— И где ты думаешь его искать? — спросила Анна, глядя в окно.
— Я знаю, где его симферопольская квартира.
— Конечно! — усмехнулась Анна. — Он сидит в этой квартире и ждет тебя.
— Главное — выйти на его след.
— Можешь не сомневаться, что его следы кольцами вьются вокруг Германа.
— И все-таки я бы начал с квартиры.
— А потом?
— Потом по счетам будем искать банк.
— А чего его искать? Открывай справочник и выписывай все данные.
— Что ж, значит, петля на шее мафии затягивается все туже. Я благословлю тот день, когда она задрыгает ножками, станет упираться и мотать головушкой, но мы все равно дотащим ее на веревочке к клетке с большим замком… Чего ты дуешься?
— Боюсь, что ты сейчас очень наивен, Кирилл. У меня плохое предчувствие.
— Ерунда, — сказал я, пряча лицо в ее волосах. — Все ерунда на этом свете. Самое главное — это ты.
53
— Улица? Номер дома?
Водитель такси, пригнув голову, смотрел на нас с Анной и нервно барабанил пальцами по рулевому колесу.
— Видишь ли, приятель, я зрительно помню, где это, — ответил я.
— Э-э! — взмахнул рукой с растопыренными пальцами водитель. — Зрительно я с тобой по всему Симферополю гонять буду?
— Это недалеко от вокзала.
— Сколько дашь? — Задавая этот вопрос, все водители почему-то отводят глаза и смотрят в лобовое стекло.
Тут меня оттеснила в сторону кредитоспособная Анна, вытащила из кармана стопку долларов и протянула водителю десятку. Водитель молча выстрелил рукой, скомкал деньги, испуганно посмотрел по сторонам и открыл заднюю дверцу.
— Садитесь! Бегом! — сказал он почему-то шепотом.
Мы сели «бегом» на заднее сиденье и уже через десять минут остановились у пятиэтажной кирпичной «хрущевки», куда поздно вечером пьяный вдрызг Леша привез меня. Мы зашли в подъезд. Прежде чем подняться на второй этаж, мне пришлось выслушать подробный инструктаж.
— Во-первых, вытащи руку из кармана, — негромко, но тоном строгой учительницы сказала Анна. — Леша сразу поймет, что у тебя там пистолет, и может выстрелить первым. Во-вторых, не кипятись, не провоцируй его на кровавую стычку. Будь хитрее. Скажи, что дом оцеплен милицией и добровольное признание будет смягчающим обстоятельством…
Я коснулся пальцем губ Анны. Сверху кто-то спускался. Мы повернулись к почтовым ящикам, делая вид, что выясняем расположение квартир. Скрипнула дверь, и с нами поравнялась пожилая женщина в белом платке, повязанном на голове.
— Извините, — сказал я, — вы не подскажете, где здесь живет Малыгин?
— Малыгин? — переспросила женщина, наморщила лоб и беззвучно пошевелила губами. — На пятом, я знаю, Сидоренковы, Белкин, на четвертом — Кайдак, Ермаков…
— Он врач, анестезиолог, — уточнил я.
— Да! Есть у нас бывший врач! — обрадовалась женщина. — Правильно вы сказали, Малыгин его фамилия. Но он на пенсии давно. На втором этаже живет. В тридцать девятой, если не ошибаюсь.
Анна взглянула на меня: мол, совпали ли данные? Я пожал плечами — почему пенсионер? — и пошел наверх. Когда я остановился перед дверью тридцать девятой квартиры, то почувствовал, что слишком взволнован. Снова я испытывал двоякое чувство. Как будто жалел этого человека, с которым когда-то было интересно и легко, как будто хотел помочь ему выпутаться из скверной истории, и в то же время в душе все клокотало только при одной мысли, что этот оборотень, мокрушник, «шестерка» так ловко обвел меня вокруг пальца, легко доказав, что я глуп и наивен.
Я крепко вдавил кнопку звонка, а когда за дверью раздалось шарканье тапочек, оттолкнул Анну подальше от двери.
Неожиданно открыл дверь приятной наружности пожилой мужчина с шапкой седых волос и седой аккуратно подбритой бородкой, глянул на меня поверх очков с двойными линзами, чуть подался вперед и перевел взгляд на спрятавшуюся за углом Анну.
— Чем обязан? — спросил он и по-доброму улыбнулся.
Все слова, которые уже стояли на старте, застряли в моем горле. Я поднял глаза, посмотрел на число «39», откашлялся и сказал что-то невероятно глупое:
— Э-э… Разве это тридцать девятая? Мужчина тоже взглянул на номер своей квартиры и подтвердил:
— Во всяком случае в данный момент — да. А вас, смею спросить, это не устраивает?
Анна незаметно стукнула меня кулаком по спине.
— Мы, должно быть, ошиблись, — вмешалась она.
— Жаль! — развел руками мужчина. — Такая красивая пара — и, к сожалению, не ко мне.
Не знаю, красивая ли мы с Анной пара, но то, что он красиво лукавил, — факт. Я сделал шаг вперед и на всякий случай уперся рукой в дверь.
— Мне нужен Малыгин, — сказал я. — Он проживает в этой квартире.
— В таком случае, — оживился мужчина, — вы пришли по адресу. Малыгин — это я. И в самом деле проживаю в этой квартире.
— Не то, — сквозь зубы произнес я. — Вы, батя, путаете. Здесь жил человек помоложе вас, по профессии анестезиолог.
