— Он был тут. Точно был.
— Но на чем он спал, Володя?! Чем чистил свои зубы? Чем мылился? Ничего же нет! Ни мебели, ни…
— Очень хороший вопрос, Глеб Станиславович. Очень хороший вопрос! — Воронов задумчиво обвел стены ванной. — Давай-ка спустимся с тобой в подвал.
— В подвал?! Какой подвал?!
— Тут же наверняка есть подвал, Глеб. Вы разве не проверили?
Ничего они не проверяли. Обошли здание, не нашли подтверждения слов явившегося к ним с повинной Богданова и уехали. Сочли, что он рехнулся. Приглашенный психиатр, к слову, тоже засомневался в его адекватности.
— Не проверили, — буркнул Глеб в спину Воронова и нехотя последовал за ним.
Они долго искали вход в подвал, обойдя здание не единожды. Наконец с третьей попытки им удалось отыскать узкую крутую лестницу под листами ржавого железа. Воронов включил фонарик, который нашелся у Глеба в бардачке, и они осторожно начали спускаться.
— Ничего интересного, — фыркнул Глеб, когда они обошли весь подвал, не найдя не то что трупа Ольги Степановой, но и ни единого следа крови.
— Не скажи, Глеб, не скажи — снова возразил противным голосом капитан Воронов и присел перед какой-то стеной. — Иди сюда, Глеб, взгляни.
Глеб осторожно, чтобы не споткнуться и не сломать себе шею в кромешной темноте, подошел и по примеру Воронова присел на корточки. И ничего ровным счетом не увидел, кроме бетонного затертого пола и бетонной стены, вдоль которой шла какая-то труба. Возможно, канализационная.
— И что? Что я должен был тут увидеть, Володя? — заныл он, поднимаясь с корточек и отряхивая коленки. — Никакой крови или еще чего-то и…
— Видишь трубу? — перебил его Воронов.
— Вижу, и что?
— Посмотри на нее внимательно, Глеб, — не попросил — потребовал Воронов и направил луч фонарика вдоль трубы. — Видишь?
— Что? — Он честно не понимал, что должен был увидеть.
— Видишь вот эти следы? — Воронов провел пальцем по той части трубы, которая казалась оцарапанной. — Такое ощущение, что по ней долго что-то ерзало. Она почти отполирована чем-то. Как думаешь, чем?
— Не знаю я! — возмутился Сергеев.
И тут же вспомнил. И его осенило!
— Хочешь сказать, что к этой трубе был прикован Богданов? — ахнул он.
— Возможно, — уклонился от прямого ответа капитан. — Он же рассказывал тебе, что его долго держали где-то прикованным к трубе. А потом он очнулся в шикарной постели…
— С трупом женщины, с которой у него была запретная связь. Но ни тела, ни постели, — закончил за него Глеб и повертел шеей, пытаясь в темноте рассмотреть помещение. — Прямо какой-то постановкой попахивает, не находишь?
Воронов мгновение молчал. Потом поднялся с корточек, протянул ему руку зачем-то и неожиданно похвалил:
— Ай молодца, капитан Сергеев! Ай молодца!
— Что? Думаешь, кто-то его того… Разыграл?
— Наказал, правильнее. И я даже догадываюсь, кто это. И даже догадываюсь за что! Пошли, — снова скомандовал Воронов и, подсвечивая им обоим фонариком, пошел к выходу из тесной подвальной комнаты.
Они прошли извилистым подвальным коридором, поднялись по узкой крутой лестнице. Выбрались на улицу. И Глеб, честное слово, впервые за всю свою сознательную жизнь был рад ледяному ветру, серому небу, провисшему, казалось, до самых макушек осенних деревьев, которые встретили их сухим потрескивающим шорохом голых веток.
— Щас бы кофейку горяченького, — мечтательно произнес он, забираясь в машину следом за Вороновым и зажимая коленками озябшие ладони.
Замерзнуть он успел, потому что Володя снова начал нарезать круги вокруг здания, делясь с ним своими соображениями.
— Кофеек от нас никуда не денется. Попьем еще, — пообещал Воронов, даже не сделав попытки спрятать покрасневшие ладони в карманах куртки. Будто и холод ему нипочем. — А сейчас мы с тобой наведаемся в одно местечко, Глеб Станиславович.
— Это в какое же?
Мечтать о тихом уютном придорожном кафе не приходилось. Хотя он бы с радостью съел бы теперь тарелку горячего супа. И огромной котлетой закусил. И кофе… Двойной эспрессо! Горячий, черный как ночь, крепкий! Ум-мм, с радостью бы…
Но Воронов как ненормальный, неспроста о нем ходили легенды, поволок его в самый центр города. В час пик! А там пробки, там толчея, там слякоть, и никакой надежды остановиться где-нибудь и пожрать, блин. Везде народу толпы!
— Надо было возле той кафешки тормознуть, где дельфины были на вывеске, — ворчал Глеб, лавируя в пробке и нагло нарушая правила. — Там наверняка пожрать чего-нибудь интересного можно было. Какое-то жаркое рекламировалось. Кишки сводит! В этой пробке протолкаемся знаешь сколько!
— Пожрем еще, — обещал Воронов, сидя с задумчивым видом и, казалось, не обращая внимания на то, как им вслед истерично сигналят оскорбленные водители. — Ты мне вот что скажи, Глеб… Если бы твой друг обманывал тебя с твоей женой, что бы ты с ним сделал?
— Убил бы обоих! — зло фыркнул Сергеев, не раздумывая.
