Какая разница, чем заниматься? Всё всё равно не имеет смысла. Да и пора бы уже отрезать от себя прошлое, раз оно решило вернуться.
Йеча привычно скорректировал направление клинка и прислушался к шуму за стеной. Секунд пятнадцать у него точно есть.
То, что произошло дальше, он даже представить не мог.
Лист схватил йетиманси за ногу, при этом между пальцами у него что-то чернело. А через миг Йечу так затрясло, точно кто-то с невероятной скоростью наносил ему удары. Это мощный разряд электрического тока прошёл прямо через его тело, выдернул дух наружу, расплескал ци, парализовал мышцы…
Когда пошёл запах палёной шерсти, Лист отпустил рычажок. Йеча секунду стоял со стоящей дыбом шерстью, с выпученными глазами, с шевелюрой, ставшей как иглы дикобраза, с занесённым клинком, который он так и не выпустил из рук.
Но потом его колени точно надломились, и он рухнул прямо на подлесника, причём голова оказалась на животе, а опасный клинок ударил по ноге в районе голени. Глубоко не рассёк.
Лист опасливо тыкнул ногтём йетиманси в ухо. Тот не пошевелился.
Протащил руку под него к сердцу. Еле билось. Ещё жив. Но можно разрядить ещё и сжечь ему сердце…
Дверь с грохотом распахнулась: верный улей пришёл спасать матку. Впереди была Аи — та девушка из маленькой комнаты с вытяжкой.
— Господин, вы в порядке?!
— Летучую мышку куснул мелкий хищник, за то его уебали, — Лист постарался бодро улыбнуться, хотя его всего колотило.
Йетиманси, люди и пара подлесников посмотрели на бессознательно лежащего Йечу.
— Наёмник среди йетиманси? Такое бывает?
— О небо, вас опять пытались убить… Нельзя вам ходить без охраны, давайте наймём кого-нибудь!
— Какое счастье! Но вы так пострадали!
Мастера оттащили в сторону, Листа подхватили под руки.
— Что с ним делать, господин? — спросила Аи.
— Пока не выбрасывайте. Свяжите и киньте куда-нибудь, только запомните куда, — с трудом проговорил ещё более белый, чем обычно, Предрассветный Лист — подлесник, который был в санитарном отряде во время войны Тянь-Чжунго и Эдема, не умер там и не сошёл с ума, мог быть жить в самом Эрлитоу, но из-за одной безобразной, однако горячей истории потерял эту возможность. Но не теперь…
— Слушаю себя и думаю, что мне стоит сделать перерыв. Есть дело помимо антибиотика и силы тока.
Отмытый, освежённый и перевязанный Лист собирался задремать, лёжа в темной комнате в жилом корпусе (обычно он спал прямо в лаборатории и во время особого своего упорства мог не то что не мыться неделями, но и не есть) на свежих, хрустящих, чистых хлопковых простынях, но тут к нему осторожно постучали.
— Мастер, вы не спите?
— Нет, входи, — ответил Лист.
Полненькая фигура с растрёпанными волосами, в грязном бежевом рабочем комбинезоне, пахнущая сажей, окисью, минеральным маслом и по́том, сделала несколько шагов вперёд и замерла, соблюдая дистанцию.
— Мне удалось собрать прототип и он оказался рабочим. Учитель, вы сказали, что если у меня получится, то можно будет наладить выпуск. И ещё у меня новые чертежи. — Она положила их возле двойного матраса, на котором лежал подлесник. Тот мирно натянул углы рта.
— Какой я тебе учитель, если ты всё знаешь лучше меня?
— Вы хороший, — ответила фигура. — И сейчас очень красивый.
— И-и-и, это правда? Благодарю, — Без грязных разводов на лице и шее и с распущенными длинными — до середины голени — белыми с прозеленью волосами Лист и вправду был симпатичнее, насколько может быть симпатичным такое криповое существо, живущее в сумерках. — Но ты, наверное, устала.
— Нисколько, я готова продолжать работу. — Тут фигура увидела сквозь волосы бинты на груди. — Вы ранены, мастер?
— Вещь не стоит и твоего уха. Собеседник был дурной. — Лист натянул тёплое одеяло до подбородка.
— Я могу попросить Кью лучше следить за вами, — таким же мягким, бледным, малоэмоциальным голосом предложила фигура.
Лист отрицательно дёрнул ушами.
— Не надо, охранять мехамотоны важнее. Давай я вечером посмотрю всю твою работу и всё скажу?
— Хорошо, учитель. Спокойного вам дня. — Фигура забрала чертежи и удалилась, затворив дверь.
— Девчуль! — неожиданно позвал Лист.
Фигура приоткрыла дверь и просунула голову.
— Что такое, учитель?
Подлесник вынул из-под подушки то, чем он одолел Йечу.
— Твой шокер… Он сохранил мою голову на шее. Просто знай, что твои изобретения спасают жизни. Мне кажется, что, несмотря ни на что, это делает мир немного лучше, какими мы бы не были ужасными. Ради этого… да, ради этого стоит жить, поэтому не сдавайся, даже если меня не станет.
