Если он хочет достичь успеха, то важнее всего фактор внезапности. Больше всего Нэйлер боялся, что Эндикотт успел отправить гонца с предупреждением к беглецам за несколько часов до выхода его отряда. Эта мысль не давала ему покоя, хотя Джон Чейпин, проводник, уверял его, что нет до реки Коннектикут дороги, кроме той, по которой едут они, и что никто из встреченных ими индейцев не говорил про опережающего их одинокого всадника. Тем не менее Нэйлер настаивал, чтобы охотники скакали каждый день даже после заката солнца, чтобы покрыть как можно больше миль, вопреки возражениям капитана Керка, что уже слишком темно и ехать дальше опасно. Где бы они ни останавливались, пусть даже в самых отдаленных местах, Нэйлер вывешивал экземпляр плаката с объявлением награды – ЖИВЫМИ или МЕРТВЫМИ – в надежде, что какой-нибудь охотник или путник увидит и разнесет весть. На рассвете он всегда поднимался первым, обходил лагерь и будил остальных. Он отдавал себе отчет в зреющем недовольстве среди шотландцев, которые роптали, что променяли одно рабство на другое, и даже сдержанные Келлонд и Чейпин сетовали на усталость лошадей.
И все-таки они повиновались, а иного ему не требовалось. Ближе к вечеру в пятницу, 10 мая, всего три дня спустя после выезда из Бостона, проскакав сто с лишним миль, они достигли Коннектикута. Вместо того чтобы дать людям немного отдохнуть и порадоваться своему достижению, Нэйлер посовещался с Чейпином насчет дальнейшего маршрута и объявил, что им следует немедленно следовать к паромной переправе в Виндзор. Охотники устало расселись по коням. Час спустя они перебрались через реку и хлебали из деревянных кружек эль в нижней комнате маленькой гостиницы близ главной лавки. Все, за исключением Келлонда и Керка, которых Нэйлер отослал разыскать хоть каких-нибудь представителей власти и расспросить про цареубийц. Дожидаясь их возвращения, он пришпилил по плакату на стены лавки и гостиницы и раздал еще несколько посетителям.
Келлонд и Керк вернулись к шести и доложили, что ни священник, ни церковные старейшины не признаются, что видели Уолли или Гоффа, но говорят, будто, по слухам, эта парочка объявлялась в Хартфорде.
– Как давно?
– Месяца два назад, – сказал Келлонд. – Или около того.
– Вы им верите?
– Верю, – ответил Керк.
– А вы, мистер Келлонд?
– Я тоже.
– Хорошо. – Нэйлер допил эль и встал. – Пусть будет Хартфорд.
Шотландцы разразились громкими протестами, особенно Джон Росс, бывший рабочий из графитовых шахт и самый озлобленный из четверки.
– Но здесь есть комнаты, мистер Нэйлер, – возразил Керк, искоса поглядывая на кувшин с пивом. – Да и до темноты всего пара часов осталась. Вместо того чтобы провести еще одну ночь под открытым небом, мы могли бы дать отдых лошадям и выехать на рассвете.
– Надо выступать сейчас. В противном случае какой-нибудь пуританский шпион наверняка опередит нас.
С минуту никто не двигался с места, и Нэйлер пытался понять, не с мятежом ли имеет он дело. Если так, он не был уверен, как следует поступать, находясь так далеко от дома в этой чужой стране. Но тут в его поддержку выступил Чейпин.
– Нам следует вести коней шагом, мистер Нэйлер, – сказал проводник. – Еще одна скачка их прикончит.
– Ну хорошо, поведем шагом, – с благодарностью подхватил он. – А переночуем в Хартфорде, где я обещаю вам еду и постель. И вино, – добавил он, посмотрев на Керка.
Капитан глядел какое-то время ему в глаза, потом кивнул. Кризис миновал. Через пять минут отряд снова выехал на дорогу.
Джон Уинтроп-младший – пятидесяти пяти лет от роду, человек сведущий в науке, делах, а также в вопросах религии, трижды избиравшийся на год губернатором колонии Коннектикут, – сидел за кухонным столом в своем доме в Хартфорде в обществе жены Элизабет и пяти младших из девяти своих детей: Мерси, Сары, Маргарет, Марты и Энн. Они только что закончили ужинать, и Уинтроп читал вслух текст из Нового Завета, когда с улицы послышался стук копыт, замерший у их дома. Губернатор выглянул в окно. Неяркие багровые отблески заката. Сумерки.
В дверь громко постучали.
– Кто бы это мог быть в такой час? – произнесла Элизабет.
– Кто знает? – ответил ее муж. Но он знал кто. Догадался еще до того, как встал из-за стола. Он вот уже несколько недель ждал этой минуты. – Почему бы тебе не отвести девочек наверх?
Открыв дверь, Уинтроп убедился, что был прав: двое стоящих на крыльце мужчин уважительно сняли шляпы, третий стоял чуть сзади – полукровка, судя по его виду, – и держал под уздцы коня, еще пятеро сидели в седлах, глядя на него сверху вниз, все грязные и неопрятные после долгих дней путешествия, все вооружены.
– Добрый вечер, губернатор, – произнес старший из двоих. – Меня зовут капитан Томас Керк, а джентльмен рядом со мной – мистер Томас Келлонд. Нам искренне жаль беспокоить вас в столь поздний час, но мы прибыли из Бостона по неотложному делу.
Уинтроп тянул время.
