Вдруг рядом с ними затормозил грузовик, и из окошка высунулся водитель:
– Вас подвезти?
– Да. Вы едете в Муду?
– Забирайтесь. С вас двадцать юаней, – сказал шофер. – Но в кабине только одно место.
– Кэтрин, садитесь вы, – предложил Чэнь. – Я поеду в кузове.
– Нет, нет, я хочу с вами.
Поставив ногу на колесо, он перемахнул через борт и подтянул ее наверх. На днище валялось несколько порванных коробок. Он перевернул одну из них и предложил девушке присесть.
– Со мной такое впервые, – весело сказала она, усевшись и вытягивая ноги. – Ребенком я часто просила, чтобы мне разрешили покататься в кузове, но родители ни разу не позволили.
Она скинула туфли и потерла лодыжку.
– Все еще побаливает? Мне так неловко, инспектор Рон.
– Вы опять за свое? За что вы извиняетесь?
– За москитов, за старух, за тяжелую тропу, а теперь еще и за поездку в кузове.
– Но ведь я увидела настоящий Китай! Что же здесь плохого?
– Наверное, вы дали старухам кучу денег.
– Не будьте таким жестоким. Бедняки существуют во всем мире, например, в Нью-Йорке очень много бездомных. Я конечно, не богата, но не разорюсь оттого, что дала им немного мелочи.
Одежда Кэтрин помялась, намокла от пота, скинутые туфли валялись рядом, а ей хоть бы что: сидит себе на дне кузова и довольна без меры. Чэнь понял, что она не просто красавица – от нее исходил какой-то живительный свет, веселая доброжелательность.
– Вы очень добры, – пробормотал он, понимая, что ему, члену партии, не следовало демонстрировать гостье из Америки царившую в деревне бедность, правда, и она признала наличие бездомных в Нью-Йорке.
– Смотрите! Вон пагода Люхэ! – указал Чэнь, желая отвлечь ее от разговора на эту тему.
Грузовик остановился в середине улицы Гуаньцяньлу, рядом с храмом Сюаньмяо. Высунув голову, водитель крикнул:
– Дальше мне нельзя. Мы уже в центре города. Меня задержит полиция за то, что я везу пассажиров в кузове. Автобуса можете не ждать, отсюда вы пешком доберетесь до Гуаньцяньлу.
Чэнь вылез из кузова первым. Мимо пролетали один за другим велосипедисты. Видя, что Кэтрин колеблется, он протянул ей руки и помог спуститься.
Вскоре показался дивный храм на улице Гуаньцяньлу. На площади перед храмом раскинулся базар, где продавалась различная еда, а также товары местного производства: безделушки, картины, вырезанные из бумаги фигурки и всякие мелочи, которых не найдешь в крупных универмагах.
– Торговля проникла гораздо глубже, чем я думала. – Кэтрин с удовольствием приняла у него бутылку «спрайта», которую он купил для нее. – Впрочем, это неизбежно.
– Город расположен достаточно близко от Шанхая, поэтому многое перенимает оттуда. Ну и туристы помогают – их здесь всегда очень много.
Для входа в храм им пришлось приобрести билеты. За красными воротами, обитыми медью, они увидели кусочек замощенного камнями дворика, где толпились паломники, над которыми клубился дым от благовоний.
Кэтрин была поражена.
– Неужели даосизм так популярен в Китае?
– Если вы имеете в виду количество даосских храмов то не очень. Большее влияние он оказывает на философию. Например, люди, которых вы могли видеть в парке Хуанпу, занимаются гимнастикой тайцзи. Так вот, они являются последователями даосизма в мирском смысле исповедуют принцип борьбы мягкого с твердым, верят что медленное побеждает быстрое.
– Да, я понимаю: инь превращается в ян, ян – в инь, все находится в процессе превращения во что-то иное. Старший инспектор превращается в гида, а потом в поэта-постмодерниста.
– А сотрудник маршальской службы в китаеведа, – подхватил Чэнь. – По своим религиозным обрядам даосизм не так уж отличается от буддизма. И там и здесь возжигают свечи и благовония.
– Если построишь храм, найдутся и молящиеся.
– Можно сказать и так. При все более пронизывающем китайское общество духе потребительства некоторые китайцы в поисках ответа на духовные запросы обращаются к буддизму, даосизму или к христианству.
– А как насчет коммунизма?
– Члены партии верят в него, но сейчас, в переходный период, в жизни много трудностей. Люди не уверены в завтрашнем дне. Так что не так уж плохо во что-то верить.
– А вы?
– Я верю, что Китай развивается в нужном направлении…
Появление облаченного в шелковое одеяние даосского монаха прервало мысль Чэня.
– Добро пожаловать, наши уважаемые жертвователи. Не желаете ли погадать? – Даосец протянул вперед бамбуковый сосуд, в котором торчали бамбуковые палочки с номерами.
– Что это? – спросила Кэтрин.
– Один из способов предсказания судьбы, – объяснил Чэнь. – Выберите какую-нибудь палочку. Она скажет вам все, что вы хотите узнать.
– Неужели! – Она вытянула одну палочку, на которой оказался номер 157.
Даосец подвел их к деревянной подставке, на которой лежала толстая книга, и нашел страницу с соответствующим номером. На странице было написано:
Все горы и горы вокруг; кажется, выхода нет.
