Объяснять маркизу недопустимость наличия в тылу такого незахваченного города, как Контерн, я не стал. Мне было жалко моего времени, которое я мог потратить на более важные дела. Поэтому я просто поставил его перед фактом, что осада Контерна состоится, хочет того маркиз или нет.
Де Гонди было возмутился, но я уже в который раз посоветовал ему, раз уж он так торопится, отправляться вместе со своим отрядом вперед, на соединение с его героическим батюшкой. А мое войско, тем временем, будет действовать по ранее намеченному плану, отклоняться от которого я не намерен. Тем более, что этот план целиком и полностью одобрен и поддержан маршалом де Клермоном и графом де Левалем.
Последний, кстати, отправился со мной и принял командование над легионерами, чем здорово облегчил жизнь мне и Самюэлю Кронеру, которому было сложно справляться с капитанами других когорт, считавших себя ровней ему.
Старый генерал было пытался остаться возле маршала и поехать с ним в Сапфировую цитадель, но герцог де Клермон повелел ему помочь мне довести эту военную кампанию до логического финала.
После откровенного разговора с маршалом де Клермоном последующие наши беседы до самого его отъезда касались будущей битвы с Золотым львом.
Герцог присутствовал на всех наших военных советах, чем первое время здорово смущал моих командиров. Еще недавно они были простыми капитанами когорт, а теперь сам маршал де Клермон внимательно, не перебивая выслушивал их предложения. И — о, чудо! — даже соглашался с некоторыми.
На самом деле старик серьезно мне помог своими советами и, сам того не подозревая, на многое открыл мне глаза. В особенности это касалось будущих действий всех главных игроков, а именно: Карла Третьего, Альфонсо Пятого, герцогов де Гонди и де Бофремона, и, в том числе, Золотого льва.
Должен заметить, что отношение маршала ко мне немного изменилось. Не кардинально, но заметно. Я больше не ощущал холодной неприязни, всегда исходившей от него по отношению ко мне. Внешне он никак этого не показывал, но не с моим чутьем пропускать такое.
Теперь же что-то изменилось. Думаю, причина в том разговоре, что состоялся между нами несколько дней назад. Старик не соврал — от него более не исходило враждебности. Ей на смену пришло, скорее, любопытство и интерес. Много раз я вскользь ловил на себе его задумчивые взгляды. И у него в такие моменты было такое выражение лица, словно он видел меня впервые в своей жизни.
А вообще, герцог де Клермон заметно изменился. И неудивительно — сперва поражение, потом ранение. Позднее граф де Леваль мрачно поведал мне, что маршала в столице не ждет ничего хорошего. Скорее всего, король отлучит герцога де Клермона от двора и прикажет ему отправиться в одно из своих владений. По сути, это будет ссылка. Иначе, если поражение маршала останется без должной реакции со стороны Карла, остальные аристократы этого не поймут.
В том, что герцогу де Клермону придется в столице несладко, я убедился уже сейчас. По тому, как к нему относились маркиз де Гонди и его прихлебатели. Презрительные взгляды, практически полное игнорирование — как будто и не было за спиной прославленного вестонского маршала всех его побед. Но нужно отдать ему должное — герцог де Клермон отвечал им тем же.
Перед отъездом на прощание старик пожелал мне удачи, а также пригласил меня посетить его владение. При этом упомянул, что его супруга наверняка будет очень рада лично поблагодарить спасителя ее мужа. На этой вполне себе положительной ноте мы и попрощались. Когда повозка с полулежащим в ней герцогом отъезжала, я еще долго чувствовал на себе его пронзительный задумчивый взгляд.
Под стены третьего по величине города в Бергонии мы прибыли только на пятнадцатые сутки.
Как я уже знал, Контерн являлся крупным экономическим и стратегическим центром в этой части страны с населением около двадцати тысяч человек. Правда, это довоенные данные. Сейчас там осталось от силы тысяч восемь-десять, не больше. Да и то, в основном, женщины, дети да старики.
Контерн до войны был известен своими оживленными рынками, где можно было найти товары со всего королевства и из-за его пределов. Город окружали высокие каменные стены и сторожевые башни. В центре возвышался некогда величественный, а сейчас полуразрушенный донжон, видимо, служивший когда-то резиденцией местного бургомистра и командным пунктом для городского гарнизона.
Чем ближе мы подъезжали, тем непрезентабельней выглядели крепостные стены и башни. За последний год Контерн пережил несколько штурмов поэтому был изрядно потрепан. Его жители выглядели не лучше.
Делегация от Контерна, состоявшая из нескольких десятков глав городских гильдий, встретила нас в дне пути. После уже стандартных переговоров, на которых я пообещал безопасность жителям, мне были вручены символические ключи от города. Так что сейчас ворота были открыты настежь, и нас встречала пестрая и радостная толпа горожан.
Женщины и детвора с улыбками на лицах и с сосновыми веточками в руках создали некий живой коридор, сквозь который и проехала наша делегация. Войско тем временем встало лагерем у стен города. Я решил дать трехдневный отдых людям перед финальным марш-броском.
