Дозорный сдвинул ноги, поставил тарелку на колени, стал руками хватать с нее куски - тоже что подворачивалось.
- Колонна большая, - говорил он, жуя и глотая. - Одних грузовиков двенадцать. В голове - танк с какой-то чудной пушкой, не разобрал...
- Не понимаю, откуда у них танк?
- Ты многого, Ваня, не понимаешь. - Семеныч заслал обойму в рукоятку.
- ...В хвосте - бронетранспортер, тоже с пушкой и пулеметом.
- Людей много? - Ваня сделал вид, что не расслышал Семеныча.
- Числом примерно... щас скажу. В кабинах - по двое, водила и автоматчик; в бэтээре - на броне десяток и внутри, сколько, не знаю. Душ с пятьдесят наберется. На взгляд. А что под тентами - кто скажет?
- Все?
- Не все. "Уазик" идет, в нем почему-то штатские, много. Зачем?
(Приврал чуть дозорный, штатских Сергеев не много взял: экономиста-аграрника, двоих переработчиков, представителя Завода сельхозмашин и одного члена Правительства.)
- Расширяется Серый. На оперативный простор вышел. - Семеныч убрал пистолет в кобуру. - Город очистил, за округу взялся, все дальше нас гнать будет.
- Не каркай! - сорвался Ваня. - Мы еще своего слова не сказали. - И к дозорному: - Серый в колонне?
- Ага, с ними. Во главе идет, на "джипе" старом. С ним - всего четверо.
- С него и начнем. Отрубим от колонны. Живьем возьмем. И все. Позовите Егеря!
- Спит он где-то, Ваня.
- Я ему, блин, посплю!
Мягким шагом вошел Егерь. Суховатый, гибкий мужик, со смешанной повадкой рыси и волка.
- Что в городе?
- На мосту - как было, бронетранспортер и десяток десантников. В Замке - пять человек и девка с котом.
- С каким еще Котом? - насторожился Ваня.
- С рыжим.
- Шутишь? - потемнел лицом.
- Не до шуток, Ваня, - не испугался Егерь. Он вообще никого не боялся. Ему - что? Чуть не так - растворился в лесу, как туман под солнцем, исчез сучок под ногой не хрустнет, ветка листвой не дрогнет. И следа за ним не останется.
- Не до шуток, - Ваня, соглашаясь, загнал внутрь раздражение и злость. - Знаю, что делаю. Серый купился на нашу туфту, почти все свои силы с колонной увел. Вот мы и сделаем, что обещали... Гоша, ты город просрал, тебе его и вернуть велю. Возьмешь мост, разом. Часть людей - время еще есть - в обход горы пошлешь, пусть на Замок врасплох грянут, передавят всех, вместе с котом. А после - всей силой - ментов в отделе. Ты, Семеныч, возьмешь чеченов, их голов десять наберется, и Малютиных ребят. Твоя забота - колонна. И Серый.
- Охренел, Ваня? - Семеныч был не трус - не дурак просто. - Всех разом положить хочешь? Чтобы на сходняк чистеньким явиться, нашей кровью омытым?
Угадал Семеныч. Да оно и не трудно было. Ваня, в отчаянии, решился на попытку вернуть утерянное. Не столько город, сколько авторитет. С тем, что сейчас, на сходняк идти - по полу размажут и последнее отберут.
- Стратег! - хлопнул Семеныч ладонью по столу - все на нем подпрыгнуло, иное, зазвенев, попадало. - А если Серый не клюнул, если он в городе засадный полк оставил? И твоя агентура прокололась?
- Я за свои сведения ручаюсь, - хмуро вставил Егерь.
Гоша мудро помалкивал, каракули на головоломке рисовал.
- Ты пойми, - яростно уперся Ваня, - это шанс хороший. Возьмем город и встретим Серого на мосту...
- Не самого Серого, - начал догадываться Семеныч, - его колонну.
- Врубился, умный мент. На мосту все оставим как сейчас есть. БТР, шлагбаум, ребят своих под видом десанта. А как полколонны мост перейдет рванем его и с двух сторон, на двух берегах оставшихся покрошим.
Семеныч еще чуть призадумался.
- Однако, если на колонну не напасть, Серый это дело просечет. Настороже будет.
- Нападешь, Семеныч. Для того и нападешь. Для отводу глаз. Хрен с ней, с колонной. Все равно наша будет. Нам главное - Серого живым взять. Хотя бы отчасти. Убедил?
- Может, и так. К слову сказать, и колонну придержим, чтобы раньше времени не помешала.
- Ну, решились, парни?
- Решились, - Губернатор встал, вытянул из-под Гошиных рук листок, протянул Ване: - Срочно отправить послание в город и озвучить по радио. Народ откликнется. На своего Губернатора.
- Хорошо придумал, - серьезно сказал Ваня. - Обязательно отправим. А то ведь тебя Серый первого расстреляет. Только вот радио больше нет. Серый забрал.
- Тогда зачитать всенародно, на площади.
- С танка, что ли? - усмехнулся Ваня.
Ельник сменился смешанным лесом, за ним пошел чистый веселый березняк. Посветлело.
Ребята на заднем сиденье, похоже, тайком дремали, не закрывая глаз. Когда я к ним оборачивался, они никак на это не реагировали.
Сливко, который все время пел, щурясь от встречного ветра, стоял по пояс в башне (что уж он там пел, мы все равно за шумом дороги не слышали), наконец тоже притомился, но в танк не спрятался, вел наблюдение по сторонам, хотя на пути туда мы нападения не ждали.
