Вдруг таймень вновь начал сопротивляться, вновь затрещала катушка, и остановить её становилось всё труднее. Но вот уставшая рыба оказалась на мелководье. Сашка вспомнил о багорике, но тот был в рюкзаке. Только сейчас подумал о ружье. Как стрелять? Переложил спиннинг в левую руку, правой снял с плеча ружьё, с трудом приложил его к плечу, прицелился…
Отдохнувшая рыбина, развернувшись, показала хвост величиной с сапёрную лопатку и дёрнулась в глубину. Сашка потерял равновесие и, падая, нажал на спусковой крючок. Из воды поднялся весь мокрый. Рыба исчезла вместе с блесной из драгоценного металла. К тому же заряд дроби перебил кончик директорского спиннинга.
Бредя к избе, Сашка вновь и вновь мысленно возвращался к эпизодам борьбы с огромной рыбиной. Вот это рыбалка! Жаль, конечно, что таймень ушёл, но столько удовольствия он не получал даже от охоты. Впечатлений хватит на всю практику.
Василий, готовивший ужин, посмотрел на Сашку и сразу всё понял:
– Тайменя, однако, зацепил. Ну, раздевайся, суши одежду и рассказывай, что произошло.
Сашка, как и директор, стал рассказывать, размахивая руками, совершенно забыв, что находится в избе, а не на реке. Выслушав, Василий подвел итог:
– Ничего, главное – зацепил. Завтра ещё на тайменя посмотришь. Я постарался. А сейчас ешь и отдыхай…
Сентябрь. Днём тепло, ночью холодно. Сашка проснулся от холода и от звука хлопнувшей двери. Светало. Он пошёл к реке умываться.
От утреннего холодка слегка зазнобило, но вода показалась тёплой. Вернувшись в избу, спросил Василия, растапливавшего печь:
– Как ты думаешь, влетит мне от директора за то, что я его спиннинг расстрелял?
– Вряд ли. Зачем тогда давал? Жалеть, конечно, будет, но обойдётся. Давай завтракать и на озеро тайменя смотреть. Сетку я вчера поставил.
Завтракали не спеша. В лодке вновь сидели молча, думая каждый о своём. Озеро оказалось большим с чёрной по цвету водой, наверное, из-за пасмурной погоды – начинал накрапывать дождь. Не доплыв метров двести до противоположного берега, Василий заглушил мотор и сел на вёсла.
– Сашок, ты сеть выбирать умеешь? – спросил он, бросая в воду «кошку» и сразу цепляя сеть. Тот кивнул. – Тогда начинай, а я погребу.
Рыбы попалось немного: окунь, карась, пара налимов. Вдруг сеть повело в сторону. Сашка обернулся на Василия, который невозмутимо управлял лодкой. Сеть вновь повело. Сашка не удержался:
– Вась, греби, пожалуйста, ровнее, выбирать трудно.
– Сашок, я стараюсь, однако. Хорошо гребу, да и озеро сегодня тихое…
Сашка вгляделся в воду и сначала не понял, откуда в озере взялся топляк. Только потом понял, что это рыба. Она стояла у самой сети, медленно перебирая оранжевыми плавниками. Таймень! Это он сеть тянул. Вчерашний против этого ребенок. Сашка потянул сеть на себя и увидел, что рыбина не запуталась, а просто засосала в пасть её кусок вместе с попавшимся налимом. Сашка медленно начал подтаскивать тайменя к «казанке» – он оказался длиной в половину лодки. Василий с неменьшим удивлением смотрел на гиганта. Он потянулся было к ружью, но передумал. Медленно, не делая резких движений, достал из рюкзака багорик и передал Сашке.
Пока острый крюк подводился под жабры тайменя, тот даже не шелохнулся. Глубоко вздохнув, Сашка всадил багорик в тело тайменя. Дальше он плохо помнил, что произошло. Вода взбурлила, руку дёрнуло так, что чуть не вывихнуло, лодку через накренившийся борт залило водой, а таймень… был таков.
– Ушёл, – удивлённо сказал Сашка и поднял зажатый в руке багор. Восьмимиллиметровая проволока распрямилась, не выдержав рыбьей силы. – Вась, как это могло произойти?
Но Василий в ответ только улыбнулся…
Зимой Сашка приехал из тайги в госпромхоз. Собирая для дипломной работы необходимый материал, вспомнил о сентябрьской рыбалке, об огромном таймене. Директор рассказал, что примерно через неделю на берегу того самого озера рыбаки нашли рыбий скелет. По их рассказам, погибшая рыбина была огромной – таких они никогда не встречали. Пытались довезти скелет до посёлка, но не смогли – развалился.
Весновка
Молодой парень, студент-охотовед первого курса, вернулся из института в общежитие. Учить или хотя бы повторять услышанное на лекциях Валерке не хотелось, и он забросил тетрадь с лекциями в тумбочку. Друзей-однокурсников, с которыми он жил в этой комнате, пока не было. Валерка подошёл к стенному шкафу, открыл дверцу, пробормотал:
– Пожевать бы чего…
Но обнаружил в шкафу только пустые бутылки из-под водки, пива и молока. Все пересчитал:
– Одна, две, три… всего сорок штук. Да, накопилось. Пойти, что ли, в магазин сдать? Денег как минимум на торт хватит.
