Медведь на поле появился в сумерках. Как показалось Алексею, зверь был чем-то напуган. Он вышел там, где Алексей и ожидал его увидеть. Крупный зверь шёл удивительно бесшумно. Ещё не доходя до овсяного поля, на лесной опушке, вдруг встал на задние лапы, чтобы осмотреть местность вокруг. Стоял, слушал, поводя носом, с шумом втягивая в себя вечерний воздух. Стрелять Алексею было нельзя. Медведь был виден, но хорошо прицелиться мешали ветки.
«Чем-то на человека похож, – наблюдая за зверем, подумал Алексей. – Медведь опустился на все четыре лапы, развернулся и через секунду скрылся в лесу. – Неужели меня заметил или почувствовал?» – заволновался Алексей.
Минут через десять медведь снова появился на краю леса, только теперь с другой стороны лабаза. Вышел под ветер, который дул от Алексея. Поднялся на дыбы и на этот раз. Стоял на самой кромке леса, просматривая поле на предмет опасности. Алексей поднял ружьё. Прицелился. До зверя было шагов пятьдесят – шестьдесят.
«Далековато. Стрелять пока нельзя. В первый раз сучья мешали, а теперь ёлки. Сделай шаг, сделай! – шептал он медведю. – Чего тебе стоит, выйди на овёс, ну пожалуйста!»
Руки Алексея устали держать двустволку. Ладони от напряжения вспотели. Он опустил ружьё. Медведь, постояв ещё с полминуты, громко, раздражённо заворчал и скрылся за деревьями.
– Осторожный, чёрт. Вот невезуха, – негромко выругался Алексей. – Один его шаг, и я бы стрелял.
Медведь больше не показывался. Наступили полные сумерки…
Отец Алексея устал неподвижно сидеть. Поначалу было ещё ничего, лабаз построен удобно. Он сидел, слушал и смотрел по сторонам. Ему хоть и перевалило за шестьдесят, но на слух и зрение не жаловался. Один раз даже показалось, что после заката солнца он слышал, как в лесу, чуть в стороне от его лабаза, протрещал ветками идущий к полю медведь. В том, что это был медведь, он был уверен. Вокруг были тропы, оставленные зверем. Причём, судя по их размерам, на поле выходили несколько разных зверей. Прямо перед его засидкой медведь садился на зад и, продвигаясь от леса к центру поля, загребал лапами и поедал овсяные кисти. Испортил таким образом большой участок.
«Рядом тропа неширокая. Меньше по размерам, чем у того, который катался. Значит, ходит по ней зверь помельче, – так рассуждая, отец не заметил, как полностью стемнело. – Всё, конец охоте. Пора спускаться. Сегодня не повезло, значит, завтра будет удача. Жалко, что сын не стрелял. Пойду сниму его с лабаза, наверное, и ему сидеть надоело».
Отец не спеша спустился на землю, потоптался под деревом на одном месте, разминая затёкшие от долгого сидения ноги.
– Егерь обещал на дороге нас ждать. На краю поля. Как раз успеем с сыном выбраться к назначенному времени, – прошептал он, закидывая за плечи рюкзак и держа в руках ружьё, затем пошёл через поле по направлению к засидке Алексея.
«Эх! Посветить фонариком забыл!» Положил на землю ружьё и, сняв рюкзак, постарался развязать туго затянутый узел. Верёвка не поддавалась. Опустившись на колени, попытался ослабить узел зубами. Дёрнул раз, другой, вроде получилось. Обрадовался и начал шарить рукой внутри рюкзака, пытаясь нащупать фонарик.
Алексей спускаться с лабаза на землю не спешил. Он до боли в глазах всматривался в темноту, стараясь на фоне светлой полосы овса разглядеть находившегося там зверя.
«Медведь! Прямо передо мной, – удивился Алексей. – Как это я его сразу не заметил? Как тихо подошёл. Кормится. Вон как в овсе копошится».
Он поднял ружьё, наведя сначала ружейные стволы чуть в стороне от медведя на светлое овсяное пятно. Сердце в груди охотника билось так, будто готово было выскочить. Теперь ружейные стволы медленно переведены со светлого фона на тёмный.
«Где голова медведя? Где? – Алексей положил палец руки на курок. – Ах, вот и башка!» Потянул курок медленно, задерживая дыхание.
Пламя, грохот выстрела и толчок в плечо приклада – всё это он ощутил одновременно. Полсекунды, и палец на втором курке.
– Ну же! – выстрела нет.
Тёмное пятно лежит на одном месте, не шевелится. Алексей больше не стреляет, понимая, что попал. Радость наполняет грудь.
– Ай да Лёня, ай да молодец! – забыв обо всём на свете, хвалит он себя. Продолжает сидеть на лабазе и смотреть в сторону убитого им медведя. В том, что это медведь, он уверен…
Пуля, вылетевшая из ружья Алексея, попала отцу в шею, перебив позвоночник. Он скончался на месте. Так и остался лежать головой на рюкзаке, сжимая в одной руке ружьё, а в другой – невключённый фонарик.
Медвежонок для цирка
Холодный осенний ветер раскачивал росшие на краю болота деревья, срывая с верхушек берёз и осин последние листья. Жёлтые, красные, зелёные, они ещё некоторое время кружили в воздухе от резких порывов ветра. Наконец долетали до земли, покрывая её сплошным лиственным ковром. Деревья качались из стороны в сторону и шумели кронами, отчего по лесу шёл сильный гул.
