Бирюза вопросительно наклонил голову.
— Раньше? Но ты ведь тоже была ранена. Кстати, как твоя голова?
— Прошло больше месяца, — вздохнула Хамуцо. — Голова в порядке, хотя по ней сегодня настучали.
Провалы вместо глаз как будто расширились от удивления.
— Надо же, как быстро утекает время… Точно, вам же, людям, приходится за ним следить. А вот я даже не знаю, день ли сейчас или ночь, ещё тёплый сезон или уже осень…
Хамуцо прослушала конец предложения: её глаза распахнулись, когда она увидела, что девятиголовая змея показалась из воды прямо за спиной у Бирюзы.
— Берегись, сзади демон! — заорала девушка и рванулась к слепцу, чтобы оттащить его. — Чёрт, у меня нет меча!
Бирюза споткнулся о камень и, вместо того, чтобы побежать за Хамуцо, упал прямо на неё и опрокинул на землю. Девушка, лёжа животом вниз, чувствовала, как взрывается в ней ядерная смесь ужаса перед демоном и смущения невинности от лежащего сверху Бирюзы, между прочим в новом белом ханьфу из тонкой гладкой ткани.
— Спокойно, — произнёс слепец, легко определив, в каком ритме колотится сердце Хамуцо. — Это Сянлю.
— Кто?! — с трудом выдохнула Хамуцо.
— Сянлю, офицер повелителя воды Гонг Гонга. Но было это ещё в те времена, когда небесные земли принадлежали только нам, — Бирюза всё-таки слез с Хамуцо, и та вскочила, пялясь на змею. А та — точнее, тот — легла девятью человеческими головами на тот камень, где было ханьфу Бирюзы, одинаковые лица были такие грустные и уставшие, точно этот Сянлю ещё не отошёл от долгой войны, где потерял всех близких, но ему приходится работать в мастерской, чтобы не умереть от голода.
— Ох… — Хамуцо пересилила себя и отвесила поклон. — Простите, я не знала. Сокрушаюсь о своём недостойном поведении.
Девять пар глаз одинаково долго моргнули. У Хамуцо спёрло дыхание.
Тут Бирюза не выдержал и фыркнул носом.
— Сянлю, тебе не стыдно? Ты сам гость и не здороваешься с другим гостем!
Огромный демон испуганно и смущённо пополз назад, но всё же частично задержался на камне.
— Надо спать, — пробормотала одна голова, и тогда Сянлю целиком скрылся под водой.
— Я его укушу, — с улыбкой утешил девушку Бирюзы. — Сейчас вечер, раз он тебя спать отправляет.
Хамуцо сжала запястье, всё ещё сильно ошеломлённая.
— Сейчас ночь, у нас отбой четыре часа назад был. Я учусь у мастера Йечи, он действительно очень замечательный и милый.
— О, — произнёс Бирюза. — Мне очень приятно это слышать.
— Спасибо, — не задумываясь пробормотала Хамуцо. — Извини, ты сказал про то, что небесные земли принадлежали раньше только вам… В смысле, драконам и таким как Сянлю?
Бирюза подошёл к ней поближе.
— Си Ши вам о таком вряд ли говорила. Небесные страны принадлежали нам — а точнее, очень далёким предшественникам нас — но тогда они не были теми, кем их называют. Они были везде, они могли принимать любую форму, потому что по сути являлись ничем иным как энергией, насыщенной информацией и жизнью. Но этого было достаточно, чтобы контролировать все пять стихий. Но потом они разделились, как разделяется со временем все, и единая небесная страна отвердела и раскололась. А потом пришли люди, и многое изменилось, усложнилось. Часть наших предшественников перестала существовать в свободной форме, став частью энергией, циркулирующей через страну в виде круговоротов и рассеивающихся потоков. Часть осталась как Сянлю. Часть стала как я и все демоны, которых боятся. Меня ведь не было изначально, я перезагрузка — реинкарнация, если угодно. Но мне радостно существовать, даже если в этом нет никакого смысла — его и изначально не было.
— Ты… ты хочешь сказать, что вы не были всякими демонами-драконами, а просто… были? А потом Гроза перенесла людей?
— Думаю, что так. Точно сказать не могу, не обладаю всеми воспоминаниями.
— О-о-ох… — Других слов у Хамуцо не нашлось: вся её система представлений о сущности небесных стран рухнула. Поэтому они ещё долго молчали: девушка осмысливала, Бирюза временами повторял некоторые свои фразы.
— То есть, — наконец сообразила Хамуцо, — мы все иномирцы. Все до единого человека — никто из нас не был здесь изначально?
— Так и есть. Но теперь вы здесь, эта земля ваша. Мы ничего не хотим возвращать обратно, нам не хочется с этим что-то делать, ведь это вполне обоснованно. В конце концов вы действительно удивительные.
Хамуцо запустила пальцы в волосы.
Во дела, во дела… Китай — страна, избранная небом… ага… Даже в небе все избранные. Как сказала Эмань, и проститутки, и наркоманы… Во дела…
— Значит… Значит, нет никакого смысла друг друга хуесосить. Вообще. Мы все… одинаковые.
Бирюза пожал плечами.
— Во многих вещах нет смысла, но люди — а также батрохи, йетиманси, подлесники и другие разумные виды — их делают.
Во дела…
Хамуцо, держась за голову присела и долго смотрела в одну точку.
Слепец молча стоял рядом, прислушиваясь к звукам. Вообще он догадывался, что сейчас ночь, потому что обычно ночью тише и прохладнее, но ему перемены и смена привычек тяжело давались — в Эрлитоу ночь наступала по-другому, не как здесь. А в Эрлитоу он жил много десятилетий, ненадолго прерванных войной, когда он принял решение поддержать людей и вступить в санитарный отряд. Не лучшее решение его жизни.
