А почему бы и не начать? Хотя на исходе только второй день, и её силы ещё не подтянулись в единое место… Чёрт возьми, как же тяжело собирать людей! Казалось бы, небесные страны такие маленькие, но поди ж ты…
А Си Ши, видимо, никто не слушал. Что же, вскоре они за это поплатятся. Очень пожалеют, что разозлили её. Особенно тот парень с дадао, что оказался девчонкой с земли. Впрочем, возможно, можно с её помощью прислать благословение Японии, надо только захватить ещё одну из её подружек.
А поздним вечером разразилась гроза и полил дождь…
Сидя в брезентовой палатке, О-Цуру неожиданно вспомнила, как они с Си Ши пытались приманить молнии на воздушный змей, чтобы с помощью силы электричества оживить умершую мандаринку. Правда, из этой затеи ничего не вышло, утка просто сгорела. Тогда Си Ши предположила, что есть определённый промежуток времени, в течение которого гармонию ещё можно вернуть в умершее тело, а потом уже всё — сколько сил не добавляй, мёртвое не оживить. Потому что оно достигло другой гармонии — полного покоя в отношении окружающего мира.
— Хочешь сказать, что мертвец по сути достигает Даоса? То есть чтобы постичь Даос, надо умереть? — рассмеялась О-Цуру. — А что, с Хуа это действительно проще всего!
Вот и опять гроза…
Мертвеца не оживить, он уже в гармонии. Прощайте все, кто умер ради цели: вы дали другим шанс обрести гармонию при жизни, а самим вам хватит и этой.
Глубоко на севере от Эрлитоу вверх по склону горы две одинаковые маленькие женщины, похожие на фарфоровых кукол, толкали коляску с безногим усатым стариком. Каждый километр давался им невероятно тяжело, пусть они и могли черпать ци извне.
— Право, девоньки: чем больше вы пыжитесь, тем сильнее я убеждаюсь в том, что мне надо было остаться, — задумчиво произнес старик.
— Не говорите этого, господин Байлун! — произнесла одна.
— Когда Эрлитоу будет захвачен О-Цуру, все драконы будут рассеяны! А вы последний из пяти, мы дали слово, что сбережём вас!
И они продолжили толкать коляску вверх.
Вот прошло время, и они наконец выехали на плато. Маленькие женщины без сил опустились на твёрдую породу, а старик внимательно посмотрел вперёд.
— Чую наших. Думаю, скоро можно будет и расправить крылья, не боясь нагнать лавину на деревни у подножия.
— Должно ли… льву… думать о муравьях… — еле произнесла одна из женщин.
— Ась? — услышал её старик. — Должно ли льву? Но я-то ни разу не лев— я муравей, что был соткан из солнечного света и лунной пыли. У меня просто больше нет лапок.
Когда у маленьких женщин немного восстановились силы, они продолжили толкать коляску вверх — туда, где нет бессмысленных и жестоких войн, где смерть не кажется величайшим горем, где нет ксенофобии, чинопочитания, унижения одних другими. Где знание намного дороже денег, потому что денег не бывает. И где можно посмотреть весь мир, оставаясь на одном месте.
В настоящую страну драконов. У которой нет названия, потому что оно не нужно.
1. Диюй — царство мёртвых или «ад», преисподняя в китайской мифологии. Представляет собой сложный лабиринт, где заточены души умерших.
Глава 16. Сражайся!
Хамуцо пришли проведать Йеча, её братья и сёстры по оружию, а ещё Бирюза.
Правда, себя-то Хамуцо считала уже вполне здоровой, а вот они выглядели уже не так бодро: глаза либо потускнели, либо блестят как при температуре, лица осунулись, на телах появились следы ранений. Только Бирюза всё так же кротко улыбался.
— Ничего, ребята, — утешила их Хамуцо. Сама того не замечая, она стала ощущать себя зрелым ответственным человеком, а всех собеседников себе равными. — Последний рывок надо сделать. Я уже понимаю, что долгую войну мы не потянем.
Йеча стоял рядом с ней усталый и печальный.
— Мы справимся, мастер. — Она осторожно, сначала пальцами, коснулась его кисти, а затем взяла его руку в свою. — Я не подведу вас, я буду помнить, что ценна каждая жизнь, и всякий, кто пройдёт по пути Даоса, достигнет гармонии и счастья.
Но Йеча не сжал её руку в ответ.
— Боюсь, что это я тебя подвёл, Хамуцо. Я не смог вытащить пленных, и ты едва не погибла. Мне ни в коем случае нельзя было оставлять тебя. Но теперь я тебя не оставлю.
Глаза Хамуцо расширились. Поскольку слизистая была раздражена, у неё часто текли слёзы, но теперь они полились сильнее.
— Мастер, вы чего говорите? Теперь ей грустно! — слегка осудили Йечу Родинка и Роу.
Внезапно Хамуцо сжала руку Йечи так, что у него хрустнули пальцы, и ему пришлось сжать свою ладонь в ответ.
— Значит, так: я взрослый человек и ученица драконов. Как пока что превосходящий вид в этой стране по отношению к переселившемуся я снимаю с вас ответственность за мою жизнь. На время войны я не ваша ученица, но младшая сестра по оружию. Не переживайте и не грустите, защищайте тех, кто в этом нуждается сильнее, чем я. Мои грехи да не лягут на ваши плечи. Свидетели тому другие люди, дракон и само Небо.
