– В темном зале?
Юля заколебалась.
– Поль, ты, может, забыла, но на меня, вполне вероятно, маньяк охотится… Вдруг он подберется ко мне в кромешной темноте со своей фатой-удавкой? В кинотеатре звук такой, что моих последних тихих хрипов никто не услышит, да и самого маньяка никто не заметит: если фильм интересный, все на экран смотреть будут!
– Пойдем на неинтересный, – неуверенно предложила я.
– На неинтересный я не хочу!
– Тогда сядем на последний ряд, чтобы маньяк к тебе сзади не подобрался!
– А он подберется сбоку!
– Так ведь сбоку буду я!
– А с другого боку? Ты меня только с одной стороны прикрыть сможешь, с другой-то я буду беззащитна!
– А-а-а, я поняла.
До меня дошло, к чему эта дискуссия.
– Ты намекаешь, что нам нужно взять с собой в кинотеатр еще кого-то.
Юля энергично кивнула.
– Может, Гавросича позовем?
Юля энергично помотала головой.
– Тогда кого же? – Я притворилась, будто не могу прочитать мысли сексуально озабоченной подружки.
– Может, Эдик согласится, – сказала она и поковыряла тапкой паркет, изображая смущение.
– Понятно, – хмыкнула я. – Ладно, звони Эдику.
И пошла наводить красоту перед выходом в люди.
Юля звякнула Эдику, договорилась с ним встретиться у кинотеатра и невероятно быстро собралась.
Я немного задержалась у зеркала, примеряя то кофточку, то курточку.
Легкое желтенькое мне надеть или тепленькое зеленое?
– Ладно, так и быть, я скажу, в чем твоя проб-лема, – некоторое время потаращившись на меня и повздыхав, объявила Юля.
Можно подумать, я ее об этом спрашивала!
И можно подумать, у меня есть проблемы!
Так желтое или зеленое, желтое или зеленое?
– Ладно, говори, в чем?
Полностью мой вопрос звучал как «Ладно, говори, в чем мне идти – в желтой кофте или в зеленой куртке?», но подружка поняла по-своему:
– Твоя проблема в том, что ты носишь эти меховые изделия!
Я проехалась взглядом по своему отражению в зеркале сверху вниз, но ничего, похожего на предмет беседы, на себе не обнаружила.
Единственным меховым изделием в радиусе метра от меня был собственный Юлин тапок в виде потрепанного жизнью розового кролика. Он нервно подскакивал, словно желая вмешаться в разговор: Юля качала ногой. Того и гляди, тапочный кролик превратится в белку-летягу и усвистит на бреющем полете по коридору в кухню!
– Ты поосторожнее с метательной обувью, – предупредила я, напоминая подружке о фиаско с туфлей в телеэфире.
– Не меняй тему, сейчас мы говорим о тебе.
Юля все-таки приземлила своего прыгучего кролика, подалась вперед и решительно ткнула пальцем в мое лицо, чуток промахнувшись мимо глаза.
Я тут же представила себя в черной повязке через выбитое око и отпрянула:
– Ты чего?!
– А того, что это не брови, а мечта таксидермиста! – объявила Юля и, переведя глазовыбивательный перст из горизонтального положения в вертикальное, погрозила мне этим пальцем.
Кто не знает, таксидермист – это мастер по изготовлению чучел. Какое ему дело до моих бровей? Хм…
Я с новым интересом посмотрелась в зеркало.
Брови как брови. Совсем не похожи на меховых животных.
Разве что самую чуточку.
– Это же не брови, а олицетворение дикой природы! – продолжала клеймить меня Юля. – Беловежская пуща какая-то!
– Да брось, – я неуверенно пригладила упомянутые брови.
Да, я их не выщипываю, не брею, не эпилирую и не стригу газонокосилкой. Мои брови нравятся мне в своем естественном виде. Да нормальные же брови, не разлапистые и не кустистые!
– Такие брови были только у неандертальцев, – авторитетно заявила Юля. – Но и они перестали их носить сразу после эпохи великого оледенения. Тебе надо начать оформлять свои брови, пока они не разрослись вдоль и вширь, как у Брежнева.
Я поняла, что пора перехватить инициативу, и утомленно вздохнула:
– Ах, Юля, детка, что ты знаешь о бровях…
Детка Юля (на три года старше меня) удивленно приподняла свои брови.
– Брови, Юля, это верный показатель того, насколько женщина разумна.
– Волос долог – ум короток? – ехидно припомнила подружка.
– Это про косу, – я не позволила себя сконфузить. – А брови – символ женского тщеславия.
– Да? – Юля заинтересовалась.
– Да.
Я отвернулась от зеркала и произнесла небольшую прочувствованную речь:
– Мода на брови, дорогая моя Юля, удивительно непостоянна! На своем не очень долгом веку я уже повидала брови, выщипанные в ниточку, брови, сбритые и заново нарисованные карандашом, татуированные брови и брови, намазанные коричневыми тенями с заходом на лоб. Я предрекаю: красиво шевелясь на ветру, очень скоро в моду ворвутся сросшиеся брови, и тогда глупые модницы будут старательно наклеивать выдернутые из подмышек волоски на переносицу!
– Фу, – сказала Юля и поморщилась.
Потом качнулась вперед, пытливо посмотрелась в зеркало и примирительно сказала:
– Зачем сразу из подмышек, у меня есть старая норковая шапка, коричневая такая, можно будет из нее шерстинок надергать, я и с тобой поделюсь.