— Ну это ты того… Малость загнул, конечно. Сам законник и понимаешь, что это уголовная статья. Так что?
— Ну не знаю. Убить бы не убил, но наказал бы жестоко, — подумав, сказал Сергеев, еще подумал и с кивком повторил: — Жестоко наказал бы!
— Во-о-от! — почти радостно подхватил Воронов и указательный палец вверх поднял. — А степень жестокости уже зависит от твоей изобретательности, так?
— Допустим. Но будь уверен, придумал бы что-нибудь такое, что они бы век помнили.
— Во-о-от! — снова протянул Воронов и даже руки потер в предвкушении. — Вот он и придумал! Да такое! Думаю, Богданов век будет помнить. И охота бегать по чужим женам у него теперь точно отбита на веки вечные.
— Думаешь, это его друг? — Глеб недоверчиво покачал головой и губы скривил. — Вряд ли! Он сам свою жену разыскивал и… Я бы лично так не сыграл расстройство. Он реально за нее боялся. Что ее нет в живых. Убитый такой являлся ко мне каждый раз. Скорее, это жена Богданова.
— Почему ты так думаешь? — заинтересовался Володя и ткнул пальцем в крохотную брешь между машинами. — Давай сюда! А там в проулок и дворами. Почему ты решил, что это скорее жена Богданова?
Сергеев послушно выполнил маневр, свернул во двор новостроек, притормозил, ориентируясь по указателям, и лишь тогда ответил, когда понял, куда ехать.
— Понимаешь, если это розыгрыш с целью наказать изменников, то вся эта фигня с перерезанным горлом… Она тебе ничего не напоминает?
— Допустим, — осторожно кивнул Воронов.
— Кто у нас с тобой был ближе к этой теме? Обиженный Степанов или оскорбленная в своих чувствах Богданова? Правильно… — Глеб нырнул под арку, нашел место на стоянке перед нужным им домом и притормозил. — Правильно, Богданова. Она пережила потрясение номер один, когда стала свидетельницей жестокого убийства. И следом пережила потрясение номер два, когда ей на электронную почту пришли фотографии, свидетельствующие о романе ее мужа с подругой. У кого хочешь крышу сорвет, Володя. Вот она и…
— Но у нее нет недвижимости за городом, Глеб. Я еще тогда ее пробивал, когда она из рук маньяка живой и практически невредимой вырвалась. Это строение не ее.
— Но она сейчас живет с мужчиной, который весьма и весьма обеспечен. Кажется, он ее босс. Возможно, этот не сданный в эксплуатацию объект его?
— Ой, вряд ли нормальный человек пойдет на это. И зачем ему? Она у тебя уже несколько часов под замком сидит, а он за ней приехал? Нет пока? Во-о-от… Человек не хочет публичного скандала.
— А может, просто не знает, где она, — предположил Сергеев, беспечно подергав плечами.
— Может, и не знает. А если бы знал, то как поступил бы? Адвоката нанял или устранился? Тоже вопрос… — Володя всмотрелся в дом, возле которого они припарковались. — Красивый домик. Элитный. Сдался недавно. Жилье дорогое… Да! Зачем сожителю Богдановой наказывать ее мужа? Он рад небось без памяти, что она теперь свободна. Если любит ее и хочет с ней быть вместе. Зачем ему?
— Н-да… Мотив… Мотив отсутствует. Думаешь, все же Степанов?
— Я ставлю на него, — кивнул Воронов и открыл дверь машины. — Ну что, пошли?
Они выбрались из машины. Глеб тут же накинул капюшон куртки. Ветер, показавшийся ему за городом ледяным, стал просто непереносимым. Он будто невидимыми иглами прокалывал весь его озябший изголодавшийся организм. Хотелось плотно покушать и свернуться под пледом на любимом диване под тихое бормотание телевизора.
— Вы к кому?
Консьержка — невысокая женщина средних лет с невыразительной внешностью — курила в приоткрытую дверь подъезда. На них среагировала сразу и подперла коленом дверь. Руку с зажатой между пальцев сигаретой тут же спрятала за спиной.
— Мы к Степановым, — вежливо улыбнулся Воронов. — Мы зайдем?
— А не зайдете! — вдруг чему-то обрадовалась она. И тут же разъяснила, смутившись собственной смелости: — Олег Иванович просто просил никого к ним не впускать. Велел не беспокоить.
— И все же мы побеспокоим, — разозлился Глеб и сунул ей под нос удостоверение, и ногой двинул так, что консьержка отпрыгнула от двери.
Они вошли в просторное парадное, выложенное сверкающим кафелем. Остановились возле лифта, нажав на кнопку вызова. Глеб исподтишка наблюдал за рассерженной консьержкой, которой и докурить не дали, и права ее попрали. Наблюдал и ядовито тихонько посмеивался.
— Развели тут, понимаешь… — буркнул он так, чтобы она услышала, в сторону ее застекленной перегородки и шагнул в кабину лифта.
На звонок в дверь квартиры Степановых им долго не открывали. Глеб чуть было не отчаялся. И если бы был один, повернул назад точно. Он сейчас ни о чем другом думать не мог, как о горячем обеде. А тут, понимаешь, не открывают! Он уже и пятился, и пританцовывал, и ногами дрыгал от нетерпения.
Воронов стоял мертво и настырно жал на кнопку звонка.
— А может, нет никого, Володь? — с надеждой обронил Глеб в широкую спину Воронова.
— Ты забыл, что сказала консьержка? — едва глянул на него капитан и снова вдавил палец в кнопку звонка.