, как последний идиот, еду неизвестно куда…» — Лин с трудом слез с Рыжей.
Изнутри хижина выглядела так же убого, как снаружи. Даже пастушьи избы, которые ставили на один сезон — и те были уютней…. Тут была лишь обложенная камнями яма в полу для костра, узкие лавки по стенам и шаткий стол. Под окном без стекла, загороженном кривой ставней, натекла лужица воды.
«Как мало все-таки нужно человеку в доме, где он проведет не больше трех дней», — подумал Лин. Здесь не жили: только пережидали непогоду, играя в кости или перекидываясь в карты.
Он повесил сырой плащ на штырь в стене и стянул сапоги. Нужно быстро развести огонь и просушить одежду. Приготовить еду. Попытаться поговорить со жрецом с глазу на глаз. Но Лин сомневался, что способен хотя бы на что-то одно из этого.
— Магистр! — окликнул его жрец. Белесые глаза странно блестели в полумраке. — Лучше ложись, пока не свалился, где стоишь.
— Иногда ты говоришь разумные вещи. — Лин растянулся на лавке; даже чувство противоречия не могло сейчас придать сил. Он посмотрел на брата с сестрой, плечом к плечу сидевших в углу: им, очевидно, с непривычки было лишь немногим лучше, чем ему. Неудивительно… И только жрец стоял посреди комнаты, скрестив руки на груди и улыбаясь