Пантов принялся изучать опровержение. Дочитав до конца, удивленно поднял глаза на своего помощника:
— Но ты ведь здесь ничего не опровергаешь, а пишешь об облике самого автора, — он склонился над текстом и прочитал вслух: — «Разве может Юрий Агейко, человек, скомпрометировавший себя и уволенный из органов МВД по подозрению во взятках, работать в общественном печатном органе и обвинять других людей в нарушении законности?»
— А как бы вы еще хотели? Подскажите… — прищурившись, посмотрел в глаза Пантову Вован.
Депутат ткнул пальцем в газету:
— У меня складывается впечатление, что ты и сам веришь в эту собачью чушь?
— Конечно, верю, — отхлебнув из кружки, спокойно ответил Вован. — Не обижайтесь, Михаил Петрович. Просто надо знать журналиста Агейко. Он никогда бы не выложил общественности то, что не подкреплено документами. В этом отношении он очень щепетильный человек. Имеет юридическое образование, когда-то возглавлял отдел по борьбе с экономическими преступлениями. На каждое обвинение у него имеется бумажка с семью печатями. Это бесспорно. Между прочим, в суде еще никому не удавалось доказать, что Агейко оперирует вымышленными фактами. Поэтому, как мне кажется, нам, в свою очередь, необходимо в опровержении заявить, что и у самого автора рыльце не просто в пушку, а замарано грязью. И непременно добиться, чтобы опровержение было опубликовано. А там народ пусть сам судит, кто виноват больше, а кто меньше. И стоит ли верить милиционеру-взяточнику?
— Вот как… А что, он действительно погорел на взятке?
— Не доказано. Но шуму по этому поводу было немало. Ему даже пришлось уволиться из милиции. В ранге капитана.
Пантов задумался. Действительно, если все-таки заострить внимание на опровержении фактов, которые в его жизни имели место, то дело обязательно дойдет до судебного разбирательства. И от этого в выигрыше останется только редакция газеты: процесс позволит журналистам публиковать репортажи из зала суда. Видимо, этого и добивается Агейко. Но Вован прав: никаких разбирательств. Нужно опубликовать компромат против самого Агейко, и пока общественность будет рассуждать, кто больше выпачкан грязью, он, Пантов, сможет провести избирательную кампанию и добиться места в думе нового созыва. А там, попробуй, достань его…
Пантов дружелюбно улыбнулся:
— Ты молодец, Неаронов. Голова у тебя хоть и ветреная, но соображает в правильном направлении. Так и быть, награжу тебя медалью.
Помощник взял поднос.
— Куда мне ее, на задницу повесить, что ли? Вы мне лучше другую услугу окажите, Михаил Петрович.
Пантов с папкой для заседаний уже стоял около двери.
— Что еще натворил?
— Менты меня повязали. Попросите Махиню ликвидировать протокол о сегодняшнем происшествии в доме отдыха.
— Бляха-муха! За что?
— Долгий разговор…
— А ты коротко.
— Ну, словом, одну сучку не поделили…
— С кем не поделили? — перебил его Пантов. — С Бобаном, что ли?
— Нет, не с Бобаном. Мы ведь с ним как братья. С охранниками дома отдыха.
— Откуда сучка-то?
— Известно откуда. Из заведения мадам Петяевой.
При упоминании знакомой фамилии Пантов вздрогнул, но тут же взял себя в руки и только нервно постучал пальцами по двери:
— А сам-то разве не мог эти вопросы решить с милицией полюбовно?
— Принципиальные, мля, попались…
— Что же ты раньше молчал?
— Да как-то с порога неловко было обременять вас своими просьбами. Дело-то, в общем, пока терпит.
— Хорошенькая хоть девчонка-то? — заговорщицки улыбнулся Пантов.
— Так вы ее, наверное, видели.
— Где ж я ее мог видеть?
— Известно где. У той же Петяевой. Разве она вам новеньких не показывала, когда вы у нее отдыхали в субботу?
Пантов, уже было открывший дверь, чтобы бежать в зал заседаний, словно статуя, застыл на пороге.
— Где я отдыхал?
— Известно где, Михаил Петрович. Чего теперь греха таить, я тоже иногда пользуюсь услугами девчонок из этого заведения.
Пантов прикрыл дверь.
— А что же ты, бляха-муха, строишь из себя агнца невинного! Значит, ты знал, где я был, и ничего не сказал про статью в газете!
— Я ведь должен знать, где вы находитесь. Как-никак я ваш помощник. Никто за вами и не следил. Просто я приказал вашему телохранителю, Бобану, держать вас в поле зрения. Мало ли что может случиться. А что касается статьи, то я ведь сам с ней поработал. Разве я сделал что-то неправильно?
Пантов, закусив нижнюю губу, одобрительно хмыкнул и спросил:
— Что из этого следует?
— Понятно что. Держать язык за зубами.
— Только медали я тебя теперь лишаю. — Пантов резко открыл дверь и выскочил из кабинета.
3
Когда секретарша доложила, что французский бизнесмен Пьер Кантона ждет разрешения войти, председатель правления коммерческого банка «Интерресурс» Денис Карлович Бурмистров поднялся из-за своего рабочего стола и сам вышел в приемную.
