Казалось, что кто-то приостановил течение времени. Капли стали падать до ужаса медленно, один вдох тянулся бесконечность, секунды ощущались болезненно.
Софи смотрела на Эмань. Эмань смотрела на Софи. У Софи были круги под глазами от бессонных ночей, мягкое девичье лицо заострилось, а мокрые выбившиеся пряди походили на длинные тонкие крючья. У Эмань были покрасневшие белки глаз, опухшие веки, на носу и щеках горел болезненный румянец. Между двумя промокшими девушками — плитка улицы, дождь, ночь и свет фонаря, бьющий сквозь густые кроны деревьев.
— Да, — наконец произнесла Софи таким голосом, точно подавляла в себе монстра, готового вырваться. — Я не с земли…
— Я догадалась, — быстро произнесла Эмань.
— Но и не из Такамагахары, — закончила фразу Софи.
— А что ж так?
Софи на мгновение обнажила зубы.
— Это было моё решение. Я тогда поняла, что Тянь-Чжунго обречён и…
Эмань остановила её жестом.
— Дело не в том, что ты выдавала себя за кого-то другого и твои интересы противоположны интересам, скажем, хоть того же всратого Совета. Дело в другом.
Софи глубоко вздохнула, ожидая, что же скажет Эмань. Та некоторое время смотрела себе под ноги.
— То, чего ты добиваешься… Наверняка многие погибнут?
Софи неоднозначно мотнула головой.
— Какое же отношение это имеет к тебе?
— К нам, — поправила Эмань. — Твоя иллюзия спала, я тебя ясно вижу. Вижу, что тебе точно не шестнадцать, что ты не смотрела ни одного фильма с Джеки Чаном и не лайкала фото своих друзей из солидарности, чтобы те не обиделись. И только хочу понять, сможем ли мы быть друзьями.
Софи вздрогнула, щёки её зарделись.
— Ты же меня совсем не знаешь!
— Ты меня тоже, — пожала плечами Эмань.
Софи топнула ногой в сторону.
— Тебя-то я отлично знаю!
Эмань улыбнулась.
— Расскажи.
Софи набрала в грудь воздуха:
— Тебе далеко за двадцать, но ты так и не ощутила себя состоявшимся человеком. Ты не знаешь, зачем ты попала в небесную страну. Ты пытаешься быть собой и одновременно всем понравиться, у тебя это не получается. Ты беспомощна и никак не можешь защитить себя. А ещё у тебя зависимость от алкоголя и ты вряд ли нанесёшь точный удар. Достаточно?
Улыбка Эмань стала шире.
— Попадание точное. Кроме последних двух пунктов.
— Чего? — прищурилась Софи.
— Блядь, ши-цза! — неожиданно заорала Эмань, отступая назад.
Софи испуганно обернулась. А потом почувствовала, что что-то ткнуло ей в шею.
Эмань стояла к ней вплотную, в руке у неё был скальпель с неснятым пластиковым колпачком. Софи передёрнуло: дешёвый приём, но он сработал!
— Ты же пьяная, почему?..
Эмань схватила её за ворот свободной рукой и зашептала в самое ухо, из-за чего девушке в нос ударил потрясающий аромат забродившего риса вперемешку с перегаром, и недавно выпитый чай не сильно смягчил ситуацию:
— Наркотики в, скажем, некотором своём большинстве заменяют гормоны удовольствия: эндорфины, серотонин, имитируют дофаминовое поведение. А алкоголь является депрессантом, который подавляет действие серотонина. Таким образом минус на минус даёт плюс. Да, дорогуша, я ещё и обдолбанная, тем не менее могу соображать, потому что знаю, что делать, если меня не по-детски кроет. У тебя была школа кунг-фу, а у меня школа выживания в среде, где наркотики являются признаком шика. Так что ты меня не вполне знаешь.
Она отпустила Софи, и так отступила на несколько шагов, чтобы продышаться свежим воздухом.
— С-слушай, Эмань, давай пойдём со мной, а? — с трудом произнесла она. — Тебе же не нравится всё это, весь этот консерватизм, так? Мы сможем это исправить, только пойди со мной.
Эмань нахмурилась.
— Что бы ты ни задумала, я тебе запрещаю.
Пальцы Софи коснулись шнура, вытянув наружу свисток.
— Прости, но иначе никак. Это моя миссия.
— Сейчас здесь появится демон-лиса, так? — закатила глаза Эмань, когда Софи беззвучно свистнула.
Но послышались гулкие прыжки и тяжёлое дыхание. Такое дыхание хорошо знает каждый городской велосипедист…
— Вот сука…
За спиной Софи грозно появилась огромная — метра три в холке — чёрная, лохматая, тощая и очень жуткая собака с длинными когтями и множеством острых зубов. Но отвратительнее всего была её голова — это были две башки, слитые в одну, как у неразделённых сиамских близнецов, где один поглотил другого. Так что у собаки было три глаза, две верхних челюсти и одна огромная нижняя. Дополнительного шика добавлял тот факт, что собака выглядела немного умершей от истощения.
— Что это за пиздоёбина? — произнесла ставшая бледной Эмань.
— Мой инугами[4], — ответила Софи. — Мне пришлось совершить мерзкую вещь, чтобы получить его.
— Ясно, это ёкай, — убито произнесла Эмань, чувствуя зловонное могильное дыхание монстра. — Слушай, Софи, нам было очень хорошо сегодня, давай не будем переходить к крайним мерам, ну?