Шедшая по своим делам медведица вдруг резко остановилась. Тёмно-бурая окраска слилась с кустами, делая её почти незаметной. Медведица напряглась и с шумом втянула вечерний воздух. Посторонних запахов она не чувствовала, но всё равно что-то продолжало её беспокоить. Она повернула большую широколобую голову и посмотрела в сторону болота. Прислушалась. Её тревожило, что люди, так часто посещавшие это болото в поисках клюквы, найдут убежище-берлогу, которую она так старательно готовила для себя много дней назад.
Люди приходили на болото из деревни, что была в пяти километрах отсюда, на противоположном берегу широкой реки. Впервые она увидела людей, когда была ещё совсем маленьким медвежонком, полностью полагавшимся на жизненный опыт своей матери. Люди в лодке плыли по реке и о чём-то громко между собой разговаривали. Голоса возбудили в ней любопытство. Они её пугали и одновременно притягивали. Ей захотелось выскочить из леса и подплыть к людям. Плавать, несмотря на свой возраст, она уже умела и воды не боялась. Казалось, люди начнут с ней играть и всем станет весело. Но мать, старая медведица, зарычала, провожая взглядом проплывающую лодку. Люди повернули головы в их сторону. Старая медведица неслышно развернулась и скрылась со своим медвежонком в лесу за деревьями.
Это было давно. Но после того случая медведица крепко запомнила поведение матери. Людей нужно сторониться, они – опасность…
Ещё летом посередине огромного болота медведица обнаружила довольно приличную куртину, всю заваленную упавшими стволами постаревших от времени елей, осин и берёз, отчего весь лесной остров превратился в сплошной непроходимый бурелом. Посреди бурелома медведица наткнулась на огромную поваленную ель, вывороченные из земли корни которой образовали прекрасное убежище. Медведице осталось только расширить место между корнями под лёжку и натаскать в берлогу мха и еловых веток для подстилки. Берлога для долгой зимней спячки была готова.
Сильные холода ещё не наступили, относительно холодные дни иногда сменялись по-летнему тёплыми. Снега не было и в помине.
Еды вокруг хватало, и медведице удалось нагулять к зиме то необходимое количество жира, которого должно хватить на весь период залегания в берлогу. До самой весны она сможет спокойно пролежать в своей берлоге и даже родить первенца.
Медведица покрылась летом. Огромный чёрный медведь-самец нашёл её во время охоты, и они несколько дней провели вместе в глухой лесной чаще у реки.
Самец искал её долго. Сердился, рычал на весь лес, вставая на дыбы, вытягивая передние лапы и снимая огромными когтями кору с деревьев так, что она слетала со стволов, как шелуха с лука. Этого самцу казалось мало, и он время от времени драл землю, так что пучки травы, вырванные с корнем, разлетались вокруг него, повисая на кустах. Метки на деревьях и на земле самец оставлял своим невидимым противникам, показывая всю мощь и свирепость. И не дай бог на его пути появиться другому медведю, неминуемая драка между двумя соперниками за право обладания медведицей продолжалась бы до тех пор, пока один из них не вышел победителем. Клочья шерсти, кровь, дикий рёв, выбитая могучими лапами земля и поломанные вокруг кусты – всё это сопровождало бы битву за любовь.
В этот раз ничего подобного не произошло, самец был один. По следу, оставленному медведицей, он бежал, высунув из пасти язык, глаза его тускнели, слюна капала на землю с чуть обнажённых жёлтых клыков. Услышав треск сучьев и шорох, медведица остановилась и повернула в сторону жениха. Они встретились. Ухаживания были ужасными. Ей порядком досталось от его когтей и клыков. Даже сейчас шрамы заметны на её спине и боках, хотя всё давно позади. Но это не главное. Зимой она родит, медведица чувствовала, что где-то внутри неё зародилась другая жизнь, и придёт время, маленький медвежонок появится рядом с ней. Он будет сопеть и забавно урчать, прижимаясь к ней в тёплой берлоге. Медведица накормит его молоком и будет так кормить изо дня в день, одновременно вылизывая своим шершавым языком его пушистую шкурку.
Из берлоги они уйдут только тогда, когда медвежонок полностью окрепнет и подрастёт. Она начнёт водить его за собой повсюду, обучая всему тому, что знает сама. Это случится не раньше начала мая, если повезёт и люди не натолкнутся на её убежище, не потревожат её сон.
Медведица ещё раз потянула воздух. Всё спокойно, нет ни посторонних запахов, ни шорохов. Она окончательно успокоилась и вышла из глубины леса на болото.
Ледяная вода обожгла лапы. Делать нечего, до берлоги ещё приличное расстояние. И она, проваливаясь в мох и в воду, шла и шла к месту своей зимовки. Давно стемнело, и различить медведицу в темноте на болоте стало невозможно. Присутствие зверя в этом месте выдавали только время от времени появляющиеся чавкающие звуки, когда медведица ступала на сильно залитые водой участки болота. Казалось, бояться, что найдут её берлогу, бессмысленно, болото вокруг пустое и безмолвное. Но и теперь медведица сделала на подходе к острову множество петель, путая следы и проходя несколько раз по одному и тому же месту. Она обошла вокруг лесного острова, перепрыгнула через кусты и поваленное дерево, прошла по стволу другого, резко соскочила на землю и подошла к берлоге. Всё было как всегда. Место, приготовленное для спячки, не трону