– Ну не настолько же срочному, чтобы оно не могло подождать до утра? – спросил он. Двое на пороге заколебались. – Приходите завтра, так рано, как только встанете. Тогда и поговорим. Я как раз собирался уже ложиться.
Но когда он повернулся, чтобы уйти, один из всадников окликнул его:
– Мы поговорим сейчас, мистер Уинтроп. Если вы будете так любезны.
– И кто вы такой, сэр?
– Меня зовут Ричард Нэйлер.
– Вы тоже из Бостона, мистер Нэйлер?
– Нет, губернатор. Я приехал из Лондона.
– Из Лондона? – Уинтроп уловил властность в голосе и поведении неизвестного, а также намек на угрозу. Настал его черед колебаться. – Ну что ж, капитан Керк и мистер Келлонд, можете войти, – проговорил он с неохотой и открыл пошире дверь. – И вы тоже, мистер Нэйлер.
Гости разложили на кухонном столе документы: ордер, королевский приказ с государственной печатью, письмо Эндикотта. Дело обернулось серьезнее, чем ожидал Уинтроп. Он обдумывал ситуацию два с лишним месяца, просил у Господа наставить его на путь истинный и наметил, как себя вести.
– Так, значит, вы преследуете полковника Уолли и полковника Гоффа? – спросил он.
– Нам сообщили, что их видели в начале марта в Хартфорде, – сказал Керк.
– Мне об этом неизвестно.
– Они могли путешествовать под чужими именами: Ричардсон и Стивенсон.
Уинтроп сделал вид, будто пытается вспомнить.
– Ричардсон и Стивенсон… Да, теперь я кажется припоминаю, что слышал такие фамилии.
– Вы встречались с этими людьми?
– Как будто.
– Они останавливались в Хартфорде?
– Нет, были здесь только проездом.
– Проездом… куда?
«Да простит меня Господь», – взмолился Уинтроп.
– В Нью-Хейвен вроде бы.
Человек из Лондона, Нэйлер, который долгое время порывался заговорить, не смог больше сдерживаться.
– Ну же, губернатор. – Он недобро улыбнулся. – Вы думаете, будто мы поверим, что вы не догадывались, кто это такие? Самые разыскиваемые люди в Америке, за голову каждого из них назначена награда в сто фунтов. Они, избегая правосудия, обратились к вам, и вы позволили им проследовать своей дорогой? Вольно или невольно, но вы оказали помощь изменникам и повинны в соучастии.
– Мне очень жаль, сэр. У меня в обычае верить людям на слово. К примеру, вы представились как Ричард Нэйлер, и я вам верю, хотя не вижу никаких доказательств, что это правда. – Уинтроп порадовался, видя, как улыбка стерлась с лица чужака, и продолжил более мягким тоном: – Те люди спросили, как добраться до Нью-Хейвена, и я рассказал. Мне не составит труда отдать приказ обыскать Хартфорд на рассвете, если вы настаиваете, но я убежден, что вы их здесь не найдете. На этом участие Коннектикута в этом деле кончается.
– Очень в этом сомневаюсь, сэр, – возразил Нэйлер, не выглядевший больше любезным. – Были они одни или с проводником?
– Одни.
– Два человека, незнакомые с Америкой, одному из них за шестьдесят, сами по себе зимой путешествуют через этот негостеприимный край из Бостона? Это совершенно невероятно. Как они нашли дорогу?
– С трудом, надо полагать. Насколько понимаю, они остановились, чтобы спросить, как пройти.
– Пройти в Нью-Хейвен, имеете вы в виду? Речь о городе или о колонии как таковой?
Ответом стала еще одна заранее обдуманная ложь.
– Насколько припоминаю, это я объяснил им, как добраться до Гилфорда, ближайшего города.
– Припоминаете? Когда мы их схватим, то с пристрастием допросим насчет того, кто оказывал им помощь в Новой Англии, и посмотрим, совпадет ли их рассказ с вашим. – Нэйлер обратился к младшему из спутников: – Соберите бумаги, мистер Келлонд. Нет смысла пробыть здесь хотя бы одну лишнюю минуту. Похоже, нам следует ехать в Гилфорд.
– Спасибо за уделенное время, губернатор, – сказал Керк. – Более мы не намерены лишать вас сна. – Он бросил настороженный взгляд на Нэйлера, потом снова посмотрел на Уинтропа. – Вас не затруднит посоветовать нам подходящую гостиницу?
После того как они уехали – Нэйлер оставил ему с дюжину плакатов с назначением награды и с приказом развесить их по городу, – Уинтроп остался сидеть один за кухонным столом. Руки его лежали на семейной Библии, перешедшей к нему от отца. Губернатор спрашивал свою совесть. Как поступил бы на его месте родитель? Ложь – тяжкий грех. Но выдавать друзей – грех еще более тяжкий. И тем не менее ради блага Коннектикута и его будущего он совершил оба этих греха в один вечер. Подобные уловки, решил он, есть неотъемлемая часть государственной деятельности. Как еще мог он защитить свой народ от гнева короны и при этом дать полковникам еще немного времени, чтобы сбить погоню со следа? Вскоре ему предстоит ехать в далекий Лондон и унижаться ради Коннектикута, выпрашивая королевскую хартию.
«Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом…»[18]
Он подумал про Нэйлера с его щетиной, неискренней улыбкой, взглядом усталых цепких глаз и запачканными грязью лице и одежде. Этот человек наполовину безумен. При этой мысли Уинтропу стало жалко Уолли и Гоффа. Не позавидуешь людям, которых преследует такая беспощадная Фурия.