Двигаясь вдоль искренне радующихся людей, мы выехали на центральную площадь, где нашему взору предстала длинная виселица, на которой, покачиваясь, висели трупы аталийских офицеров, командовавших небольшим гарнизоном.
От облепленных мухами и вороньем тел ощутимо несло мертвечиной. И этот отвратительный дух распространялся по всей площади.
Я понимал, что главы гильдий, восставшие против аталийского гарнизона и взявшие власть в свои руки, специально не снимали повешенных, дабы мы воочию убедились в их лояльности. Другими словами, они полностью брали ответственность за произошедшее на себя, тем самым сообщая всем и каждому, что этот город теперь управляется гильдиями, а не дворянами.
Последние, к слову, висели рядом с аталийцами. Главы города объяснили нам, что повешенные бергонские дворяне были коллаборантами и полностью поддерживали власть Красных плащей.
Вид болтающихся на виселице бергонских аристократов маркизу де Гонди и его окружению очень не понравился. Некоторые из них громко выкрикивали проклятия и хватались за рукояти мечей, ведь среди трупов были и их знакомые.
С одной стороны, я их понимал — по местным понятиям простолюдины не имеют права казнить дворян. Тем более, такой позорной казнью. Случившееся в корне рушит сложившийся порядок вещей. Управляй войском маркиз де Гонди, город бы уже пылал, а главы гильдий заняли бы места казненных бергонских вельмож. И не важно, кого те поддерживали — аталийцев или вестонцев. Не простолюдинам решать их судьбу.
Я понимал возмущение дворян, но не принимал его. На мой взгляд, горожане являются истинными хозяевами Контерна и вполне логично, что они казнили всех предателей, поддерживавших аталийцев и жрецов-фанатиков, которые целый год издевались над ними.
Возмущение дворян не укрылось от внимания жителей города, и нашу делегацию начали постепенно обступать вооруженные люди из городского ополчения.
Ситуация накалилась. Праздничный вечер грозил перерасти в кровавое побоище. Должен заметить, главы города заметно струхнули. Похоже, они и сами не ожидали, что демонстрация виселиц спровоцирует конфликт. Ведь если прямо сейчас толпа набросится на нашу делегацию, войско за стеной в течение нескольких часов зальет кровью все улицы города.
Мне пришлось запрыгнуть на помост рядом с виселицами и толкнуть пространную пламенную речь, которую вся площадь выслушала молча. Я не оправдывал решение горожан, но и не поддержал порыв дворян. Я говорил об общем враге, что пришел на эту землю, о том, что только вместе мы сможем победить захватчиков.
Особое внимание я уделил жрецам из Алого храма с его мерзким культом, красочно расписав все их злодеяния. Говорил я громко, долго и уверенно. Даже сам не ожидал от себя такого напора. Люди этого мира, в отличие от моего родного, совершенно не искушены подобными зрелищами. Хотя даже в моем родном мире сильный оратор, искусно жонглирующий фактами, домыслами и пропагандистскими тезисами, способен запудрить мозги кому угодно. Когда я закончил и обвел замолкшую толпу внимательным взглядом, то заметил, что даже дворяне больше не хватались за мечи.
Уже в конце я предложил снять трупы и похоронить их согласно местным обрядам. В общем, конфликт был исчерпан. По крайней мере, временно. Хотя я понимал, что жителям Контерна дворяне не простят смерть аристократов. Но это уже будет не моей проблемой.
Ночь прошла без конфликтов, а на утро меня и моих людей проводили до Шато де Вертмар, небольшого замка, находившегося в окрестностях Контерна, который был временной ставкой Золотого льва.
Небольшой гарнизон аталийцев, охранявший замок, покинул его, когда запахло жаренным, забрав все самое ценное. На данный момент Шато де Вертмар пустовал. Горожане уже побывали здесь и вынесли все, что не забрали аталийцы.
Нетронутым осталось подземелье, вход в которое был запечатан магией. После внимательного осмотра я пришел к выводу, что неизвестный артефактор создал что-то вроде центрального манозамка. Аналог электронного замка из моего мира.
Золотой паразит довольно быстро высосал всю ману из энергоканалов, и мы получили доступ к тому, что прятал маршал ди Лоренцо.
Когда дверь открылась, первое, что мы ощутили, это ударивший в нос отвратительный запах нечистот, немытых человеческих тел и гниющей плоти.
Спустившись по каменной винтовой лестнице, мы оказались в длинном подземелье, вдоль стен которого тянулись клетки с запертыми в них людьми. Многие из них, судя по тяжелому трупному запаху и безжизненным энергосистемам, были уже мертвы.
Пока я медленно шел вдоль решеток, мои люди начали сбивать замки и вытаскивать полуживых узников наружу. У самой дальней клетки я остановился и вгляделся в худое серое лицо одного из заключенных. Этот бедолага был еще жив. Он лежал на полу в ворохе какого-то полусгнившего тряпья у стены и внимательно следил за каждым моим шагом.