– Так у меня же свои, – торжествующе напомнила я и, вздернув нос, гордо прошествовала мимо гримасничающей Юли на выход.
В желтой кофточке.
Зеленая стеганая куртка неприятно напоминала мне о кактусе, драматическую историю с которым очень хотелось поскорее предать забвению.
Зная, что Катерина вскоре после полудня вернется с работы, Вовка торопился. Бутылку водки, купленную на тридцать сребреников за проданный и преданный кактус, он выпил чуть ли не залпом, и это уложило его в постель почти на сутки.
– А могло бы и в могилу уложить! – припугнула пробудившегося алкаша-супруга Катерина.
Она предложила мучимому тяжким похмельем Вовке утренние напитки в ассортименте – полный ковшик холодной воды, стакан огуречного рассола и кружку крепкого кофе – и на этом проявления заботы закончила. Сочувствия к мученику-Вовке Катерина не испытывала и всего лишь желала поскорее привести негодяя в состояние, позволяющее результативно его допросить.
Вернув себе если не человеческий облик, то хотя бы дар связной речи, Вовка признался, что – да, действительно, он продал эхинацею Грузона, она же эхинацея Катерины. Покупателей было трое: один парень и две девки. Девок звали как-то похоже – то ли Оля и Леля, то ли Коля и Толя… Нет, все-таки Оля, наверное. Возможно, две Оли.
– Возможно! – передразнила абстинентного преступника злая Катерина. – А возможно, у тебя спьяну в глазах двоилось, и девка вообще одна была?
– Какое – двоилось, я ж тогда еще как стеклышко был! – обиделся Вовка. – Точно говорю, девки были совсем разные, одна мелкая чернявая, а вторая рослая белая и с косой!
– Ага, так это были Смерть и Чертик! Тьфу, допьешься ты, придурок! – Катерина плюнула и ушла в свою оранжерею – отогреваться душой на солнышке рядом с любимыми растениями.
А потом ей позвонила добрая женщина Маргарита, дай ей бог здоровья. Где находится пропавший кактус, она не знала, а вот пострадавших от уколов иголками видела собственными глазами. На удивление много таких пострадавших было, аж четверо всего-то за сутки! При том что прежде обиженные кактусами обращались за медпомощью раз в год-два.
– А кто они, те пострадавшие? – спросила Катерина и затаила дыхание.
– Один лилипут, один мужик бородатый и две девушки, – добросовестно перечислила добрая женщина Маргарита.
– Мелкая чернявая и рослая белая с косой? – в точности повторила приметы, названные Вованом, Катерина.
– Они самые.
– Вовка! – положив трубку, гаркнула супруга алкоголика так, что традесканция затряслась, как осинка. – Сиди дома и никуда не высовывайся! Учти, если еще хоть один цветок пропадет – я тебя убью и закопаю под лимонным деревом, ему усиленное органическое питание не повредит!
– А ты куда? – простонал Вован, испытывающий головокружение при виде торопливых сборов супруги.
– Куда надо! Поблагодарить одного хорошего человека!
Катерина вытянула из декольте припрятанную от мужа заначку и тщательно отслюнила от тощей пачки купюр пару сотен. Подумала и еще добавила сотню полтинниками.
Триста рублей – неплохие деньги и для уборщицы, и для медсестры.
Авось уважаемая Маргарита расстарается и найдет в записях доктора адреса вчерашних пациенток.
– Девки уходят! – доложил здоровяк карлику телефонным звонком.
Он припарковал машину рядом с гаражами, открыл капот и изображал технического бездаря, занятого поисками таинственной поломки. Получалось у него убедительно, даже баба Вера посмотрела на тугодума раз-другой да и перестала оглядываться.
– А дед?
– А дед сегодня выходной, у него же сутки через сутки, – напомнил здоровяк.
– Ладно, давай сначала с девками разберемся, – решил карлик. – Проследи за ними и придумай что-нибудь, чтобы они подольше задержались вне дома. Как придумаешь – звони, тогда возьмемся за деда.
Фильм мы не выбирали, пришли наугад и смотрели что дали.
А дали нам голливудское кино про подростков-мутантов, и я, конечно же, этой темой чрезвычайно увлеклась.
Я ведь тоже вроде этих киношных деток – персонаж из разряда «ботанов» и «гадких утят», некомфортно чувствующих себя в суровой реальности.
«Хочешь уметь испепелять взглядом, детка? – съехидничал внутренний голос. – А кого же ты будешь испепелять?»
И тут я крепко задумалась о том, какое мирное применение могла бы найти сверхчеловеческим способностям.
Ясно же, что я по характеру не воитель, значит, швыряться файерболами и ледяными молниями мне не с руки.
Хм, а повседневная практика библиотекаря, почитай, и вовсе не дает возможностей для применения боевой магии!
С другой стороны, обычная жизнь – понятие относительное. Вот мы сейчас вроде в мирное время живем, а враг у нас с Юлей все-таки появился, да еще какой – маньяк-убийца! Вот его бы отгонять огнем, а не перцовым спреем…
Вспомнив о маньяке, я уже не смогла вернуться к просмотру кинофильма и до конца сеанса озиралась по сторонам, высматривая, не подбирается ли кто к моей подружке по-пластунски между рядами, со смертоносной фатой в зубах.