Изредка выходил на связь Майор, он ехал в бээмпэшке, замыкающим.
А вот Пилипюк строил радужные планы на ближайшее будущее.
- Як вернемся, жинку вызову. С хлопцами. Дюже скучился за ними. И дивчины кругом гарные, соблазняют. Як вам, Лексей Митрич, це дило глянется?
- Дюже гарно це дило, Василь. Но я бы трошки подождал.
- Тю! Зачистку за мостом зробим - и вся наша печаль.
Вот провокатор - "не смеют, что ли, командиры?..".
- А дальше что?
- Гарное время настанет.
- В то гарное время со всей округи шпана на нас соберется.
Он повернул ко мне добродушное, не в меру удивленное лицо:
- А чего ж мы ждем?
- Этого и ждем. Ты б на дорогу бачил, а не на меня.
Пилипюк покачал головой.
- Не понял. Или мне знать не положено?
- Военная тайна. Но тебе открою. Дальше я сделаю так, что бы в центре узнали про наши самовольные дела. Что будет?
- Що? Погутарять трошки та войско пришлют.
- Вот и гарно. У города соберутся бандюки со всего района. И правительственные части. Вот мы их и столкнем. А сами из города поможем.
- Кто ж це придумал? - восхитился Пилипюк.
- Умный хлопец придумал, - не стал я ложно скромничать.
У бетонки, отходящей от шоссе на Зону, колонна встала. А я со своими, свернув, поехал дальше.
- Надолго, товарищ полковник? - крикнул вслед Сливко.
- Оправиться и покурить успеете!
Дорога была здесь похуже, плиты уложены с большими зазорами, проросшими травой - по весне начинали играть, а к лету застывали - каждая как ей нравится.
Ехали медленно, как по шпалам.
- Товарищ полковник, - взмолились ребята, - разрешите своим ходом, пешком?
- А вы меняйтесь, - посоветовал я.
В моей машине сзади было только одно сиденье, второму пассажиру приходилось прыгать задницей на стальном багажном ящике.
- Уже менялись - без толку.
Вот так всегда - чего-нибудь да не хватает человеку. Выспался - так жрать просит. Наелся - зрелищ ему подавай. Сплошная диалектика.
Высадил я их. А метров через пятьдесят дорога опять хорошей стала. Пилипюк притормозил, чтобы ребят дождаться. Улыбается, хитрый хохол.
- Проучим салажат, Лексей Митрич?
- Обязательно проучим, - согласился я. - Это наш долг. Как старших товарищей.
- Швыдче, хлопчики, швыдче! - заорал Пилипюк. - Мабудь, не старшина полковник вас дожидается!
Хлопчики наддали; как кони забухали берцами по бетону. Поравнялись с машиной, изготовились в нее заброситься на малом ходу. Не вышло - Пилипюк газанул - только нас и видели.
- Это они тебя с лестницы столкнули?
- Кто знает? Из той железяки не видать ни хрена.
В Зоне я прошелся с начальником по территории, заглянул в бараки, на будущий завод, в пищеблок.
Всем остался много доволен. Заключенных, как я и рекомендовал, рассортировали. Рецидивисты с малолетками и бытовиками не общались, опыт свой не передавали, к образу жизни и психологии своей не приобщали. Завод уже под крышей обосновался, шло формирование цехов и бригад. Новые бараки были почти готовы к заселению, в старых начальник собирался устроить склады материалов и готовой продукции.
- На обратном пути я вам продовольствие заброшу, в кредит.
- Этим не отделаетесь, полковник. Мы вам списочек подготовили...
- На двести позиций, небось?
- Что вы! Скромнее. На сто восемьдесят.
- Как обстановка?
- Пока спокойно. Ну, в первом бараке затаились, конечно, злобные. Но не выступают. Я так думаю, с воли знака ждут. А основной контингент, в общем, ваши условия принял. К тому же сами понимают, что в нормальном труде и отдыхе время быстрее идет.
- Отказники есть?
- Один голодает.
- Пошли посмотрим.
В "злобном" бараке лежал на койке здоровенный бугай. С круглой небритой мордой. Над ней - плакатик: "Провожу голодовку в знак протеста против произвола администрации колонии".
Мы подошли поближе.
- Давно постишься? - участливо спросил я.
- Семь дней, начальник. - Голос его был слаб и жалок.
- Какие претензии?
- Я в законе. Мне работать западло что в Зоне, что на воле.
- Ну, на воле - дело твое, а здесь только мой Закон действует. Все другие я отменил. Так что не надейся весь срок в койке проваляться.
- И ты не надейся. Сколько я без пищи протяну? - Он приподнялся на локтях, изобразил на лице муку. - Ты, начальник, всем справедливостью грозишься, а я?
- А что ты? Не хочешь жить - не надо. Это справедливо - не мешать тебе в твоем решении. Ты же знаешь мой принцип.
- Кто не работает...
- Нет, другой. Чем вас меньше, тем нам лучше. Надоели вы всем. Так что давай помирай скорее. - И обратился к начальнику колонии: - Он жрет как сивый мерин. Вы его изолируйте надежно, чтобы кореша не подкармливали, так он через три дня на лесоповале три нормы давать будет. Чтоб поскорее вес набрать.
С тем мы и вышли из барака.
- Он этот спектакль, я полагаю, затеял, потому что скоро его черед на пересмотр дела. Ему вышка грозит. По вашему, полковник, Закону.