— Так я и есть анестезиолог! — воскликнул мужчина и снял очки. — Бывший анестезиолог из двенадцатой горбольницы! А что касается молодости, то… — Он почесал затылок. — Возраст ведь определяется не по годам, а по состоянию духа и тела, так ведь, девушка?
И подмигнул Анне.
— Хватит разыгрывать перед нами комедию! — почти крикнул я, хотя где-то в глубине души зародилось подозрение, в здравом ли я уме. — В тот день, когда похоронили Милосердову, в этой квартире ночевал опасный преступник.
— Вы говорите, днем ночевал преступник? — переспросил мужчина.
Он просто смеялся надо мной. Мне пришлось потратить немало сил на то, чтобы успокоить себя. Анна старательно гладила меня по спине.
— Разрешите войти? — спросил я.
— Конечно! — охотно согласился седобородый и отошел в сторону, освобождая проход. — Сейчас я накормлю вас обедом!
Из прихожей я вошел в комнату. Ошибки быть не могло. Именно эта комната с тяжелыми шторами, книжными полками и картиной в дорогой раме на стене. Я повернулся к мужчине.
— Не надо никаких обедов! Ответьте только на один вопрос: кому вы давали ключи от этой квартиры?
— Никому.
— Но это же неправда!
— А вы, молодой человек, точно знаете, что такое правда? Или, быть может, ваша девушка знает?
— Покажите паспорт! — с последней надеждой попросил я.
— Конечно, конечно, — ответил седобородый, открыл дверцу встроенного шкафа, вынул оттуда коробку, а из нее — паспорт. — Прошу!
Я открыл паспорт на первой странице. Потом посмотрел на прописку. Сомнений быть не могло. Передо мной стоял законный хозяин квартиры.
— Ты знаешь, как Лешу по отчеству? — спросила Анна, когда мы вышли на улицу.
— Нет, — рассеянно ответил я. — А почему ты спрашиваешь?
— Это его отец, — уверенно сказала Анна. Московский поезд отправлялся в пять часов с минутами. У нас оставалось еще немного времени, и мы с Анной ходили по магазинам. Я стоял у больших зеркал галантерейного отдела универмага. Меня толкали, я всем мешал, но, думая о своем бывшем друге, не замечал ни толпы, ни прилавков, ни тем более Анны, которая не сводила глаз с белых подвенечных платьев и никак не могла решить, какое же ей больше подойдет.
54
Я впервые был дома у Анны. Это уютное гнездышко прекрасно характеризовало хозяйку. Первое, что бросалось в глаза с порога, это широкая двуспальная кровать, которая, вопреки общепринятым нормам, стояла у большого, едва ли не на всю стену, окна.
— Я люблю свет, — пояснила Анна. — Люблю просыпаться от того, что солнце светит в глаза, и засыпать, когда еще светло.
Кроме света, Анна любила цветы — живые и бутафорные, любила высохшие колючие ветки, выгнутые в замысловатую форму стволы можжевельника, которые, если сбрызнуть их водой, источали чудесный запах, любила ракушки, красивые камни с вкрапинами мрамора, шторы из бамбуковых палочек, картины современных экспрессионистов и реалистов, свечи в фигурных подсвечниках и старые музыкальные инструменты — гитару, скрипку и арфу без струн. Всем этим милым хламом была заполнена ее огромная комната, где при желании можно было провести бал на пятьдесят персон.
— Интересно, — произнес я, медленно двигаясь по скрипучему паркетному полу, словно по залу музея, — сколько здесь побывало мужчин до меня?
— Сколько побывало — не помню. Но один и сейчас живет. — И она взяла с плоского системного блока компьютера непомерно толстого серого кота, который млел без признаков жизни и напоминал воротник от шубы. — Вот, знакомься, его зовут Варфоломей.
Кот лениво ударил меня мягкой лапой по уху, но я не стал с ним конфликтовать. Я смотрел на небольшую картину в темно-коричневой рамке, написанную маслом. Девушка зачесывала пышные пепельные волосы, слегка приподняв подбородок вверх, словно подставляла лицо солнечным лучам.
— Это она? — спросил я.
— Да, она. Подойди ближе, на раме внизу есть подпись: «Портрет Т. Васильевой».
— А где письмо, которое она якобы прислала в Кемерово из Москвы?
— Все здесь. В том числе и визитка художника… Сейчас покажу.
Она сняла с книжной полки томик словаря Даля, раскрыла его и протянула мне белый картонный квадратик.
— «Виртуозов Григорий Робертович, художник-авангардист», — прочел я. — Телефоны, адрес… Очень хорошо.
Анна заметила, что я погрустнел.
— Не знаю, насколько талантлив этот Виртуозов, — добавил я, — но мне кажется, что характер Васильевой он передал точно… Глупая мечтательница с чистой душой и порочным телом. Любовь для нее была единственным источником света, к которому она шла без оглядки всю свою короткую жизнь. А хитрые и умные дяди использовали ее в своих корыстных целях, а потом в довершение всего еще и убили…
— Не надо! — вдруг прервала меня Анна каким-то странным голосом.
Я повернулся к ней. Анна смотрела как будто сквозь меня. Глаза ее были широко раскрыты, руки нервно теребили белый подбородок Варфоломея. Я почувствовал, что Анну неудержимо тянет ко мне, и принял ее вместе с котом в свои объятия.