От мыслей о торте у Валерки засосало под ложечкой. Постучал рукой по карману куртки – звякнула мелочь. Достал несколько монет и подбросил их на ладони. Восемнадцать копеек. Да, не густо, даже на комплексный обед в институтской «тошниловке» не хватает. Только на сигареты «Прима» и спички «Пламя революции».
Тогда, в конце семидесятых – начале восьмидесятых годов прошлого столетия, пачка «Примы» стоила четырнадцать копеек, а коробка спичек – копейку. Бутылка водки, батон варёной колбасы или килограмм мяса стоили относительно недорого, хотя кому как. Но того же мяса или колбасы в годы, когда Валерка учился в Кирове на охотоведа, днём с огнём в магазинах было не сыскать. И когда он приехал в Киров с одним желанием – учиться в сельхозинституте на охотоведческом факультете, для народа, проживающего в областном центре, как раз и были введены первые продуктовые карточки. После этого каждый городской житель получил возможность купить для себя, любимого, семьсот граммов варёной колбасы (без запаха мяса) и двести пятьдесят граммов бутербродного масла, которое по мере таяния на горячей сковороде почему-то превращалось в белую пену. Удовольствие от поедания такого количества дефицитных продуктов растягивалось на месяц до получения следующих карточек-талонов.
«Такое масло лучше на хлеб намазывать», – учили Валерку старшекурсники.
Валерка с ребятами соглашался. Жарить что-то на этом масле невозможно: продукт обязательно подгорит и будет испорчен. Бутерброд более полезен…
В деревнях и посёлках области продуктовые карточки не вводились. Видно, расчёт был самый простой: жившие непосредственно на земле прокормятся без колбасы и масла. В городе же корову или порося на балконе не вырастишь.
«Оставлю мелочь на завтра. До стипендии ещё тянуть и тянуть», – подумал Валерка и положил монеты обратно в карман. Вышел из комнаты в коридор общежития, прикрыл за собой дверь и уселся на подоконнике. Посмотрел в окно и закурил. Затянулся горьковатым сигаретным дымом. На улице прохожих не было, в коридоре общежития стояла тишина.
«И куда это весь народ подевался?» – удивился Валерка и опять стал смотреть в окно.
Погода была скверная. Сыро, слякотно, что ни говори, конец февраля.
– Брателло! Дай, пожалуйста, прикурить.
Валерка вздрогнул и обернулся на голос. Коренастый малый среднего роста, одетый в шубу из искусственного меха и шапку из меха росомахи, сел рядом на подоконник. Снял с головы лохматую шапку, а огромных размеров портфель поставил рядом с собой на пол. Валерка протянул незнакомцу горящую сигарету. Тот прикурил «беломорину», пыхнул дымом.
– Юра! – представился он.
– Валерка!
– Ты с какого курса? – улыбнулся Юрка.
– С первого. А ты?
– С третьего.
– Что-то я тебя в общаге раньше не видел.
– Да я тут пока не живу. Я из отпуска только вернулся.
Валерка не понял ответа.
– Из какого отпуска?
– Из академического. Из какого же ещё?
– Что, выгоняли?
– Сам уходил. – Парень на секунду задумался. – По состоянию здоровья и по семейным обстоятельствам.
– Бывает, – протянул Валерка.
– Ага! Бывает! – Юрка рассмеялся. – За пьянки, разгильдяйство и дебош.
– Хороши у тебя семейные обстоятельства.
– Шучу! – Юрка докурил папиросу и раздавил окурок в консервной банке-пепельнице. – Ты какие сигареты куришь?
– «Приму».
– Сразу чувствуется: портянкой воняет.
– Да ладно, портянкой!
Валерка потянул носом воздух. Пахло сигаретным дымом.
– Ты «Беломор» лучше кури. Вреда от этих папирос организму нет. Одна сплошная польза.
– Скажешь тоже, – не согласился Валерка. – Разве не знаешь, что капля никотина убивает лошадь?
– Так то лошадь. А ты кури «Беломор» фабрики имени Урицкого. Слышал о таком революционере?
– Ага!
– Вот тебе и ага! А эта комната твоя? – кивнул Юрка на дверь с номером 84.
– Моя.
– Зайдем? – Юрка встал с подоконника.
– Пошли.
Валерка поднялся и толкнул дверь. Они вошли. Юрка огляделся. Снял шубу и бросил её на одну из кроватей. Рядом положил шапку.
– Вас, первокурсников, сколько человек здесь живет?
– Четверо.
– А мне местечко найдётся?
– А на твоём курсе что, мест нет?
– Ну мой курс – он вроде как не мой. Я имею в виду третий, на котором я сейчас учусь. А на своём старом курсе, четвёртом, где я начинал, жить не хочу. У них и без меня коллектив давно сформирован.
– Ну раз нравится, живи, – разрешил Валерка, вполне удовлетворённый Юркиными ответами.
– А другие мужики согласятся?
– Им по барабану. Тем более с нами четвёртым уже живет парень со второго курса. Родом он из Казахстана. Михал Михалычем его кличут. Короче, у нас уже до тебя не комната, а сборная солянка.
– Это очень хорошо, что комната у вас интернациональная. – Юрка в очередной раз рассмеялся. – А пожрать у тебя, случайно, ничего нет? А то я в столовую заскочить не успел.
Валерка мотнул головой:
– Нет!
– Тогда давай двинем в город, там пожуём! – Юрка стал одеваться.
– У меня сейчас с деньгами туго, – замялся Валерка.
– Брось, я угощаю.
– Куда? – спросил Валерка, когда ребята вышли на улицу.