Вдруг: ивы тенистые, яркие всюду цветы -
Приметы новой деревни.
Мостик крутой над зеленой весенней водой.
Когда-то в ней отражался гусь дикий,
Во всей красоте взмывающий в небо.
– И что же означают эти стихи? – спросила Кэтрин.
– Вы не поверите, но я в них совершенно не разбираюсь, – ответил Чэнь. – Смысл предсказания истолкует вам этот монах – за мзду, конечно.
– А сколько нужно дать?
– Десять юаней, – сказал монах. – Данное предсказание имеет для вас очень большое значение.
– Отлично.
– О каком периоде времени вы хотите узнать – о настоящем или о будущем?
– О настоящем.
– Что вы хотели бы узнать?
– Об одном человеке.
– В таком случае ответ очевиден. – Монах угодливо улыбнулся. – То, что вы ищете, прямо перед вами. Первый куплет подразумевает внезапное изменение, когда, казалось бы, ничего уже невозможно сделать.
– О чем еще говорят стихи?
– Они подходят и для романтических отношений. Второй куплет все объясняет.
– Ничего не понимаю, – сказала Кэтрин, обернувшись к Чэню. – Ведь рядом со мной стоите вы!
– Ответ нарочито двусмыслен, – улыбнулся Чэнь. – Я рядом с вами, так кого же вам искать? А может, речь идет о Вэнь, кто знает!
Они стали обходить храм, рассматривая глиняных идолов на камнях в форме подушки – богов даосской религии. Когда монах уже не мог их слышать, она снова спросила:
– Вы же поэт, Чэнь. Объясните мне смысл стихов.
– Смысл стихов и предсказания может быть совершенно разным. Вы же заплатили за предсказание судьбы так что должны удовлетвориться его интерпретацией.
– А что значит «гусь дикий, во всей красоте взмывающий в небо»?
– В старину в Китае существовало четыре легендарных образа красоты, настолько прекрасных, что затмевали все остальное: птица, взлетающая в небо, рыба, ныряющая в глубь реки, луна, прячущаяся за облаками, и цветок, закрывающийся на ночь. А позже теми же метафорами пользовались для описания красавицы.
Вскоре они вошли в храмовый дворик. Кэтрин стала фотографировать – как типичная американская туристка, подумалось ему. Восхищенная, она снимала храм с разных ракурсов, потом остановилась около пожилой женщины.
– Вы не могли бы нас сфотографировать? – попросила она и встала рядом с Чэнем.
Ветерок швырнул Чэню на плечо прядь ее пронизанных солнцем светлых волос; стоя на фоне старинного храма, она смотрела в видоискатель камеры.
На базаре перед замком было темно от толп людей. Кэтрин любовалась экзотичными и дешевыми сувенирами. Помимо нескольких корзиночек с растениями, от которых исходил приятный аромат, она приобрела у старушки, торгующей крошечными птичьими яйцами пакетик чая «Сучжоу» и мешочек с сушеными грибами. У киоска с народными игрушками Чэнь нашел извивающуюся и гремящую камушками бумажную змею на бамбуковой палочке, живо напомнившую ему о детстве.
Потом они уселись за столик под тенью огромного зонта. Он заказал пельмени по-сучжоуски, очищеннных креветок с нежным чайным листом и суп из крови курицы и утки. За едой Кэтрин продолжала забрасывать его вопросами о стихотворении-предсказании.
– Эти строки принадлежат Лю Ю, поэту эпохи Сун, но взяты они из двух разных стихотворений, – сказал он. – Первые часто приводят, когда хотят описать внезапные перемены. А что касается двух вторых строк, то здесь кроется трагическая история. Когда Лю было за семьдесят, он снова приехал туда, где впервые увидел Шень, женщину, которую любил всю жизнь, и написал стихи, созерцая зеленую воду под мостиком.
– Очень романтическая история, – сказала Кэтрин, зачерпнув полную ложку супа.
27
Когда наконец они добрались до гостиницы, уже спускались сумерки.
Старший инспектор Чэнь позвонил из номера Кэтрин следователю Юю.
Зная о присутствии инспектора Рон, Юй сказал только, что вскоре Чэню доставят запись нового допроса.
Затем Кэтрин решила позвонить своему начальству.
Чэнь извинился и вышел в коридор покурить.
Разговор Кэтрин оказался коротким: не успел он выкурить сигарету, как она уже вышла из номера. Глядя из окна коридора на древний город, подернутый вечерней мглой, она сообщила Чэню, что босс предложил ей вернуться домой. Судя по тону, она не горела желанием подчиниться ему.
– Может быть, завтра мы что-нибудь выясним, – с надеждой сказала она.
– Может быть. Кто знает, вдруг оправдается предсказание, которое подразумевалось в тех стихах. Пойду, пожалуй, к себе, нужно отдохнуть. Завтра у нас с вами трудный день.
– Если что-нибудь случится, позвоните мне, – попросила Кэтрин и тут же вспомнила, что у него нет телефона. – Или просто постучитесь ко мне.
– Хорошо… Может, мы вечером немного пройдемся.
Он направился к себе в номер. Включив свет, он удивленно уставился на сидящего в кровати человека – точнее, спящего прислонившись спиной к изголовью.