— Батюшки… Это же самая настоящая клятва! — прошептал Родинка, от волнения закрыв рот руками.
Йеча был явно огорошен. Мало кто из его учеников просил его о снятии ответственности именно чтобы уберечь от последствий его самого. Кажется, так сделала только Айминь и несколько других, кто ушёл в ши-цза в Предел.
— Слышу страшные слова, а произношу-то их не я! Это не может не огорчать! — к ним "невзначай" заглянул Лист. В тёмных солнцезащитных очках, изготовленных по совету Эмань, потому что был день, а в больничном отделении находилось окно. — Пациент уже выписывается и сразу в драку?
Хамуцо отпустила руку Йечи и улыбнулась ему.
— Нихао! Я как раз хотела с вами серьёзно поговорить насчёт генерального сражения, в котором вашему уму отведена большая роль.
— И-и-и! — Лист крадучись приблизился к ней и обратил на неё почернённые линзы. — Мне очень интересно, хотя я уже скоро ёбнусь! Как вообще все в этой стране!
— Как там Меркурия? — спросила девушка. — У неё всё готово?
Лист устало растянул углы рта.
— Уже давно. Это наш самый громкий звук?
Улыбка Хамуцо стала заговорщической.
— Наш самый громкий звук — а по-нашему козырь — это неожиданность!
— Я не перестаю охуевать с человеков с земли! — то ли с ужасом, то ли с восхищением говорил Лист, отпивая чай. Он и Йеча были в тёмной пустой лаборатории, так что подлесник с превеликим счастьем снял очки. — Что у них там вообще происходит? Какой-то тырнет, ядрён… ядерная война, искусственный интеллект, мировая пандамия…
— Пандемия, — поправил Йеча. — Панды там на грани вымирания, но Хамуцо говорила, что теперь ситуация лучше благодаря какому-то форду дикой природы.
— Бил Гец, Ирон Маск, Микросорт, Нитьфликс и Дицней — это злодеи, как я понял. Многовато… У нас вот только О-Цуру и Совет.
— И ты, — добавил Йеча.
— Я само собой разумеется! — Лист ткнул себя в шею первым и пятым пальцами одной руки. — Но я не понимаю, ты-то чего такой грустный? Тебя выебать?
Йеча свой чай не допил, поэтому содержимое чашки выплеснулось в лицо подлеснику.
— У вас теперь новая традиция что ли? — сморщился Лист, вытираясь подолом замызганного халата.
— Просто слова надо выбирать.
— Кто бы говорил… Девушку довёл.
Некоторое время они молчали, слушая, как в Пределе тревожно и перегорающе носится взад-вперёд жизнь.
— Лохматик, — позвал Лист.
— Чего? — устало повернул голову йетиманси.
— Что будет после этой войны?
Йеча почесал щёку, которую недавно случайно оцарапала пуля.
— Смотря что произойдёт завтра.
— Это не ответ! — обиженно пискнул подлесник.
Мастер вздохнул.
— Я действительно не знаю! Не могу предположить так далеко! Ты думаешь, что я оказался гением, как ты? Всё, чему я учился, давалось мне с большим трудом. Некоторые мои ученики превосходят меня меньше чем за два года и…
— Умирают, — подсказал Лист. — Значит, не превзошли.
Йеча опустил голову. Тогда Лист потрепал его по волосам.
— Не время грустить! Завтра важный, к сожалению, день, а не ночь, и у нас полно козырей в рукавах, целая колода! Тем более по радио уже передали разведдонесение, Хамуцо хотела его с тобой обсудить. Вы же у нас по факту всё решаете, как-никак. Во-е-на-чальники!
Неожиданно Йеча встал и лизнул шершавым языком его переносицу.
— Спасибо, что помогаешь. Теперь я не буду страдать ложной жалостью и уничтожу всех, кто желает нам смерти.
— Лучше сам выживи, — улыбнулся побагровевший от внезапной нежности Лист. — Мне ведь очень плохо будет.
Время вышло: солнце — их восточное солнце — налило небо сочной желтизной. Но под стенами Эрлитоу никого не было, только туман стелился. Уцелевшие самолёты, три дня назад загнанные на наскоро расчищенные площадки, снова были готовы разогнаться по дороге и взлететь. Впрочем, не самолётами едиными…
О-Цуру докурила трубку, потому что производство сигарет наладить не удалось.
— Что ж, противник опоздал, а это означает, что сражение им проиграно. Идём к воротам.
Она вскочила в седло и поскакала впереди, за ней последовали конные отряды, затем бодрым шагом вылезшие из засады шиноби, после них захромали-поползли ёкаи, а уже за ними дрожащие от страха и утренней прохлады простые солдаты. Такая вот армия победителей.
Когда они немного продвинулись вперёд, позади из-за деревьев послышалась стрельба. Несколько наименее везучих солдат упали.
— Это крестьяне-партизаны! Чёрт, будем стрелять, они разбегутся… — развернула лошадь О-Цуру, выслушав доклады адъютантов. — А, ладно, поднимите самолёты!
Хамуцо, смотревшая на всё это в трубу старосты с крыши одного из одиноких домов недалеко от внешней стены, усмехнулась.
— Бирюза, твой выход!
Из белого тумана навстречу начавшем кружение зелёным Ки-10 вылетела синяя лента, очень хорошо знакомая лётчикам из Такамагахары: отправила в небо над небом не одного и не двух их товарищей.