— Бирюза, — позвала девушка.
— Я здесь.
— А чего мы тогда такие мрази? Люди не помнят, как было раньше? Они реально убеждены, что всё так и было: бог создал землю и человека, поэтому он избранный, а все не такие как он — грязь, хотя их тогда создал тот же бог либо другой?
— Все хотят иметь корни. Я не считаю, что кто-то плохой из-за этого, — Бирюза присел рядом и погладил Хамуцо по волосам. — Не переживай, ты не обязана что-то менять и брать на себя вину за других. Всё в порядке. Справедливости не существует, как и добра со злом, всё определяется отношением разума к тому или иному явлению. Не переживай. Ты умница и большая молодец, что не боишься узнавать что-то новое, даже если это трудно.
Хамуцо всхлипнула в ответ — из её глаз лились слёзы, которые она пыталась убрать пальцами:
— Но ведь мы все ужасно поступаем! Даже я!
— Всё в порядке. Все балансируют между светом и тьмой, мало кто ушёл в свет, также как и тех, кто погрузился во тьму. Многие между и могут измениться. — Бирюза продолжал гладить её по голове, после чего хлопнул по плечу: — Если сейчас ночь, то тебе пора спать. Ты проснёшься и будешь тренироваться, потому что хочешь этого. Не решай и не принимай обвинение за других, это не сделает тебя счастливой.
Он переместился так, чтобы оказаться напротив, и обнял Хамуцо. Та тут же замерла и напрягалась, даже перестала дышать. Но затем расслабилась, дыхание стало ровным, печаль медленно уходила.
— Всё в порядке. Всё будет хорошо. Ты ни в чём не виновата, никто не виноват.
— Правда? — Хамуцо постаралась ответить спокойно, но опять получились всхлипы. Такая глупая истерика, да ещё и перед ним… Зато теперь он обнимает её! Ох, как страшно, стыдно и… сладко.
Может, после этого… он вдруг решится и… Просто коснуться, даже не проникая глубоко… Но вряд ли. Такое прокатило бы с Эмань, она же красивая и у неё было много парней…
Так и вышло: Бирюза спокойно, больше ничего не делая, отпустил её.
— Лучше отдохни, и, пожалуй, от меня немного тоже. Увидимся через неопределённое время, потому что для меня времени нет! — после чего засмеялся, но приободрить у него не получилось. — Проще говоря, спокойной нам всем ночи.
— Спокойной ночи… бирюзовый дракон, — пробормотала Хамуцо, но Бирюза ушёл в сторону озера.
Девушка побрела обратно по дороге в темноте, забыв про то, что у неё есть фонарик, а в рюкзаке чай. Впрочем, и без фонаря было хорошо видно дорогу и окрестности: долину, над которой небо уже начинало бледнеть, сосны, шишки на дороге, статую йетиманси, балансирующую на одной ноге на большом камне, покрытым лишайником…
Чёрт…
Всё, отвертеться не выйдет. Хотя можно сделать вид, что она ничего не заметила… Нет, нет-нет, слишком поздно. Что ж, она всегда была честной, хотя не всегда это было приятно — что ей, что другим. Придётся остаться собой.
— Доброй ночи, мастер, — она отвесила поклон в сторону "статуи".
— У кого-то бессонница? Надо было попросить Хенга бить сильнее.
Ладно, йетиманси очень легко спутать друг с другом, тем более что у Йечи не так много по сравнению с ними особых примет кроме причёски и возможно ширины плеч. Хотя сами-то они друг друга прекрасно различают. Но вот манеру говорить узнаешь из тысячи: из всех иномирцев с милыми ушками и тёмными масками Йеча картавит особым образом и не менее особым образом доносит свою позицию.
— Простите, мастер, я хотела проведать друга.
— Я не знаю распорядок Бирюзы, но не думаю, что он бодрствует исключительно ночью, тем более за месяц он восстановился, — Йеча соскользнул с одного камня и прыгнул на другой.
— Вы на этом месте давно? — Неудобный вопрос, но расстояние было метров триста, с такого расстояния Йеча если и не разглядывал их, то точно слышал.
— Твои слёзы слышал. Замечу, что узнавать такое в целом неприятно. Правда, я скорее обрадовался, когда услышал об этом, потому что мы перестали чувствовать себя такими виноватыми.
— Все йетиманси? — удивилась Хамуцо.
Йеча хмыкнул:
— Несколько близких людей. За такое можно и палок получить, клевета потому что. А теперь, — он спрыгнул вперёд, — я провожу тебя до Берлоги. Тебе давно пора спать, хоть что говори мне о своём возрасте.
Хамуцо уныло поплелась за ним, еле слышно пробормотав что-то вроде: "В моём возрасте вообще не спать можно, око партии не дремлет".
Но Йеча услышал и обернулся.
— Примерно в твоём возрасте я попал на войну в Эдеме и, к счастью, не в отрядах бронемяса, всё-таки немного задержаться в "Тигре" мне удалось. Так надо мной там брали шефство все, кто не страдал лютой боязнью иномирцев. И том числе меня не пускали на ночные дозоры вне очереди, а Пред… — тут запнулся. — Хотел сказать, одного знакомого, который был подлесником, укладывали спать ночью и будили утром, хотя все подлесники из-за своих глаз ведут ночной образ жизни. Только представь, как он их всех ненавидел и ходил с чёрной лентой на глазах, пока я ему не раздобыл большой шлем пилота с тонированным стеклом. Так что не поднимай скрежет, я тебе хоть по ушам не прошёлся за самовольный уход с территории школы без предупреждения.