Софи смотрела на мокрую плитку. Видимо, ей тоже было не по себе от своей собаки.
— Понимаешь, всё дело в том… дело в том, что когда Тянь-Чжунго начал войну с Эдемом…
Тут инугами ощетинился и зарычал. В этот миг со стороны Дома прибавился ещё один, куда сильнее доводящий до остановки сердца звук. Как будто кричал зверь прежде, чем умереть, только его уже придушили.
Эмань, ставшая белой как полотно, обернулась.
Это кричала заметившая их Рыжая.
— Ну пизда теперь… — еле слышно произнесла Эмань, отчётливо чувствуя запах крови, смерти и сосущего страха перед неизбежным.
Инугами прыгнул.
1. Отсылка на сериал "Во все тяжкие", где фамилия Хайзенберг была псевдонимом одного из главных героев — учителя химии Уолтера Уайта, занявшегося производством метамфетамина.
2. Кто вдруг забыл, фильм называется "Аватар 2: Путь воды", на этом и основана полушутка Эмань.
3. Тайбэй — столица Тайваня.
4. Инугами — ёкай (японское сверхъестественное существо), собачий дух, опасный и жестокий. Этого ёкая делает сам человек, особым образом убивая собаку: закапывая в землю по голову, уморяя голодом, а затем отрезая голову и освящая её в храме.
Глава 7. Самый тёмный час
— Простите, госпожа Ши, я всё-таки схожу к резчику, можно? — робко попросила Хамуцо в дверях.
— Идфи уфе! — Си Ши махнула палочками в сторону ворот. Тарелка с жареной курицей в рисе стояла перед ней на столе, заваленной бумагами: наставницу озарила светлая мысль, которую она записывала, параллельно составляя списки вещей. Волосы её были растрёпаны, а тонкие стрелки на глазах размазались. На время прекращения дождя Дом копошился, точно муравейник: казалось, что движется даже сама мебель, и утки тоже перетаскивают вещи, ставят самодельный частокол, обёртывают в солому и бумагу самое ценное и хрупкое, складывают в шкатулку свитки. Хамуцо так и не поняла, почему, но Си Ши объявила, что скоро на них нападут, и Дом, скорее всего, пострадает. Вещи прятали в каком-то не очень отдалённом подвале. Эмань ушла до этого, и это не могло не беспокоить.
— Он говорил о неприятностях и, наверное, скажет, как нам спасти Эмань, если вдруг ещё не всё закончилось и…
— Я фе фказала, идфи! Тофко не попадфи в нефриятнофти! — жевать и говорить одновременно у Си Ши не получалось. Эмань и Меркурия в этом деле преуспевали куда больше. Правда, Меркурия делала это очень редко. Кажется, она сидит в комнате. Помогать, видимо, не хочет, либо собирается внутри своего пространства.
На всякий пожарный Хамуцо напихала в глубокие карманы куртки побольше вещей первой необходимости.
Попытки найти Эмань ни к чему не привели: местоположение ларька с алкоголем Хамуцо не знала. Тщетно обегав район, она поспешила к каналу. На скамейке никого не было, тогда Хамуцо понеслась в мастерскую. По пути её остановил патруль ши-цза и попросил не бегать, чтобы не сбить кого-нибудь с ног. Девушку выводила из себя собственная медлительность. Чем темнее становилось, тем менее безопасным казалось всё вокруг.
В ещё догорающем естественном свете мастерская казалось ещё более заброшенной и какой-то обречённой в своём затворничестве с плотной дверью и забитыми окнами. Хамуцо постучала, молясь, чтобы Бирюза оказался внутри и чтобы при этом не спал. Мало ли, какой у него распорядок дня, раз для него не существует ни дня, ни ночи.
Небеса над небесами сжалились — слепец открыл дверь почти сразу.
— Очень приятно слышать тебя, Хамуцо!
— Нихао, — улыбнулась Хамуцо, следуя за жестом внутрь помещения, хотя для того, чтобы в мастерской было хоть немного света для гостьи, Бирюза оставил дверь приоткрытой. — Мы с то… вами очень плохо расстались в тот раз из-за Эмань. Вы, наверное, поняли, что она забрала с собой ту жабу?
— Стука о стол или полку не было, — кивнул резчик.
Хамуцо втянула носом воздух, готовясь ужаснуть своего нового друга.
— Она употребила те наркотики. Мы вовремя заметили. Пока всё обошлось, мы сделали вид, что ничего не было, и надеемся…
Девушка замолчала, следя за реакцией Бирюзы, но тот был, как всегда, спокоен и благожелателен.
— На что вы хотите надеяться?
— На то, что она одумается, всё вернёт и извинится, — выдавила из себя Хамуцо.
Бирюза обезоруживающе улыбнулся, показывая ряд молочно-белых зубов. Хамуцо померещилось, что они островаты.
— Честное слово, это такая ерунда. Но вот здоровье, разум и ци твоей подруги куда важнее. У неё она сильная, как твоя, но постоянно плещется в стороны, будучи неспособной течь ровно по тем местам, где находятся точки.
Хамуцо моргнула.
— Но она вас оскорбила…
— Мне говорили из лучших побуждений довольно неприятные слова, но это не ранило меня, ведь они говорили это Сяолуну, а не Бирюзе. — Он вдохнул полной грудью. — Дождя пока нет. Можем встретиться с твоей подругой и решить все вопросы.
И тут Хамуцо, которая рассматривала убранство мастерской, поняла, что здесь не хватает кое-чего…
— А вы ещё не ужинали?