Глава 13. Запредельное воссоединение
Да уж… Находись это на Первом кольце, всё было бы куда сложнее. Но дом прекрасен, даже очень. В мраморе, с колоннами, гобелены, вазы… Больше всего, правда, впечатляет огромный пруд в форме символа инь-янь с карпами. Собственно, недаром этого князя прозвали Чжао Карп. Конечно, князь он такой себе, но изрядно всё же им попортил жизнь. Хотя, честно говоря, они и сами виноваты, что не контролировали себя в тот вечер. Однако месть была сладкой: пару лет назад Карп клюнул на его наркотики. Потом они начали вместе встречаться в чайном доме, и князь обдалбливался всё больше, и в конце концов сторчался. Знакомые думают, что он уехал в летний дворец. Когда до лета ещё пара месяцев, разумеется. Прислуга знает, что он был обнаружен в спальне захлебнувшимся рвотными массами. Но было найдено завещание, где он передаёт часть имущества, в том числе этот дом, некой госпоже Ши, вот только не той, которая живёт в Доме Мандаринок.
Госпожа не объявилась, делать было особо нечего, простой трудолюбивый люд разошёлся, прихватив кое-что ценное, но особо упрямые решили нести свою службу здесь в ожидании этой загадочной госпожи. Дураки. Не знают, что инициатива наказуема.
Йеча с трудом разлепил глаза. Тело было точно окаменевшее, а голова болела как после браги старосты. Кажется, он не лежит, а стоит на коленях, его то ли привязали, то ли приковали за руки к стене… Нет, не к стене: тонкие цепи обернуты вокруг колонн. Но дальше не видать, темно. И довольно прохладно.
Во имя всех гнёзд йетиманси, что произошло? Неужели он дал волю гневу и обиде? Как недостойно… Наверное, он в тюрьме, и скоро сюда явится кто-нибудь из средних чинов ши-цза, чтобы расспросить его с пристрастием. Наверняка начнутся вырывания ногтей, зубов, в его случае ещё и вибрисс, в ход пойдут раскалённые щипцы, иглы, костоломы… А потом либо вечность в сырой темнице и гниющие лёгкие, либо бамбуковый кол, что войдёт в задний проход и выйдет в районе загривка. Во время войны в Эдеме так казнили йетиманси-дезертиров. Они были живы ещё дней пять, на них слетались отвратительные мухи. А для особой острастки некоторых обмазали мёдом, и к ним прилетели ещё и пчёлы.
Может быть, тогда, два десятилетия назад, он всё же сошёл с ума?
Вскоре Йеча обнаружил, что его держат не только цепи: всё тело опутано тонкой, но прочной нитью — паутиной подлесников. А ещё что на нём только длинная рубашка, причём не его. Поэтому так холодно. Чувство давления в голове было также объяснимо: ему стянули челюсти. Правда, неплотно, всего лишь чтобы избежать укуса.
Йеча дёрнулся ещё раз, и цепи звякнули. Звук усилился эхом и разошёлся по всему огромному пространству. Откуда-то сверху довольно пискнули.
Лист спустился пауком по гобелену. Он был уже вовсе не тем неухоженным немытым заучкой в лаборатории, он был господин Предрассветный: светлая одежда странного для Тянь-Чжунго кроя, роскошная шевелюра, заколотая гребнем на затылке, и общее ощущение прохладной лунной ночи, исходящее от него.
— Хоть ты почти не изменился за эти двадцать плюс-минус лет, но очевидно, что ты стареешь: меня удалось тебя вырубить! Причём почти на двое суток. Но полагаю, что мне помог твой недосып и твой марафон в несколько десятков ли[1].
Что ж, ситуация куда лучше, чем могла быть. Всего лишь Лист. Но Йеча действительно неправ, он поступил до ужаса отвратительно. Придётся извиняться и искупать вину.
— Мфе офень фаль, — еле произнёс пленённый мастер. — Фто я мофу сдфелать?
Лист двигался от стены к нему, ступая изящно, неслышно, скользя как лунный луч по мраморном полу. Его чёрные глаза блестели, отражая свет от немногих ламп: окна были плотно задёрнуты тяжёлыми портьерами. Неизвестно, был ли на улице день или уже ночь.
— Рад, что ты мыслишь в нужном направлении. Как всегда. Почти всегда. — Голос Листа был вкрадчивым и журчащим, но далеко не таким эмоциональным, как во время их встречи. Непонятно, какую эмоцию он сдерживал. Если вообще испытывал. — Но не тогда. Помнишь, как нам было здесь весело? Особенно вот там!
Он указал рукой на большое хозяйское кресло, которое называли троном. Йечу передёрнуло: ещё бы забыть такое! Обшивка там была другой, её поменяли после… после того, что они устроили. Не полностью сами, их подбили люди, такие же пьяные и неадекватные от экстаза. Но всё это в прошлом.
— У тфебя фой флинок, фуфть это фудет гарафтия ифполнения моефо слофа, — снова попытался вести переговоры Йеча. — Мфе нифя нафолго пофифать Каменфые фофны.
Лист подошёл почти вплотную и сел на корточки. Одно колено, правда, хрустнуло. Две чёрные дыры заглянули, казалось, вглубь сознания.
— Знаешь, чего я хочу?
"Откуда, во имя моего погибшего мира?"
Лист широко осклабился и выдохнул:
— Дракона!
Йеча издевательски фыркнул, но тут же его глаза заслезились от боли из-за десятков переплетений нитей, вошедших в его тело. Кажется, на пол закапала кровь.
— Да, дракона, — Лист с показушным равнодушием покачал головой. — Звучит, как луну с неба, да? Но в небесной стране это реальность. Достаточно людей, батрохов, плетунов и йетиманси видели, как ты и какая-то человечишка улетали верхом на бирюзовом драконе. Приведи его ко мне, связав пятицветной верёвкой, и я оставлю в покое не только тебя, но всю твою деревню, где, насколько я понял, живут люди. Мне будет не сильно сложно отравить их газом, а освободившуюся территорию заселить ребятами из Предела, и они будут трудиться в шахте куда усерднее, добывая мне больше металла.