Он широко улыбнулся, развел руки в стороны и, обняв заморского предпринимателя за талию, промолвил:
— Какие люди в гости к нам!
Бурмистров, не снимая руку с талии иностранца, другой показал в сторону кабинета.
Когда секретарь поставила перед ними чашечки из китайского фарфора, миниатюрную розетку с тонко нарезанными кружочками лимона, вазу с конфетами и закрыла за собой дверь, улыбка с лица Пьера тут же исчезла.
— Ну как наши дела, Денис?
— Так. Ни шатко ни валко. Не сказать, что стоим на месте, но и существенного продвижения не наблюдается. Вопрос о приватизации водохранилищ и объектов водоснабжения пока повис в воздухе.
Кантона недовольно набрал полную грудь воздуха.
— Я — бизнесмен. И не могу долго держать капитал на банковском счету. Деньги должны работать. Деньги должны делать деньги. Не правда ли?
— Все так, Пьер. Но и я не могу оказывать давление на всех депутатов областной думы. Мои люди подготовили проект приватизации, с помощью моих капиталов в парламенте образована новая фракция предпринимательской партии. Но в ней пока недостаточно депутатов, чтобы большинством голосов принять закон о приватизации…
Кантона отодвинул свою чашку и вздохнул:
— Время, Денис, время…
Бурмистров, не обращая внимания на испортившееся настроение Кантона, лишь сухо заметил:
— Для области принять проект о приватизации водообъектов — решение судьбоносное. Это не какое-нибудь предприятие или заводик продать. Тут каждый депутат, прежде чем поднять руку и проголосовать за принятие решения, за свою шкуру трясется. Никому не хочется вылетать из думы. И каждый рассчитывает сохранить свое место на предстоящих выборах.
— Значит, надо им платить побольше денег…
— А ты думаешь, я экономлю? Только не все покупаются и продаются. В думе треть независимых депутатов от регионов. С теми вообще трудно договориться — идейные и рачительные. Еще одна треть — предпринимательская фракция. Эти все мне в рот смотрят…
— Ну а третья треть?
Бурмистров цокнул:
— А эти — середнячки. Как мы говорим, хотят и рыбку съесть, и в думе на новый срок остаться. Выборы-то на носу.
— Какой же выход?
— Я уверен, закон примут, если состав думы останется без изменений после предстоящих выборов. Депутаты снова получат полномочия на четыре года и сразу же примут закон.
— Что ты предполагаешь сделать для того, чтобы они остались?
— Финансировать предвыборную кампанию каждого депутата. Конечно, победят не все, в кого вкладываем деньги, процентов десять сойдут с дистанции. Но все равно будем иметь численное большинство.
— Так надо вкладывать! — встрепенулся Кантона.
Бурмистров встал с кресла и подошел к окну.
— Знаешь, в какую сумму обходится избирательная кампания лишь одного депутата?
— И знать не хочу. Мы договорились. Ты протаскиваешь проект, я даю деньги на приватизацию. Мы по уговору — почти в равной доле. Или забыл?
— Все я отлично помню. Но и ты меня пойми: каждая кандидатура стоит около ста тысяч долларов. В парламенте — полторы сотни законодателей. Две трети мы должны уговорить принять нашу сторону. Вот и посчитай, сколько денег я должен выложить! — Бурмистров снова вернулся к столу, тяжело опустился в кресло.
Он достал из кармана черную коробочку с палехской картинкой на крышке, вынул из нее изящную золотую палочку, выполненную в виде булавки, и стал ею ковырять в ухе.
— Сократить расходы можно, — положив ковырялку в коробочку, продолжил свою мысль Бурмистров, — в том случае, если принять закон о приватизации нынешним составом думы. Ты прав: чего бы это ни стоило, а середняков нужно перетаскивать на свою сторону. До новых выборов. И этим я сейчас активно занимаюсь.
— В таком случае, Денис, я согласен выпить по рюмке коньяка. Как говорят русские, за успех нашего безнадежного дела.
Бурмистров засмеялся и вызвал секретаря:
— Настенька, пожалуй, мы выпьем с господином Кантона по рюмочке, — сказал он и обратился к французу: — Пьер, зачем тебе возвращаться обратно в Париж? Ты у нас совсем уже обрусел…
4
Сердюков первым соскочил с подножки автобуса и тут же был окружен пикетчиками.
— Когда нам будут выдавать зарплату? — схватил его за рукав один из забастовщиков с гневным лицом.
Депутаты, с усмешками поглядывая на Сердюкова как на жертву неосмотрительного поведения в условиях повышенной опасности, не останавливаясь, поспешили ко входу в здание думы.
Впрочем, Виктор Сердюков, председатель экологической фракции областной думы, в этот момент не считал себя жертвой. Мало того, он был даже немного счастлив, что встречу с его помощницей Леночкой Пряхиной после статьи в газете об их взаимных симпатиях теперь можно отложить до вечера. А значит, у него есть время подумать о предстоящем разговоре с молодой женщиной, которую он, как следовало из разоблачительного материала, соблазнил, пользуясь своими служебными полномочиями. Конечно, это было не так. Он, сорокавосьмилетний семьянин, имевший двух взрослых детей, давно был влюблен в Пряхину, которой на днях исполнилось всего лишь двадцать пять. И разве можно было говор